Последняя война

– Эти – со способностями, господин Хэнк. Серьезные экстрасенсы. Это же не подразделение прибыло оттачивать боевые навыки на тех, кого ни одному человеку не жалко. Просто семья из элит решила отдохнуть в экзотических краях. Облюбовали себе домик в красивом месте, купаются в озере. Их всего пятеро – мужчина, две его жены, юный сын и старуха – мать то ли мужчины, то ли кого-то из жен.

– Две жены, – повторил Сниттке, покачав головой. – Вот зараза!

В голосе звучала откровенная зависть. Мол, одной бы вполне хватило. А второй могли бы и поделиться с нуждающимися.

– Полторы мужчины, – мечтательно проговорил он. – И две хороших бабы…

Сантор улыбнулся уголком рта, шрам на его лице перекосился.

– Поверьте специалисту, высший командир: отбить у них женщин нереально. Я уже сказал, что они экстрасенсы. И женщины тоже. Скорее всего, основная сила у них – именно женщины. И они уничтожили гнездо зохенов – лишь для того, чтобы расчистить себе место для приятного отпуска. Осознаёте?

Хэнк задумчиво побарабанил пальцами по пряжке ремня.

– Может, они нам помогут?

Сантор скорчил гримасу, изуродованное лицо стало еще более жутким.

– Они прибыли отдыхать на природе, господин Хэнк. Их не интересует наша война.

– Но, возможно, в чем-то они заинтересованы. – Хэнк искал варианты. – Деньги, слава… адреналин, в конце концов. Вы выяснили, как с ними связаться?

Сантор отрицательно мотнул головой.

– Никак. Они не пользуются ни радио, ни пси. У них телепатия в ходу. Боюсь, – он бросил взгляд на Терезу, – это не то, на что способны наши колдуны.

Хэнк скрипнул зубами.

– Тогда надо ехать.

– Я с тобой! – напросилась Тереза.

Ей было страх как любопытно посмотреть на настоящих экстрасенсов. На Земле про экстрасенсов ходили лишь невнятные слухи да реклама: знаменитый целитель, экстрасенс в тридцать пятом поколении, излечит вас от алкоголизма всего за сто тысяч у.е.; торопитесь, пока скидка. Тереза полагала, что все эти целители – шарлатаны. Но про шайхов она тоже слышала, иррийцы говорили об их необычных способностях без всяких сомнений и сарказма.

В путь снарядили три «паровоза»: передовой дозор, джип Хэнка и замыкающий с дополнительной цистерной на прицепе и запасом топлива. Все сопровождающие вооружены до зубов; на крышах, кроме баков с водой, закреплены пулеметы и привязаны палатки, а под ногами – скатанные плотики, чисто на всякий случай. Проскочить незамеченным по вражеской территории у отряда нет надежд, это не три пеших разведчика. Так что надо иметь все, что позволит отбиться и выжить.

Мокрый асфальт парил, лес по бокам стоял влажной дышащей стеной. Через пару часов лес поредел, закончился, началась степь, буйно поросшая высокой желтоватой травой. Наблюдатели с биноклями завертели головами, пытаясь не пропустить ничего важного на всех горизонтах.

– Говорят, раньше тут были поля, – сказал Хэнк. – Злаки с Т2 шли даже на экспорт. – Помолчал и добавил: – Если победим, снова засеем. Не все ж один дикий чай тут собирать.

Чайные кусты в Тикви росли повсеместно. Сорт, конечно, не тот, что на Земле, но даже лучше – здешний чай не нуждался в ферментировании. Обдирай да заваривай сразу. Здесь, на Т2, кусты попадались и в лесу, и вдоль дороги. В поле бойцы не брали сухую заварку с собой, всегда представлялась возможность нарвать листья. Кофе, правда, не было, но Тереза всегда любила чай, а не кофе, поэтому на Т2 ей в целом нравилось.

Местность стала холмистой. Дорога то взмывала вверх, подчиняясь рельефу, то катилась вниз. Терезу слегка замутило.

– Билле, а как сюда зохены-то приехали? – спросила Тереза. – Тоже телепортировались? У них же нет кораблей.

Хэнк неопределенно покрутил рукой.

– Не совсем. Они прибыли в так называемом Большом Яйце, которое создал на их родине большой резонирующий круг – дюжина дюжин зохенов. Мы до сих пор не разобрались, что это за Яйцо такое было. Может, оно и есть корабль. А может, что-то вообще мистическое, проходящее сквозь пространство. Никаких остатков от него нет, судить не по чему. Сами зохены даже под пытками не могут сказать ничего определенного. Возможно, в нашем языке таких слов просто не существует. Или они тоже не понимают, с тех пор ведь поколения сменились.

– А где их родная планета? Далеко?

– Хрен ее знает, – с сожалением промолвил Хэнк. – Знали бы – закидали б термоядерными ракетами, к зохенам. В смысле… – Он махнул рукой и добавил: – Но телепортироваться они, к счастью, не умеют. Если бы умели – нас бы уже не было как государства.

Колесо ухнуло вниз на просевшем, с начала вторжения не ремонтированном асфальте, и Тереза, зажав рот рукой, промычала:

– Меня сейчас вырвет!

Хэнк хотел сказать: «Валяй в пакет». Останавливать колонну на открытом месте чревато. Но страдающие глаза Терезы, видимое спокойствие вокруг и высоко поднявшееся солнце убедили его принять другое решение.

– Привал, – скомандовал он.

Не успели бойцы выставить охранение, как Тереза, рванув бронированную дверь джипа и отпихнув кого-то, метнулась в кювет. Хэнк выругался, поймал за рукав подвернувшегося солдата, указал ей вслед – мол, прикрывай.

Дежурный раздал пайки. Хэнк взял свой и Терезин и направился к ней, жуя бутерброд на ходу.

– Будешь? – Он протянул ей паек.

Она взвыла, отворачиваясь и сгибаясь в новом спазме. Хэнк еще раз помянул зохена, заглотил бутерброд и поддержал ее.

– Воды дай! – простонала она.

Он свинтил крышку с фляги, сунул ей. Она сделала несколько глотков, отдышалась и предупредила:

– Даже не говори мне о еде. И о жаре. И о проклятой машине.

Ну, и как не говорить о машине, когда через несколько минут снова надо трогаться в путь?

– Да что с тобой?

Она скривилась:

– Растрясло.

Ага, растрясло. Это ее-то. Господин Маэдо в свое время жаловался Хэнку под водочку, как он блевал после дельтаплана, а ей хоть бы хны. Дельтаплан вызвал у нее неприятные ощущения только однажды, когда…

– Тереза, ты беременна! – дошло до него.

Он провел рукой по ее животу. Ничего не заметно. У Лики животик был мягкий, а тут – одни мышцы, не прощупаешь.

– Да?

Она вздохнула. Не предполагала, что эта поездка сыграет с ней такую злую шутку. Отпираться глупо.

– Да.

Хэнк заулыбался. Обрадовался, чтоб ему.

– Давно?

– Третий месяц.

– А чего не сказала?

– А чего сам не понял? – огрызнулась она. – Дубина слепошарая.

Он совсем не обиделся, так был рад. Обнял ее, поцеловал, и плевать, что рядом люди, а вокруг война.

– Назову мальчишку Билле. – Он шмыгнул носом, расчувствовавшись. – Пусть будет, как я.

А со мной не забыл посоветоваться? И, может, это вообще девочка. Но вслух Тереза ничего не сказала. Пускай мелет, что хочет.

– Надо было сказать сразу, – упрекнул ее Хэнк. – Откуда мне?..

Все еще не соображает, откуда. Как есть дубина.

– Тебе же вреден секс! – вспомнил Хэнк. – А мы…

– Ну уж нет! – Она высвободила голову из-под его руки и возмущенно воззрилась на него. – Не повторяй чужие выдумки, Билле. Я так не согласна! Не для того я завела нового мужа, чтобы спать одной.

Он рассмеялся.

– И не начинай эту заунывную песню, что мне теперь ничего нельзя! – Она ткнула его кулаком в живот. Иного он и не ждал. – Что мне надо забросить тренажер, сидеть дома, бояться сквозняков и пыли… Я не сделалась внезапно другой, понятно?

– Тереза, тебе плохо, – справедливо отметил он.

– И что? Развернешь колонну обратно? Не жуй сопли, проблююсь, и пройдет. Давай, ехать пора.

Посмеиваясь, Хэнк дал отмашку: по машинам! Настроение было чудесным. Новый ребенок! У других даже одного нет. Еще один маленький мальчик, с которым он уж точно не повторит прошлых ошибок, а если забудется – Тереза не даст свернуть не туда. Надо для него ирраса взять: коли уж у Тюля есть, малышу нельзя не сделать такой подарок. Усталая Тереза заснула, привалившись к его плечу, сползла головой на грудь. Он придерживал ее, обхватив правой рукой и машинально поглаживая, и мечтал. Главное, чтобы с ней все было хорошо. Только как убедить ее позаботиться о себе? Он был готов ее беречь и даже баловать – что-то с возрастом он сделался сентиментальным, – но она не хочет. У нее сентиментальности не сыщешь. Заботу она не оценит, сочтет ограничением своей свободы. Проклятье, вот как господин Ильтен справлялся с ее натурой? А никак, просто позволял ей всё. И Хэнку фактически приходится поступать так же. Проще не возражать, чем натолкнуться на демонстративное неповиновение, скандалы и тяжкие телесные повреждения. Портить себе нервы, рушить доверительные отношения? На фиг надо!

Во второй половине дня передовой дозор затормозил у тоннеля, пробитого в высокой насыпи. По верху шла другая трасса, и таким образом была организована развязка. Когда-то, при интенсивном движении, это имело смысл, но сейчас выглядело досадным излишеством. Досадным – потому что тоннель, освещение которого не работало, зиял чернотой и неизвестностью. К Хэнку подошел Сантор.

– Не нравится мне эта кишка, господин Хэнк. Может, выждать?

– А объехать? – Терять время не хотелось. Тем более, светлое время суток.

– Четверть дня на крюк.

Внутрь запустили осветительную ракету, она долетела примерно до середины, вырвав из мрака серые потрескавшиеся стены.

– Двигаемся, – распорядился Хэнк. – Передние, держим оружие наготове. Расчехлить пулеметы.

Небольшая колонна втянулась в тоннель. Ехали небыстро: на асфальте валялся всякий мусор – коробки, камни, чьи-то кости. На открытой дороге все это смывалось дождями и сдувалось ветром, а здесь копилось. Шум двигателей отражался от стен.

Они миновали догоревшую ракету, впереди светлым пятном замаячил выход. Вот почти и всё…

Не доехали совсем немного. Раздался инфернальный вой, словно разверзлись врата в ад, и из него завопили демоны. Тереза рефлекторно вжала голову в плечи.

– Проклятье, – вырвалось у Хэнка. – Резонирующий круг!

Зохены атаковали в лоб. И почти сразу – сзади. Затрещали пулеметы, загрохотали гранаты, звуки размножались мощным эхом, вызывая головную боль. Передний джип продолжал ехать, но кто-то там уже орал диким голосом: скорее всего, зохены рвали пулеметчика; до тех, кто под защитой брони, добраться сложнее. Туша свалилась откуда-то сверху, пачкая закаленное стекло зеленой кровью. Два бойца, сидящие с Терезой и Хэнком в центральной машине, вели огонь, высунув стволы в щели. Тереза сжала свой автомат.

– Не лезь, – негромко сказал Хэнк. – Без нас отобьются.

Зохены, вероятно, рассчитывали зажать колонну и выковырять людишек из-под брони. Но тесное пространство тоннеля сыграло против них, лишило маневра. Преимущество в скорости было сведено практически на нет, осталось преимущество в силе – но лишь по сравнению с невооруженным противником. Какой-то зохен вырвал торчащий из бойницы ствол, просунул когтистую лапу, шаря внутри, задел обезоруженного солдата за плечо и попытался вцепиться. Тереза всадила нож в раскрытую ладонь меж разошедшихся чешуй. Зохен взрыкнул, лапа отдернулась и скрылась. Колонна не прекращала движение. Снаружи два пулемета продолжали поддерживать плотность огня, и гранатометчики выбивали одного врага за другим. Наконец выстрелы смолкли.