Младшая

— Болит?

— Что?

— Нога болит? — спросил он, и, прежде чем я ответила, дунуло магией. — Я не целитель, маменька посмотрит — завтра бегать будешь.

— От тебя, — брякнула я. Какой кошмар, к матери своей меня везет! Но раз его маманя целитель, то значит омег они чему-то да учат.

— Посмотрим, — посмеялся он.

Где-то на середине пути через хребет меня укачало, и я задремала. Не глубоко, краем сознания находясь в реальности, магия обезболивания притупляет бодрость, но я не могла себе позволить довериться незнакомцу, да и положение сидя не располагает ко сну. Ехали мы не меньше часа, когда вдалеке появились огоньки селения я села прямее, нехотя отрываясь от его теплой груди. Все-таки неприлично! Дома были хорошие, добротные, деревянные и кирпичные, я сама жила в саманном и низеньком, как и большинство у нас. Здания шли вдоль длинной и широкой улицы, но было и два перекрестка, во второй мы и завернули, спешились возле кирпичного и двухэтажного дома, с красивой кованой изгородью. Тут всё было так чуждо, словно не настоящее: слишком чисто, слишком хорошо, слишком идеально. Ник свистнул от чего я вздрогнула, он это почувствовал так как придерживал за руку, запретив вставать на больную ногу. Мальчишка в кепочке появился из деревянного амбара, сонно кивнул и забрал коня, а Ник опять подхватил меня. Тут светили магические фонари, как вдоль дороги на столбах, так и фасад дома освещался, и я только сейчас увидела, насколько я грязная. Юбка, руки, ноги всё было в грязи, земля уже подсохла и сыпалась с меня. Стыдно! Стыдно! Аж в глазах заслезилось и я шмыгнула носом.

— Замёрзла? — спросил он, ставя меня на крыльце и отворяя дверь, а после, опять подхватил и словно куклу поставил уже в коридоре.

Сперва темно было — ничего не видно, а потом Ник как-то свет включил, где-то нажал и покрутил на стене что-то. Я, наверное, глупо смотрелась с открытым ртом, но я правда никогда ничего подобного не видела! Полы отполированы — блестят, на бежевых стенах вьётся расписной узор в тон, шторы на окнах тяжелые, на красивых кованых карнизах, мягкий коврик — и это в прихожей! Ник посадил меня на тахту, снял с себя ботинки и попросил посидеть. Ну, да, грязь в дом тащить не дело, меня то есть. Но вернулся он быстро, я даже не заметила его пока разглядывала массивный платяной шкаф. А точнее себя в отражении зеркала, которое было вставлено в его двери. Страшненькая. Было у меня зеркало дома, маленькое, а тут во всей красе. В грязи по самые уши, косы растрепались, пробор дурацкий посередине. Эх, говорила мне мать не делать две косички! И волосы я ещё остригла, месяц назад всего, были длинные до пояса, а я по лопатки отца попросила, так он еще короче подстриг, в итоге в косах они чуть ниже плеч. Юбка короткая — по колено, я ж за малиной и в плавь — как девка какая-то. Губы сами предательски задрожали, и я тихо заревела. А как не зареветь?! Да, не собиралась я замуж сильно, но это ж кошмар какой-то, позорище, а не невеста! Вот он и застал меня, когда я сопли размазывала по грязному лицу.

— Да не съем я тебя! — посмеялся он.

А он ничего, тут светло и лицо хорошо видно, не сказать, что красавец, нос длинный, глаза узкие, но не маленькие, и губы тонкие, но что-то в нем было и я, икнув с горя — зарыдала еще пуще.

— Маменька, ну, ты идёшь? — позвал он и я зажала руками рот, чтобы успокоится. Позор! Какой позор… — Неси свои настоички золотая, оставлю я вас…

— Да щас! — рявкнула «золотая» и вышла к нам с сумкой в руках, видимо аптечная, а у нас дома для этого коробка была.

Я в ужасе уставилась на неё, она на меня тоже, из глаз потоком продолжало литься, к несчастью из носа тоже и в тишине прихожей раздавалось только мое частое шмыганье.

— Я уеду завтра, — тихо пообещала я, конечно, уеду после такого-то и речи о другом быть не может.

— Ты чего полоумный дитя схватил? — гавкнула на сына женщина. Она красивая у него, совсем ещё молодая, с золотыми густыми волосами, сейчас по-домашнему в пучок собранными, высокая, фигуристая. Силу излучала, совсем не выглядела той омегой Эрдалики которую рисуют в россказнях.

— Матушка, — засмеялся Ник. — Она созревшая, миниатюрна только, — отсмеявшись сказал он. — И хрупкая, вон, упала, ходить не может.

— Ты гнался что ли за девочкой? На тебя в суд подадут, ох подадут.

— Нет, не гнался, она на границе с Виждалью малину собирала, дождь полил, она переждать хотела и заснула под деревом, а потом испугалась меня, когда проснулась и упала, — объяснил он. — Оставить вас? Ну, чтобы не смущать.

— Иди уже, — отослала она его копаясь в сумке. — Держи настоечку, — протянула она мне склянку и я, глупая, без раздумий ее выпила. — Меня Тори зовут, а тебя?

— Лися, — тихо представилась я, у нас это очень распространенное имя, всех рыжих девочек Лисями нарекают. Виждаль — страна лис, предки у всех нас перевертыши, но в лис обращаются только сильные маги и только альфы. Ну, и не только в лис, кровь так перемешалась, что и волки есть, медведи и даже кошачьи виды.

— Давай ногу, клади на тахту, — я примостила грязную ногу на краешек, она опухла и на самом деле выглядела страшно. Женщина руками поводила, потрогала, пощупала, опять поводила и так с минуты три, а потом встала, руки отряхнула и взяла свой чемоданчик с тумбочки. — Припухлость через пару часов сойдёт, ходить уже можно, пошли.

— Но я грязная…

— Ну, так пошли покажу, где станешь чистой, — подтолкнула она меня к дверям не церемонясь. И так даже лучше, а то я бы еще ломалась долго, ну, стыдно мне! Не могу я себя перебороть. И повела она меня, через зал красивый, вверх по лестнице кручёной, по коридору и в дверь, а там спальня. Я даже зажмурилась, чтобы убедиться, что это не сон. Никогда таких спален не видела! Кровать большая! Больше, чем у родителей в два раза! Плед на ней зелёненький из плотного хлопка, подушки и большие для красоты и поменьше в белых наволочках для сна, тумбочки у кровати, резные, аккуратненькие белой глазурью покрыты, шторы бархатные темно зелёные, с такими можно весь день спать и солнце не потревожит, ковёр пушистый кремовый и столик на нём чайный, со стульчиками у окна. Шкаф, как и тумбочки в белой глазури, у стены, но без зеркал на дверцах, зато трюмо есть, как в сказке трюмо! Резное всё, с причудливой росписью и маленькими шкатулками для девичьих мелочей. Для невесты комната…

— Вон, за трюмо ванная, сейчас вернусь, принесу тебе что-нибудь из вещей дочери, — и ушла, а я крадучись, чтобы не сильно запачкать полы пошла в ванну.

Удивляться я, кажется, устала, а может настойка успокоительная в купе с целебной магией так повлияла, но… Покрутив включатель на стене, я же не глупая, я поняла, как это работает, увидела убранства ванной. Туалет белый-белый и смывной бачок миниатюрно встроен, не так как у нас отдельно от самого туалета и выше. Раковина, наоборот, широкая, с местом под тумбочку, на которой стояла запечатанная щётка в стаканчике и паста, мыло и еще баночки для душа и мочалка, упакованная в странно шелестящий прозрачный пакетик. Был у нас магстик, тот же бачок от туалета был магстиковым, но такого тонкого и прозрачного я никогда не видела. Его изобрели алхимики и секрета своего сильно не распространяли, поэтому магстиковые изделия были дорогие и вот таких пакетов, в которые больше одного раза ничего не положишь — смысла делать не было. Покрутив краники и настроив воду, я принялась чистить себя, голову тоже усердно промыла, раза три и пока кожа скрипеть не стала — не вышла. Зеркальце над раковиной показало меня как испуганную и блеклую девицу — ничего нового. Я всегда была пучеглазой, а сейчас ещё хуже выгляжу из-за волнения. Рыжая, но не той огненной рыжиной, а тусклой, словно лиса в конце лета, вся выгоревшая, вылинявшая — фу, поганка бледная. Шмыгнув носом и надев халат, вошла в спальню, а там на столике ужин! На кровати одежда и даже бельё нижнее… В упаковке! Значит новое, ну, да и бирка ещё какая-то, у нас бирки только на что-то дорогое вешают, не на трусы точно. Трусы странные, точнее красивые, но форму я такую не видела, более аккуратные что ли, но в целом обычные бежевые, хлопковые. Топик в комплекте с ними, в пакетике, с биркой, а сарафанчик дочери, видимо дочь у Тори ниже меня гораздо, сарафанчик даже колени не прикрывал, но по объему подходил. На трюмо расчёска появилась, сухие салфетки бумажные в коробочке, даже резиночку для волос оставили! Но в животе заурчало и я вернулась к столику, съела всё что дали, я такая голодная была, что даже не запомнила, что ела, но было очень вкусно! И когда я закончила и стала думать ложиться ли спать или дождаться Тори, как она вернулась с какой-то тонкой кружевной тряпицей в руках. И остановилась, разглядывая меня, а я её.

— Спасибо, — вспомнила я о приличиях.

— Чистой ты мне нравишься больше, — прямолинейно заявила Тори, благо покрутиться вокруг оси не заставила и в рот не заглянула. — Сорочку для сна свою отдаю, она новая. Давай поговорим, — она села на второй стул напротив.

— О чём? — робко спросила я, ну, правда, о чем? О себе? А зачем если я завтра же уеду! Уеду!

— Откуда ты? Ты ведь не с наших дач, — это она эти усадьбы, не побоюсь этого слова, дачей назвала?

— Я из поселка за рекой…

— С Виждали? — удивилась женщина. — Ты с Виждали и ты уехать собралась? Еще в дом не зайдя! — кажется это её задело, я же не знаю какие тут порядки, может я её оскорбила?

— Извините, я не хотела вас обидеть, — я потупилась, смотря на крошки от хлеба на подносе. — Я видела себя в зеркале… и боюсь представить ваше горе если бы я остаться решила. Поэтому сразу решила успокоить.

— Какое горе? — не поняла женщина.

— Разочарование… — подобрать другое слово мне было не сложно, я любила подбирать… Как их там… Синонимы! Я хоть и не училась в школе, но читать и считать умела, считала медленно, особенно деление, но кое как справиться могла.

— Так, хм… Так, а я то при чем? Тебя Ник привёл с охоты. Его зверь потянул и к тебе привёл, это не мне выбирать и даже не ему. Это выбор его волка.

— Стыдно мне, в грязи вся, немощная… Недоразумение, а не омега. С охоты в дом невест приводят не так.

— Ну, это же Ник, — фыркнула она. — Так или не так. Раз ты из Виждали… Ты вообще уверена, что хочешь обратно? Я имею ввиду, что если не Ник, то может в город тебя свозим и ты в охоте поучаствуешь? Как положено с даром.

— Зачем? — удивилась я.

— Я думала, что раз уж тебе удалось сбежать из Виждали, то обратно возвращать нет смысла?

— Как… Что-то я не понимаю, — я перестала сверлить взглядом стол и посмотрела на Тори. — Я не сбегала, я не знала, что за рекой начинается Эрдалика, я малину собирала, я люблю ее и мама любит, а там много, целая роща. Меня всегда отец пугал Эрдаликой, сейчас я понимаю, что только пугал, если вы не исключение из здешних омег.

— Чушь какая-то, что за отец такой который дочь отводит от лучшего места? Я сама родом с Виждали и единственное, что там лучше — это погода. Я жила там до десяти лет, пока мои родители так же через реку не переплыли, чтобы тут остаться. В Виждали бедность, даже столица, по сравнению с любым городом Эрдалики — дыра.