Проснись и шагни за край мира

На шестую после исцеления ночь, она не дала ему уйти, взяв за руку:

- Побудь со мной, Берсерк.

Он не проронил ни слова, улыбнулся горько и лег рядом, опять на расстоянии, лишь бы не коснуться ненароком. Пора спрашивать:

- Через четырнадцать дней полнолуние. Как думаешь, Гатс, наш сын появится?

- Думаю, да, - голос спокоен, но Каска знает этот тон и это выражение лица.

- Кто сказал тебе? – ей вдруг хочется плакать, но она сдерживается.

- Рыцарь-Череп, который нас…

- Я знаю!

- И Ханафабуку два дня назад. Я спросил…

- Нет, не сейчас!

Она прячет лицо в подушку, а он гладит её очень нежно по волосам. Больше они не говорят…

Следующий день отличился тем, что Каска прошлась по деревне и с удовольствием обнаружила у плотника три деревянных учебных меча и щита, и, выбрав себе поляну и размявшись, попробовала тренироваться. Взмахи, выпады, прыжки, блоки с приятным узнаванием отдавались в теле, и Фарнеза, бочком вышедшая из-за орешника, восхищенно протянула:

- Каска, да вы… ты – истинная воительница!

Сердце захолонуло, Каска опустила меч, вытерла пот с лица и смогла улыбнуться:

- А ты, милая нянюшка, лучше бы тоже взяла меч. Магу с отрубленной головой волшбить сложно.

- Я умею! – Фарнеза резко шагнула вперед и так же резко опустила голову, - Но плохо.

- Так что бери-бери! И потом, должна же я чем-то отдарить тебя за заботу? – внутри потеплело, и Каска начала понимать, что произошло с Гатсом.

Под вечер, смазав синяки и мозоли Фарнезы мазью, похвалив её успехи и сдав на руки изумленному Серпико, Каска вернулась в свой шатер с лампой, книгой, бумагой и письменным набором. Разложив всё на напольном столике, она занялась чтением и письмом. Едва было привыкшие к мечу пальцы отказывались держать перо, а слоги скакали перед глазами, вызывая головную боль, но Каска упрямо переворачивала страницы.

Стемнело. Вокруг лампы закружился мотылёк. Неподалёку раздались тяжелые шаги. Каска захлопнула книгу и сжала пальцы в кулак. Пришло время объяснений.

Она не ошиблась в Гатсе. Он отбросил полог и рухнул на колени, вперив в неё безумный взгляд глаза, а мышцы вокруг второго дергались, будто он вот-вот раскроется. Гатс был жалок и страшен, как живой мертвец.

- Я не имею права быть с тобой! Я зверь! Я пытался убить сына и растерзать тебя в том лесу. Я одержимый кровью пес войны!

Обдуманные слова вспыхнули в голове и сгорели. Резко подавшись вперед, Каска зашипела, горло саднило от слёз:

- Много лет назад! Вот это я тебе и говорила! Так и сбылось!

Отшатнувшись, он сглотнул, явно проглотив тоже готовые слова. Лицо Гатса стало таким, как у водопада, когда его накрыли воспоминания, будто он резко очнулся после срыва:

- Прости меня.

«И это ты говорил. До чего ты предсказуем».

- Я знаю, что ты скажешь! Что уйдешь, что не достоин быть рядом. Не смей! Дважды ты меня уже оставлял!

Гатс наклонил голову, чуть оскалившись, словно готовый к прыжку зверь:

- Я не могу от тебя уйти. Никто и никогда не поймет, что с нами случилось. Пак… Эти дети… Цыплята при Гатсе-куропатке, - он грустно и зло улыбнулся. – А лишь ты понимаешь, что нас ждёт, чего ОН захочет. Но как я могу просить тебя быть рядом?

Каска истерически расхохоталась, уткнувшись лицом в сжатые кулаки, сквозь слезы выговорила:

- Ты боишься меня чем-то напугать или шокировать?! Меня?! Попробуй!!!

А вскинув голову, она увидела на лице Гатса страх. Страх, что она опять сойдет с ума, сбежав от ужаса и боли, что её выкрик – опять последний. Его челюсти разжимались с трудом:

- Тогда будь рядом и убей меня, если я не смогу! Но клянусь, Пёс никогда…

А теперь и Каскин самый главный страх выполз из тьмы под разумом:

- Мне не нужны клятвы, Гатс. Кроме той, что ты не пойдешь ЕГО путём.

Гатс дернулся, как от удара в живот. Воздух вокруг окаменел, а потом разбился на тысячи кусков.

Но в следующий миг полог палатки мягко отбросила цветущая лиана, из ночной темноты выступила полупрозрачная цветкоподобная фигура, ростом с саму палатку, замерцали огромные фиолетовые глаза.

…Каска даже не заметила, как Гатс обхватил её рукой, отбросил назад и загородил спиной, выставив культю вперед. Хотя они оба уже узнали Короля.

***

… Стрекоза села ей на нос, Каска чихнула и проснулась, а крылатая красотка пересела на живот Гатса. Они уснули, лежа на траве валетом. Тень ивы сдвинулась, прикрыв их от солнца.

Глядя на стрекозу, Каска вдруг захотела вслед за ней положить голову на Гатса, провести рукой по его носу, подбородку, плечам. Но это было невозможно. Стоило ей обнять Гатса чуть крепче или увидеть себя без одежды, как вонючей массой наваливалось видение о черном клюве, раздирающем ей рот.

… От воспоминаний всё тело содрогнулось, а запястья засаднило, пусть Каска и знала, что на них уже нет никаких следов. Гатс заворочался, будто почувствовал её вспышку.

Поэтому Король и отправил их в кольцо Уединения: тела были здоровы, души – нет. И эта заглушенность всех чувств не дает им наломать дров.

========== Загляни за туман ==========

Проснувшись, сев на траве и по привычке обведя взглядом окрестности, Гатс потянулся и спросил:

- Пойдем к реке, поедим?

- А потом – к твоему доспеху? – Каска вскочила и отбросила волосы с лица.

- А что еще здесь делать? Ясно, почему рыбак застрял тут на годы.

У бурной речушки, на большом шестиугольном камне их раз в день поджидали горка фруктов и хлеб, а клубника поспевала будто специально для них. Они ни разу никого не видели, хоть Гатс и подозревал Пака. В Уединении они могли пройти мимо отряда копейщиков с толпой кушанских танцовщиц, но не услышать друг друга. А увидеть их можно было, лишь сильно захотев.

Догрызая незнакомый мучнистый плод, Гатс услышал тихий смешок и вскинул голову. Каска вертела в руках помидор:

- Он красный, как лицо Фарнезы, когда я выпытала у неё, как вы познакомились.

- Она? Покраснела? – хмыкнул Гатс. – Встретила бы ты её тогда! Образчик всего, что бесит простолюдинов в дворянах.

- Тогда она молодец, - Каска наклонила голову набок. – Или ты на неё так повлиял?

Что он мог ответить? Только картинно пожать плечами и воздеть глаз к кронам деревьев. Гатс и сам дивился превращению Фарнезы после ухода в изгнание с бешеным рубакой и сумасшедшей, но эти мысли вылетели из головы, когда Каска занялась абрикосами.

Замерев, Гатс смотрел, как она берет абрикос, разламывает, вытаскивает косточку и с аппетитом кладет в рот и жует сочную мякоть.

Каска просто ела абрикосы. История знакомства его с Фарнезой могла ей напомнить пережитые ужасы, о которых они ни разу не говорили, как и об их… причине. Но в глазах самой дорогой женщины отражались лишь плавающие по реке уточки. Волна теплоты захлестнула грудь изнутри. Ради этого он и проделал путь, резался с пиратами, темным морским богом, ошалевшими детишкам. Нет. Ради этого он упал перед Каской на колени, смирив себя, лишь бы опять не разрушить их жизни.

И сейчас он понял Фарнезу.

***

Меч и доспех Гатса хранились в особом павильоне на границе двух колец, погруженными в воду. Дважды в день они приходили сюда, к стоящим посреди золотого луга четырем колоннам и крыше над глубоким квадратным бассейном, почти колодцем. Вода была ярко-синей и в ней ничего не отражалось. Им объяснили, что эти бассейны – источники неких «древних» вод, которые покрывали мир до Творения, очищавших порчу, лечивших раны, потому что неведомые предвечные силы спускались в них.

Гатс сел на корточки и разглядывал волчью голову шлема и свой чудовищный меч, мутно мерцавшие сквозь толщу воды, невольно потягиваясь к ним рукой. Между пластинами доспеха протекла красная капля, поднялась к поверхности, раздулась и лопнула, будто распахнув пасть. Гатс мотнул головой и встал. Каска невольно приложила руку к груди:

- И ты ЭТО носил? Доспех, который здесь хранят на дне волшебного колодца, чтобы до него никто не дотронулся, и он ничего не осквернил?!

- Мне помогала Шилке…

- А не будет рядом Шилке?! – начала Каска, но умолкла, потому что в воздухе вдруг запахло цветочным маслом, а потом из-за деревьев на краю луга соткался из колыхания листьев король Ханафабуку.

…В ночь исцеления Каске было не до облика Короля, она запомнила только светящиеся глаза, полупрозрачные руки и длинные волосы. И сильный запах цветов. Сейчас она впервые видела Короля днём и силилась понять, что же он такое.

Это было нелегко, потому что самое общее описание напоминало речь сумасшедшего. Верхняя половина «туловища» - очень большой эльф или очень худой и маленький человек. Лицо и уши – тоже эльфийские, глаза переливаются оттенками фиолетового и так мудры и прозрачны, что в них сложно смотреть. Возраст – вечно юный. Ниже пояса же тело короля превращалось в перевернутую крону дерева, ветви которой медленно и непрерывно покрывались листвой, почками и цветами, которые тут же отцветали и разлетались лепестками по ветру. «Ходил» король, на мгновения врастая ветвями в землю.

Король не носил одежды и украшений, плечи, грудь и живот прикрывались длинными прямыми волосами цвета лазури. Зачем корона тому, у кого три пары ТАКИХ крыльев? Верхняя пара росла почти из шеи, была чуть шире плеч и смыкалась над головой двумя языками светлого пламени, окружая голову одним огромным лепестковидным убором. Два других походили на крылья мотыльков и словно состояли из смальты. Каска пригляделась и увидела, что они сложены из тысяч крыльев бабочек, будто бабочки брали образцом один из кусочков крыльев короля. И еще два крыла напоминали птичьи и тянулись сзади, прикрывая «древесную» часть Ханафабуку.

Король был ни на что не похож. И был многим. Он не внушал никому страха, его дивное тело не пугало. Странное чувство благоговения и тоски по далекому окутало Каску.

- Ваше Величество, позвольте посетить нам Ущелье Туманов, - Гатс говорил с королем спокойно и просто, и Каска им загордилась.

Голос Ханафабуку был довольно низок, но очень мелодичен:

- Позволь узнать, зачем? – и был скромен тоном. Никакого ложного величия.

- Мы с Каской не можем и не должны вечно здесь скитаться. Вы отправили нас сюда отдохнуть, и нам уже пора. Мне говорили, что Туманы могут подсказать нам путь.

«Гатс, ты что надумал?»

- Туманы лишь изобразят, о чем вы думаете и чего хотите, - мягко заметил Король.

И Каска снова прижала руки к груди. Она узнала в бесполости Короля, его белой светящейся коже, тонких и длинных волосах и руках, в этой спокойной и безмятежной мощи идеал, к которому стремился тот, чье даже имя она запрещала себе вспоминать. Тревога охватила её. Она шагнула вперед со словами:

- Да. Ваше Величество, нам нельзя вечно отдыхать. Те силы, что властвуют в Мидланде, жадны до власти и завистливы. Покоя не будет никому.

Теперь уже очередь Гатса на неё коситься.

- Вы правы, - Король кивает. – Я рад, что вы уже почти полны энергией, Клейменные. Другим требовалось больше времени.