Магия пространства

— Чего надо? — опасливо спросил Фокк, подойдя к запертой изнутри двери.

— Дайте попить, а то так есть хочется, аж переночевать негде.

— Я ж давал надысь.

— Опять надо дать. Растущему организму много еды требуется, аль не слыхал, Фокк?

Дядька потоптался, повздыхал, почертыхался в адрес тех рукожопов, которые толком клетку закрыть не умеют, да и впустил меня. Только в сени, правда.

— Вон, на топчан сидай.

Принёс он мне ещё хлеба, а в кружке на этот раз молоко было. Замечательное такое, свежее натуральное молоко, вкус которого совершенно позабылся мной, если даже я когда-то его и знала.

— Э-эх, — сказал с жалостью мужик, глядя, как я уписываю еду за обе щёки, и погладил меня по косматой голове.

— Спасибо, дядя Фокк, — сказала я, отдавая ему пустую кружку, — я наелась. Можно я тут посплю?

— Спи. Сейчас одеяло с подушкой дам.

Адский петух закукарекал откуда-то гораздо раньше привычного мне времени, ещё перед рассветом. Заскрипели двери, сторожко, но ощутимо мимо меня затопали люди, звякнули вёдра. Начался привычный крестьянский день. Я отвернулась к стене, накрылась колючим одеялом с головой и опять уснула. У меня сейчас каникулы по расписанию!

Проснулась, когда солнце уже ярко светило в маленькое оконце. Сходила на двор, нашла уборную и умывальник, которыми воспользовалась. Попросила у вышедшей из дома молодой бабы расчёску, но свои космы расчесать не смогла.

— Надо бы постным маслицем полить, попробовать, — посоветовала баба.

— Несите, — разрешила я.

Облили меня резко пахнущим подсолнухами маслом, взяли расчёску и стали продираться через очаговые колтунчики.

— Не бойся, тяни, я потерплю, — сказала я, — даже если где-то и выдернешь клок. Красота требует жертв.

— Аристократки, — уважительно протянула баба.

Потом помыли мне голову с душистым мылом, и посадили в доме за стол, как белого человека, а не как… не хочу даже вспоминать, аппетит себе портить перед оладьями с вареньем.

В разгар моего праздника живота вошёл дядька Фокк в сопровождении какого-то солидного господина.

— Вот, господин управляющий, это и есть, сталбыть, отродье, которое привезли давеча в железной клетке.

А я сижу такая умытая, причёсанная, с подсохшими чистыми и пышными волосами, и аккуратненько эдак вилочкой оладушек накалываю. Управляющий поместьем воззрился на меня, выпучив глаза.

— Добрый день. Как поживаете? — добила я его.

В общем, о том, чтобы опять запереть меня в клетку, и речи не было. Управляющий только просил Фокка, чтобы тот оставил меня пока у себя в доме, но Фокк упёрся и твердил, что кому же жить в господском доме, как не самого герцога дочке родной. Долго бы они ещё рядились, если бы оладьи у меня на тарелке не кончились.

— А теперь послушайте меня, господа, — сказала я, аккуратно рыгнув и промокнув губы кухонным полотенчиком.

На пути в столицу я сидела рядом с водителем, замотанная в большую пуховую шаль. Заднее сиденье было уставлено подношениями — корзинами с яйцами, тушками забитой птицы, простой выпечкой и прочей снедью. Откупалось "обчество", чтобы, значит, его не пороли.