Если вам немножко за...

— Ты всерьёз предлагаешь мне забыть всё, что было между нами и сделать вид, что какой-то урод не прикасался к тебе у меня на глазах? — он вопросительно вскинул бровь в язвительном жесте. — Ты на самом деле держишь меня за полного кретина и считаешь, что я вот так просто позволю всему этому закончиться и пойду на попятную?

— Мистер Торп… — мой голос звучал уже увереннее, словно заставив его остановиться, я почувствовала в себе мощь и возможность, влиять на непокорного эрцгерцога, которые едва не убил первого же подвернувшегося под руку идиота. — Вы ставите меня в неловкое положение, своими выкрутасами. Такое поведение не красит ни вас, ни вашего брата. Если уж генерал королевской гвардии, позволяет себе опускаться до уровня простолюдинов и бить морды другим мужикам у дверей борделя, то что подумают о моем заведении? Вы не представляете, как много желающих поквитаться со мной. Потому попрошу вас вернуться к своей спутнице и не мозолить мне глаза. Без ваших истерик у меня достаточно проблем, чтобы решать их в порядке поступления и не пытаться прыгнуть выше головы.

— Ты совершенно ничего не знаешь о событиях тех лет, — сурово пророкотал мужчина, — а уже рассуждаешь так, словно мы были самыми главными источниками проблем на земле. Поверь, никогда в жизни, мы бы не посмели обидеть наш прекрасный цветочек. Чтобы не случилось, как бы не повернулась жизнь, мы следовали по пути выбранного богами, чтобы в один прекрасный момент судьба вновь свела нас вместе. Пусть и в столь неправильных обстоятельствах, я не возражаю. Лишь бы ты была рядом. Со мной или с братом, не важно. Просто будь…

— Давай без этого… — я подошла к собеседнику, ближе, чем всегда позволяла себе при общении с клиентами. — Ваша светлость, вы совершенно не понимаете, о чём я пытаюсь вам поведать. Мне не нужны ваши благие намерения, потому что я видела и жестокость, и милость королевской семьи. И от ваших рук я готова принять лишь одно – смерть! Не желаете такого, тогда прошу избавить меня от столь утомительного занятия, как разговоры с вами. Моё мнение не изменится. Доверие к вам, к вашему брату и всей проклятой семье рухнуло, осыпавшись годами издевательтсв, боли и жестокости, поведанные мною. Надеюсь, вас не придётся выкидывать за порог. Всё же, это статус, когда сам эрцгерцог пользуется проститутками в борделе, значит тут качественно и сервис на высоте. И если хотите мне помочь, то идите и снимите пару девочек до рассвета и озолотите меня на весь следующий сезон. Другого от вас я принимать не собираюсь!

Ксавье развернулся резко, так, словно я приложила к его телу раскалённый до бела кусок железа. Он жадно всматривался в моё лицо и как-то странно просипел, как будто пытался удержать себя на тонкой грани. Эрцгерцог, воспитанный при дворе и являющийся незаконным бастардом короля, редко позволял себе столько откровенности во взгляде, и это выбивало меня из колеи. То, что эти эмоции были направлены в мою сторону. Причина их бурления становилось вполне логичной и даже обоснованной. Они рвались наружу, но мы оба прекрасно понимали, что им тут нет места. Он принц, а я простолюдинка, лишённая всего. Так есть ли в этом смысл?

— Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы доказать тебе обратное, — тихо, но серьёзно проговорил Торп. — Я сделаю это, и после мы поговорим. Я не знаю, когда, но мы вернёмся к этому разговору. Я верну тебя во дворец, и ты станешь прекрасным украшением, которое усладит взор и поможет разнообразить вечер. Тебе не стоит думать, что эта жалкая потеха с борделем что-либо изменит. Не забывай, ты обещала.

— Ксавье? — жалобно, совсем по-детски произнесла я, словно в попытке успокоить разбушевавшегося зверя. — Ты не в праве решать за меня. Я больше не собственность королевского двора. Я свободна и меня не запихнуть обратно в клетку. Как бы ты не старался. Как бы не мечтал об этом. Я не вернусь. Только не тогда, когда мой мир наконец-то обрёл краски и яркие цвета. Прости, но я не рабыня…

— Нет, ты не понимаешь… — с обидой и болью в голосе протянул блондин. — Мы все знаем правила, которые установили в далёком детстве. У каждого были причины вести себя соответствующим образом. Я вернусь, но не могу сказать, когда. Я вернусь, и мы всё решим, мы закончим… Ты больше не будешь страдать и жить этой убогой и никчёмной жизнью. Я всё решу и смогу получить для тебя место при дворе. Потому просто потерпи. Совсем недолго. Тебе не надо разыгрывать передо мной эту драму. Всё и так предельно ясно. Доверься мне, и я со всем разберусь. А бордель мы просто сотрём с лица земли, чтобы никто не смел тыкать в тебя пальцем, за это позорное начинание.

— Хватит! — потребовала я, понимая теперь, что этот разговор изначально был бессмысленным и даже начинать его не стоило. — Прекрати! Ты ничего не понимаешь! Ты живёшь, какими-то нереальными фантазиями и пытаешься заставить меня верить в них. Так больше не может продолжаться. Я не вернусь! Слышишь! Никогда и ни за что не стану заложницей в золотой клетке. У меня есть моё детище, подруги и цель к которой я иду. Этого достаточно, а остальное может хоть на осколки развалится, мне всё равно!

— Не переживай и не психуй, всё можно исправить, даже если для этого придётся постараться, твоё тёмное прошлое мы скроем, а о будущем я позабочусь, — он говорил это так, словно не видел ничего плохого в событиях этих лет. — До следующей встречи, моя драгоценная розочка и главное украшение дворца.

После того, как Торп ушёл, всё моё внимание было сосредоточено лишь на проведении достойного мероприятия. В голове стоял гул голосов, немного подташнивало, но я старательно не подавала вида, надеясь на то, что всё окажется не таким, как я нарисовала у себя в голове. Как не крути, а возвращение ко двору я действительно не планировала, ещё и столько лет спустя. Для меня в этом действие не было смысла. Я жила иначе и не могла сказать, что эта жизнь пришлась мне не по вкусу. Наоборот, в ней чувствовалась реальная, а не выдуманная ностальгия.

Укладываясь в постель, я была уверена в том, что утром не смогу уснуть. Слишком много мыслей блуждало в голове, слишком напряжённым, казалось, тело, слишком сильное волнение одолевало и загоняло в бездну дум. Но несколько бессонных ночей дали о себе знать. Организм был уставшим, не только физически. Моральное давление от юбилея будто репей цеплялось ко мне, когда я укладывалась в холодную постельку. И стоило на мгновение прикрыть глаза, как в памяти всплыл образ эрцгерцога. Серьёзного… С жёсткой ухмылкой на устах. С кровожадным взглядом мерно сияющих очей. Следующее воспоминание так и не наступило.

Проснулась я около четырёх по полудню. Слишком поздно для занятой хозяйки борделя. Всего пять часов, и мы вновь должны распахнуть свои двери. Такого предательства от собственного организма я не ожидала. Обычно мне за глаза хватало нескольких часов сна, чтобы восполнить магические силы и открыть глаза задолго до звонка будильника. Но не сегодня… В этот день я долго не могла взять чувства и душевное равновесие под контроль, балансируя на тонкой грани между сном и явью. Казалось, что я видела сновидения, но уловить смогла лишь смутные отголоски пророческого сна. И будильник яростно задребезжал на тумбочке, оповещая о том, что пора готовится к работе.

Почему-то чувство смутного волнения и какого-то подросткового, глупого безрассудства накрыло меня с головой. Не хотелось думать о предстоящих события, о причинах, об обстоятельствах. Об условностях, которые нёс с собой придворный обиход. Хотелось как можно быстрее вернуться к нормальному, обыденному и повседневному. Обнять девочек, поблагодарить за хорошо отработанный вечер, за кучу чаевых и возможность помогать таким, как мы… Брошенным и обездоленным, за кого никогда не заступятся и кого просто вышвырнули на улицу, подобно испорченной вещи. Так что у меня были задачи намного более глобальные, нежели принцы и их желания.

Я была благодарно судьбе за возможность оказывать помощь нуждающимся людям. И за то, кем стала, пройдя такой длинный и извилистый путь длинной в несколько лет. Девочки со всех концов континента писали о том, что душевная близость стала для них важнее, чем иссушивающее, вытягивающее все соки вожделение. Для меня это было величайшей наградой. Подарить нуждающимся мир и покой. Дать понять, что можно делать по-другому и оставаться самой собой. Что женщина – не игрушка! И вот так просто выкинуть все свои стремления? Я не готова на столь отчаянный шаг, ради банальной возможности, вернуться ко двору. По крайней мере не теперь, когда сама нашла своё предназначение.

Однако поначалу это казалось тяжёлой и неподъёмной ношей, таким несвойственным для меня, но шажок за шажком я шла к своей цели и добивалась поставленных задач. Движения под потоками бушующей воды превратились в азартное желание заполучить ещё больше свободы, подарить её другим и доказать, что я могу сделать всё! Я представила, как эпоха жестокого террора, повиновения и рабства падёт… Что я стану предвестницей нового мира. И мне не было стыдно за такие откровенные мысли. Сегодня у меня было всё, о чём я только могла когда-то мечтать. Незачем заниматься самообманом и верить в то, что возвращение ко двору даст мне хоть что-то. Напротив, лишь отнимет достигнутые высоты.

Мой мир напоминал кукольный домик под градом неприятностей. Серое и неприглядное здание в два этажа, забор, покосившееся от времени крылечко, надёжность, которая вроде как была, а вроде и нет. Лишь ворота кое-как трепыхались на ветру, в те моменты, когда очередной порыв неприятностей пытался сбить с ног и перевернуть всё верх дном. Дверь, покосившаяся от времени, как бы говорила, заходи кто хочет, бери что хочешь, вот только не факт, что сможешь выбраться обратно. Ведь в этом ветхом здании давно нет ничего ценного, лишь пустота и обречённость. Остальное же сожжено дотла!

Первый этаж, который символизировал место, где могла бы собираться большая семья и в котором по выходным встречались с гостями, лежал в руинах Столовая, гостиная, дверь в кухню, просторная прихожая, дающая обзор на выгоревшие до черноты комнаты. Здесь не осталось ничего. Предательство, обида, боль… Они прошлись подобно бедствию, пошатнули мою веру в прекрасное. И лишь кое-где, виднелись заплатки, которые лепили тёплые чувства к девочкам. Вот только их было явно маловато, дабы заполнить всё это безумие и воскресить из руин то, чему когда-то имелось название.

Лестница на второй этаж шаталась и ходила ходуном, точно так же, как и моё психическое состояние. Единственный уцелевший предмет – зеркало, которое отражало ту, несуществующую больше жизнь, висело прямо перед глазами и раз за разом напоминало о трагедии, причиняя боль и разрывая всё на ошмётки. Иллюзию уютного уголка, с диванчиком, низеньким столиком и красивой драпировкой штор, за которым любила сидеть мать и разбирать дела своего детища. Отец иногда присоединялся к ней, а я играла на ковре напротив них. Эти прекрасные и волшебные мгновения, которым я была безмерно рада. Теперь же лишь воспоминания, ранящие похлеще шипов от чудесных роз.