Невеста берсерка

Когда к ней за занавески зашло не пойми что — тело как у человека, а вместо лица страшная, сияющая серебром морда, пускающая серебряные корни в плечи — Забаву охватил такой ужас, что дыхание перехватило. И сердце заколотилось дико, бешено.

Где-то вдалеке переговаривались люди — на незнакомом, лязгающем железом чужанском языке. Воронье каркало, вода плескалась…

А чудище, зашедшее к ней за занавески, опустилось на одно колено. Замерло, кинув руку на пол, пригнулось.

Да так и застыло.

Забава смотрела… и с ужасом узнавала.

Вон те косицы — как у Харальда. И плечи у него такие же широкие, как у этого чудища. И лоб вроде бы похож, такой же широкий и высокий. Волосы, хоть и вплетены в них сияющие нити, но — пегие. А глаза серебряные…

И голос, бросивший несколько слов перед тем, как человек с мордой вместо лица зашел к ней за занавески, звучал совсем как голос Харальда-чужанина.

А еще он ждал. Не кидался, не тащил куда-то, не рвал на ней одежду — точнее, оставшуюся от нее единственную рубаху…

И вот по этому ожиданию Забава поняла окончательно — Харальд. Он, и никто другой.

Только что с ним сталось?

Наверно, околдовал кто-нибудь, с горестным испугом подумала она, выпутываясь из складок мехового покрывала. Иначе как все это объяснить? Ни земель здешних, ни того, как эти чужане живут, она не знает. Может, у местных такое колдовство и в ходу, и в обычае…

Забава привстала, склонив голову. Сделала два шага, тут же оказавшись перед Харальдом. От ее рубахи до его груди расстояния осталось — в половину ладони, не больше.

Она, не думая об этом, коснулась одной из косиц. Волосы на ощупь оказались мокрые, жестковатые от морской соли. Совсем как косицы Харальда тогда, на лодке после купания.

И Забава, испуганно выдохнув:

— Харальд.

Обхватила его голову двумя руками. Потянула к себе, путаясь пальцами в его волосах. Потом ухватилась за колючие, в щетине, щеки, запрокинула ему голову вверх, чтобы посмотреть в лицо.

Навстречу ей яростно и люто блеснули серебряные глаза, обведенные глазницами зверя…

Ну вот и ладно, удовлетворенно подумал Харальд, едва Добава встала и шагнула к нему. Дернул левой рукой завязки штанов — тело начало просить своего, едва увидел девчонку, забившуюся в угол.

А она, дуреха, еще и голову его к себе прижала. И Харальд уткнулся лбом ей в грудь, ощутив дрожавшие справа и слева грудки…

Последняя покаянная мысль — обещал ведь заласкать всю, с ног до головы, а сам вместо этого думает лишь о том, как бы поскорей ей ноги раздвинуть — исчезла.

Харальд, подхватив с двух сторон подол женской рубахи, потянул ткань вверх.

Девчонка, гладившая ему щеки, всполошилась лишь тогда, когда его руки добрались до бедер. Дернулась, стоя между ними, как в капкане…

Глянула возмущенно и обиженно, словно он ее обманул.

Ну вообще-то так оно и есть, молча повинился Харальд, заголяя ее тело уже выше груди. Только она об этом пока не знает…

Он поймал ртом бусину соска, подрагивавшую у левой щеки. Ладонями, державшими подол, надавил на ее лопатки, заставляя прижаться к нему всем телом. Оголенным, шелковистым на ощупь.

Горячо, тепло. И — трепыхнувший у него под грудью живот девчонки… боится? Недовольна?

В любом случае, она знает, что сейчас будет. Но по щекам, как когда-то, уже не лупит.

И руки ее лежали у него на плечах, не соскальзывая. Пусть и не ласкали, а просто лежали, подрагивая…

Он перенес вперед колено, касавшееся палубы. Так, почти ползком, двинулся к дальнему углу, бережно заваливая ее под себя — и уходя от занавесок.

Когда Харальд-чужанин задрал на ней рубаху, Забаве вдруг стало горько. Его околдовали, на лице такое светится — ночью увидишь, со страху помрешь…

А он даже в такой момент думает лишь о том, как бы свое мужское дело справить.

Но ведь уже не исправишь, подумала она со вздохом. Взрослый мужик-то. Потом устыдилась, когда рот Харальда накрыл ее грудь — и от этого по спине побежала теплая волна, от которой сразу же захотелось выгнуться в поясе, прижаться к нему…

Стыдно-то как, подумала Забава, обмирая. И, вместо того, чтобы выгнуться, закаменела еще больше. Тут, на корабле, и другие люди есть. А вся защита от их взглядов — две занавески.

Но рвануться из его рук, показать, что не хочет того, к чему он вел, сил у нее не было.

Кто его знает, как оно потом сложится, думала она, прикусывая нижнюю губу — чтобы не застонать, не дыхнуть слишком жарко, со стоном. Чтобы не услышали там, за занавесками, что здесь твориться…

Сегодня Харальда-чужанина околдовали, а завтра, может, и вовсе убьют. И будет она всю жизнь потом вспоминать, как отказала ему сегодня в ласке.

Тело Харальда, улегшегося сверху, оказалось холодным и тяжелым. Каким не было никогда. И вроде как мокрым.

Штаны на нем, холодной влажной тряпкой коснувшиеся сначала ее бедер, а потом скользнувшие вниз, к коленям и дальше, говорили, что Харальд, прежде чем прийти сюда, искупался в море. Но Забава все равно засомневалась. Может, он болен? И потому такой холодный, вроде как каменный? Вдруг это от колдовства приключилось — или еще от чего?

Она в испуге вскинулась и подалась вперед, обхватив его руками и ногами. Обвила, прижалась к нему, уткнулась в его плечо — покрытое толстыми нитями серебряного сияния. Согреть бы, а то еще простудится…

Правда, Забава сейчас и сама чувствовала холод, по спине от холодных досок вовсю гулял озноб. Но ему-то было тяжелей, чем ей. Он околдованный…

И она с долгим вздохом обняла его так крепко, как смогла.

Как раз в этот момент Харальд, скользнув рукой по ее бедру — по шелковой округлости, от ягодицы к завитушкам у нее под животом — погладил мягкие складки между ног. Не просто так, а примериваясь. Тут же двинулся, убрав руку и нацеливаясь туда мужским копьем…

А войдя, не удержался от стона.

Тепло, шедшее от девчонки, завораживало. Отовсюду шедшее. И оттуда, из глубины ее тела, и от кожи.

Странно, мелькнула у Харальда спутанная, отдаленная мысль. Обычно это он всегда бывал горячим — а она, наоборот, вечно зябла…

Но мысль тут же ушла. Он задвигался, прижимая ее к себе, радуясь ощущению тепла от ее рук и ног. Чувствуя, как уже внутри него самого зарождается тепло. Хлещет жаркой волной, докатываясь до пяток — и лба…

Тело Харальда-чужанина под руками Забавы наконец погорячело — и она неожиданно для себя обмякла, откидываясь назад, на доски.

На тело накатилась слабость, руки-ноги, теперь оледеневшие, разжались с дрожью. Видно, все-таки проняло ее холодом от пола.

Руки Харальда сжались у нее на плечах еще крепче. Пришли в движение, скользнули под лопатки и низ спины. Горячие, жесткие…

Забава, ощутив их тепло, судорожно вздохнула. А в следующее мгновенье увидела, что серебряные нити, корнями враставшие в его плечо, нависавшее сверху, начали угасать.

Она вскинулась, прогибаясь, чтобы посмотреть на него.

Страшная морда на лице Харальда уже исчезла. Одни глаза блеснули ей навстречу. Светлым серебром, как и прежде.

Забава счастливо всхлипнула и потянулась к нему, забыв про слабость. Харальд в ответ стиснул так, что она задохнулась. Двинулся еще сильней, размашистей, поцеловал торопливо в макушку.

От тела его, входившего в нее все быстрей, живот наполнялся сладким жаром…

И Забава не выдержала. Задышала громко, едва не срываясь в стон. В животе зарождалась тугая, упругая дрожь. Пролилась под конец как дождем, заставив тряско собрать колени и прижать их к бедрам Харальда. Теплым, горячим.

Под конец она все-таки застонала. Само вырвалось…

А потом лежала расслабленно, отогреваясь в его руках, пока он дважды не выдохнул сквозь стиснутые зубы — долго, с рычащим шипением. Перекатился, поднимая ее с досок. Бережно, мягко поцеловал в полуоткрытые губы, лежа на боку и прижимая к себе.

Живой, счастливо подумала Забава. И колдовство с него сошло. Выучиться бы говорить по-здешнему — да расспросить кого-нибудь, что это случилось с Харальдом-чужанином. Отчего у него на лице страшная морда сияла, от какой напасти…

Помогло, радостно подумал Харальд, успевший воровато глянуть себе на плечо. Да и на бок он перекатился так, чтобы Добава, стиснутая его руками, оказалась как раз напротив занавесок — и в лицо ей полился тусклый свет.

В синих глазах таял смятый темный силуэт. Он сам, но без сияющей морды на лице.

Харальд отдышался, прижимая к себе озябшее тело девчонки, с задранным выше груди подолом. Дернул вниз рубаху, выпуская Добаву из рук. И махнул в сторону покрывала, валявшегося в углу.

За занавесками вдруг зазвучали шаги. С той стороны на палубу поставили корзину с едой и крепким элем. Рядом — стопку одежды. Викинг, принесший все, тут же ушел.

Где-то рядом дожидался, насмешливо подумал Харальд. И прислушивался к тому, что происходит в чулане. Чтобы не потревожить ярла, пока он со своей…

Харальд вдруг запнулся, так и не завершив мысль тем словом, которое следовало тут добавить — девкой. Глянул на Добаву, сводя брови на переносице.

Та, уже усевшись, подтянула колени к груди. Только подол одернула.

Смотрела на него, не торопясь к покрывалу. Так, словно хотела его запомнить на всю жизнь.

С этим надо что-то делать, решил вдруг он.

Потом потянулся и подтащил к себе поднос. Следом взялся за одежду. Хитрый Кейлев прислал сразу три смены — на выбор.

Похоже, старик добрался до сундуков Ольвдана, решил Харальд, перебирая расшитые тряпки. Отобрал себе штаны и рубаху попроще, остальное бросил на колени Добавы.

Затем оделся, торопливо что-то пожевал, чувствуя, как засыпает на ходу, с куском в руке. Даже особо не смотрел, ест ли девчонка — не до этого было. Дернул покрывало, укрывая доски.

Наконец улегся, взмахом руки подозвав к себе Добаву. Накинул на нее сверху другой край покрывала…

И уснул.

Засыпая, Харальд знал, что спать будет недолго — до появления драккаров Гудрема.

Особого страха он теперь не испытывал. Вместе с людьми Убби, вставшими под его руку, у него было сто тридцать шесть человек. И это не считая восьми раненых, в число которых входили и Бъерн с Ларсом.

Конечно, против пяти драккаров это капля в море. Но был еще и он сам. И укрепления…

Однако проснулся Харальд не от того, что кто-то прибежал его будить — а просто потому, что выспался.

И проснулся он уже на закате. Поморгал, с недоумением разглядывая алый просвет между занавесками. Зарево, горевшее вдали над морем, долетало сюда, проходя между скалами фьорда.

Рядом посапывала Добава, похоже, тоже не спавшая прошлой ночью. Что и неудивительно…

Харальд осторожно встал, кое-как выкрутился из покрывала, стараясь не разбудить девчонку. Вышел из чулана, осторожно ступая.

Напротив, на носу, примостился Кейлев. Дремал, сидя на палубе и привалясь к планширю драккара. В кольчуге, с мечом на поясе, со шлемом, поставленном на палубу у колена.

Рядом, аккуратно уложенная на доски, поблескивала секира Харальда. Уже отчищенная кем-то от засохшей крови и налипших мозгов.