Я тебя чувствую

Мои мальчики меня найдут в любом случае, но я переживала о том, чтобы они вели себя осторожно, без последствий для здоровья. Слава богу, что пока они не издеваются надо мной, хотя причины у Дарины есть так сделать.

Слышу шаги, издающие эхо. Значит коридор длинный. Я бегом иду на кровать и сажусь на нее, поджимая колени к себе. Дверь открывается и заходит здоровенный лысый амбал с подносом в руках и ставит на стол.

— Ешь, завтра заберут. Еду приносить будут один раз. Скажи спасибо, что голодом не морим. Твой ухажер распорядился, — басивым голосом сказал мой непрошеный гость. Я молча сижу, и наблюдаю за ним. Он развернулся и ушел, заперев на, видимо щеколду, дверь. Я накинулась на еду, что с голодного края. Была она на вид так себе. Какая-то лапша и сосиски, чай и кусок пиццы. Хочу сказать им спасибо за такой комфорт, могло быть намнооого хуже, но не могу. Лапша оказалась довольно вкусной и пицца свежая. Спасибо ухажёру. Подхожу к раковине умыться и голова пошла вдруг кругом. С трудом вытираю лицо о край пододеяльника, полотенца не было совсем, и легла на кровать, проваливаясь в сон.

Глава 19.

ДОРОГИЕ ЧИТАТЕЛИ, Я ИЗМЕНИЛА ВИЗУАЛИЗАЦИЮ ГЕРОЕВ, ПРОШУ ПРОЩЕНИЯ ЗА НЕУДОБСТВА, НО МНЕ ОНИ ПОКАЗАЛИСЬ БОЛЕЕ ПОДХОДЯЩИМИ, ЧЕМ ПРЕДЫДУЩИЕ.

Алекс.

— Что-то Лизы долго нет, — говорю я Давиду с небольшим волнением, как будто чувствуя неладное.

— И правда, малышка долго. Пятнадцать минут уже как отсутствует, я схожу за ней, — Давид покидает машину.

Сижу весь на иголках. Тишину в машине нарушает звук моего мобильного. Давид.

— Ну вы скоро? — терпения у меня практически нет. Хочу скорее приехать в наш новый дом и обустроиться наконец.

— Блядь, ее нет! — орет в трубку Давид.

— В смысле блядь? А где она? — ору в ответ.

— Дольше подъезда она не зашла, запах обрывается. Зато запах того говнюка был. Сукаа! — я в ахуе и слышу, как мой брат крушит что-то.

— Бегом в машину! Ты запах словил? В какую сторону ехать?

— Да, бегу!

Я разворачиваю тачку и еду на встречу Давиду. Усаживается и направляет меня по дороге на запах того ублюдка. Ссууука! Урою! Руль чуть не трищит от моей злости. Как знал, как знал. Незря иголки в одно место били.

Приезжаем в какую-то пристройку, которая находится далеко от города.

— Запах очень знакомый, — Давид втягивает глубже воздух из-за хлама каких-то досок, за которыми прятались мы.

— Давай вспоминай, кому он принадлежит, — сквозь шёпот рычу ему.

— Уймись и не мешай! Дай сосредоточиться, — в неспокойном тоне чеканит он. — Твою мать, это запах Дарины, — он опустил голову, выпуская бесконтрольные маты.

— Какого хуя?! Разве её зверя не лишили?

— Нет, лишь изгнали. Ведь как на совете сказали — это отец её заставил влиять на меня, и ослушаться она не имела права.

— Как же все тяжело, — потирая переносицу тяжело вздыхая, говорю я. — Погоди, — теперь принюхиваюсь я, — Тут отшельниками пахнет и их до хрена.

— Сам знаю, чутье еще не пропало, — обиженно скалится брат.

Вдвоем мы не одолеем отшельников. Их тут особей сорок. Нам хотя бы с собой оборотней десять. А еще у них может и оружие быть с аконитом. Хотя какой может, зная эту падаль, оно точно есть. Нам тоже следует запастись. Вот только нужно пули эти где-то достать. Вроде под запретом, а все равно кто-то из под полы делает. Ну суки! Узнаю, сам лично руки оторву! Этот запах прям в носу стоит, главное не зачихаться.

— Надо ехать на совет, и собрать всех, кто сможет помочь, — говорю я Давиду. Смысла нет тянуть. Моя малышка у этих тварей, а я тут рассиживаюсь.

— У нас на все сутки, иначе неизвестно, какие она выдвинет условия, мы должны быть готовы к встрече с падалью, — сдерживая свои кулаки, уходит Давид. — Посмела посягнуть на меня, на мою маленькую, — все рычит сквозь зубы Дава.

— Эээй! Она не только твоя, — бесит меня, что он само-собственничает. Она моя тоже!

Ехали, обрывая телефон всех тех, кто смог бы нам помочь. Помощников было много, готовых прийти на помощь. А при слове — истинная, сами злились. Их и так редко встречаешь, а тут её украли из под носа. От отца на хороший ор попали. Это мы переживем. Лишь бы с ней ничего не случилось, а то точно с катушек слечу и свою ипостась покажу.

Давид. В зале кафедры академии.

— Почему вы не лишили её зверя? Вот теперь во что нам обошлась ваша оплошность! — мне плевать на то, что передо мной те, кто долго выстраивал правильное русло для неприкасаемого существования оборотней. Они расслабились, думая, что их беспрекословно боятся. От этого дерьма у меня в внутри горит от злости, почесать бы руки об чьи-нибудь морду, да лишь прячу в карманы брюк, с силой сжимая кулаки.

— Угомонись! — стучит по столу самый крепкий из стариков. — Мы собрали самых сильных оборотней. Но вы же понимаете, что в таком количестве вы близко не подойдете к ним. По запаху вас быстро определят. Не забывайте маскироваться.

Как будто дурака во мне увидел. Это я и без него знаю. Посреди зала кафедры стоит довольно много оборотней, и каждый возмущается тому, как халатно они поступили. Совсем расслабились за последние двадцать лет. Они видят и слышат недовольства, но сказать против ничего не могут, сами прекрасно знают, что налажали.

— Константин Сергеевич, и на счёт волчьего оканита, надо этим вопросом заняться. Если его до сих пор используют в патронах, то и заговорщики есть. Недопустимо такое производство, почему не следите? — чуть не топает ногой Алекс, как мальчишка от злости.

— Обязательно разберемся. Все, идите, — отрезает он, жестом руки прогоняя к выходу.

— Надо собрать всех на стрелковой базе, заодно вспомнят, что такое стрельба, — чеканит Алексей. Я вижу как его трясет, и глаза его стеклянные с синевой под ними. Мы не спали двое суток, только дремали чуток за столом, обдумывая план спасения нашей девочки. Поэтому похожи на трупы.

На стрелковом полигоне.

— Я благодарю всех здесь собравшихся. В ответ на вашу помощь, вы можете обращаться ко мне за помощью, или к моему отцу, — расхаживаю нервной походкой вдоль шеренги построявшихся оборотней.

— Ни каких проблем альфа. Мы за вами хоть в ад, — говорит одних из них.

— Да! Вы можете рассчитывать на нас! — подхватывают некоторые.

Алекс стоит в боевой экипировке, в черных кожаных перчатках под пистолет, оперевшись своей задницей о стол. Давно его в руках оба не держали. Лишь здесь, на тренировках, и то прошло уже не помню, сколько лет. Руки дрожат от того, что девочка там одна, неизвестно в каком состоянии. Алекс щелкает перезарядом пистолета, затем вытаскивает обойму, выпускает пулю. И так несколько раз, пока я стою и смотрю на него, показывая своим взглядом, чтобы прекратил, но и он смотрит на меня злым взглядом. Вот же баран упертый.

Вместо одних суток, мы потратили все четыре. Целый день ушел на то, чтобы найти травницу, которая сможет сделать настойку, чтобы скрыть наш запах, точнее тех, кто идет с нами. На себя распылять это опасно, могут заподозрить неладное, что могло повлиять на безопасность Лизоньки. Нам этого совсем не надо. Самое раздражительное, что метку на ней не оставил ни я, ни Алекс. Мы не можем ощущать её состояние сейчас. Разнесу всех к чёртовой матери!

— Сегодня вы все пройдете тренировку до поздна, пока я не буду уверен, что оружие в ваших руках, подчиняется вам беспрекословно, — отдирая свою задницу от стола, говорит Алекс.

— Да альфа белого клана, — почти хором, произносят наши солдаты. Алекс снова издает звук пистолетом. Раздражает!

— Вам выдана самая качественная защита, которая разработана специально для оборотней. Надеюсь, дело до оборота не дойдет, — досадно это говорить. Опять звук клацанья пистолета.

— Да твою мать! Ты прекратишь? — ору, как в не себя на братца.

— Можно подумать, что ты у нас один на параховой бочке сидишь! — орёт в ответ Алекс.

— Приступайте! — приказным тоном говорит братец, а сам направляется в отдельный тир. Я его понимаю, ему нужно выпустить пар. Если его увидят в гневе, то им это не понравится.

Сегодня у нас нагруженный день. В течении всего времени, мы не должны не терять ни минуты. Дарина выдвинула свои требования, прислав голосовое вчера вечером. Она полностью решила обобрать меня, заявив, чтобы я всё свое "богатство", как она выразилась, переписал на неё. Я бы ей отдал все, но за такое я прощать её не собираюсь. Но на всякий случай я подготовил документы на право собственности в руки этой падали. Ведь неизвестно, как карты лягут. Три часа ночи. Сегодня мы всё и решим. Глаза мои закрываются, и я сползаю по стене, приземляясь на задницу.

— Дорогой, нужно поесть. Где Алексей? — протягивая поднос едой, где стоял суп, хлеб и чай, спрашивает моя мать. Так хочется, чтобы это была моя девочка, которая предлагает со своей наикрасивейшей улыбкой свои наивкуснейшие блинчики со сметаной…У мамы тоже вид не очень. Что мои родители, что Алекса, вместе приехали сюда, все на панике. Скорее на панике наши матери, а отцы заерели от злости. Наши старики в рвались в бой, но под ссорами, они отступили. Мы просто этого не выдержим, если и с ними, не допусти луна, что-то случится.

Утро перед операцией по спасению. Нелалеко на трассе от полигона.

— Машины готовы? — спрашиваю одного из оборотней, смотря одновременно за тем, как снуют возле черных микроавтобусов другие оборотни.

— Да, все как заказывали.

— Хорошо. Запомнили все, где оставлять транспорт? — ору громче, чтобы все слышали.

— Да, — друг за другом повторяли наши.

— По сигналу кнопки вы начинаете наступление! Да придаст нам помощи мать луна, — последнее предложение проговариваю с сожалением. Сколько потерь мы понесем, неизвестно. Хотелось, как можно меньше.

— Да придаст нам сил! — почти хором, отозвались бойцы.

Мы поехали впереди, потому что мы должны оказаться там первыми. Девочка наша, мы скоро тебя заберём.

Лиза.

Эти чертовы уроды что-то подсыпали мне в еду, так как моё состояние туманное. Путем не могу встать с кровати и тем более в туалет. Лишь слышу иногда над собой голос психопата, который кормит меня с ложки все той же, накаченной чем-то едой.

— Тебе нужны силы, моя красавица. Иначе ребенок будет слабеньким, — что за бред несёт он? Психопат.

— Пить, — протяжным голосом, прошу я. Вадим поднимает мою голову и прикладывает к губам холодный стакан. Становится лучше, когда прозрачная жидкость попадает в желудок. — Я хочу в туалет, — в попытках встать, хотела сама добраться.

— Я и сам могу тебя сводить, — сейчас мне все равно, я не в том состоянии, чтобы трезво оценивать происходящее. Кажется, после воды, мне становится лучше, и моесознание приходит в норму.

— Что вы мне подсыпаете?

— Точно не знаю, эта сучка мне не докладывает, — спокойным, и кажется, ласковым голосом, говорит Вадим, — это что-то вроде успокоительного, — ха, чтобы не убила ни кого?

— Кажется, я сама могу, отпусти, — начинаю вырываться из его рук.