Я тебя чувствую

И вот спустя несколько десятков минут, мы прибыли к камню. Он был высоким и с высеченными чёрными знаками на нем.

— Мы. Пришли, — Алексу говорить в ликаньем обличии было труднее, чем Давиду.

— Нужно ждать. Луна должна осветить камень, тогда и начнем обращение, — пояснил Давид, перевоплащаясь одновременно в человеческий вид.

Прошло оже около часа, а свет луны даже и не торопился попасть на камень. Я решила прилечь на прохладную траву, устремив взгляд свой в небо. Давно я не смотрела на звезды. Очень красиво и, романтично. Глаза мои слипались от усталости, но из полудрёма меня вытянул голос белого волка.

— Наконец-то! Просиял! — воскликнул Алекс.

Камень засветился голубым светом, точнее осветились сами руны.

— Господи! Неужели я эту вижу наяву? — дар речи почти пропал. Мой взгляд так и притягивал свет камня. Такие эмоции меня переполняют сейчас, что еще какое-нибудь волшебство, и рассудок мой окончательно помутнится.

— Медлить нельзя, иначе не успеем, у нас всего пятнадцать минут, — предупредил черный волк. — Обращать будешь ты, — смотрит он на Алекса.

— А что, есть разница, кто обращает?

— Разницы как таковой нет, но я боюсь, что от своей ревности буду пренебрегать внушением. Кто тебя укусит, тот имеет большее влияние, а у Алекса характер мягкий.

— Я не против, — нарцистично поигрывая своей грудью, поворачивает в мою сторону голову Алекс, игриво подмигивая. Лишь бы соблазнить, тестестероны ходячие.

Меня ведут прямо к камню и кладут обе руки на специальную выемку под них, перед этим пустив немного крови на указательном пальце обеих рук. Эт нужно для того, чтобы камень принял мое обращение, слегка пропитался моей кровью. Алекс встал позади меня, откидывая мои волосы, тем самым оголив моё плечо.

— Женушка, будет намного больнее, чем при метке, — и с этими словами он впился прямо в шею, даже не успела опомниться. Но через долю секунды, с другой стороны шеи впился Давид.

Дакая дикая боль разлилась по телу. По ощущениям, как будто разом ломают кости во всем теле. Сначала оглушительный собственный крик пронёсся по лесу, а потом я упала в теплые объятия, чьи они были, меня волновало мало, лишь бы боль прошла. Меня выгибало и снова сгибало. Даже боль от входящих хвойных иголок под ногти, которыми я скребла землю, была детской, по сравнению с обращаемой. Не помню, сколько ад продолжался в моем теле. Темнота. Кажется, она длилась вечно. Резкая вспышка света, глубокий вдох и беглый взгляд вокруг себя. Перед собой вижу необычайно красивого мужчину. Какое у него красивое тело, и волосы, цвета снега.

— Ты ангел? — тяну свою руку к его лицу.

— Для тебя кто угодно моя любимая жена, — перехватывая мою руку, целует ангел.

— Жена?

— Моя родная! Прости меня, прошу! Прости! — быстро оказавшийся около меня мужчина, был не менее прекрасен ангела.

— Кто вы такие? И почему ты меня называешь своей женой, — смотрю на них по очереди.

— Ты какого х… рена не сдержался? — почему то белый ангел разозлён.

— Я не смог, — чуть ли не пуская слезу, произнес черноволосый мужчина, и тут врывается резкая вспышка, пронзающая острой болью, через которую я начинаю вспоминать, почему я оказалась здесь.

Это мои мужья, которые меня обернули в себе подобную. Я была рада, что наконец-то мои муки закончились. Терпеть такую адскую боль, удовольствие так себе. Постепенно начала вспоминать нашу встречу с огромной волчицей в серо-рыжем окрасе, янтарного цвета глаза и горделивый характер.

— Я ждала тебя, дооолго ждала, — волчица подошла ко мне так близко, что её морда чуть ли не соприкасалась с моим лицом. — Наконец ты меня освободила. Мне было тяжело находится в заточении про́клятого камня, — она ждал меня? От куда она вообще знала, что это буду именно я? Одновременно у меня назревало огромное колличество вопросов. Но, думаю, для этого у нас предостаточно времени.

Мы приняли друг-друга, как старые друзья.

— Мальчики, все хорошо, — я протягиваю к ним свои руки, в попытке дотянуться до их лиц, но руки мои ещё слабые, потому они подхватывают их, прикладывая к своей щеке сами. — Это прекрасно!

Эпилог.

Я слышу каждый шорох в лесу, остро чувствую запахи. Бегу по лесу прижимая уши, как щенок от радости, которого выпустили на свободу, держа долго в заперти. Легкие наполняет чистый, свежий хвойный воздух. Я очень быстра среди нашей стаи, чему все были удивлены. Ведь я не чистокровная, а обращённая, но, хочу напомнить, что в моих жилах уже текла кровь оборотня, хоть и немного.

Давид сильно мучился, точнее его мучила совесть, что он не сдержался, и добавил двойную дозу оборотного яда из своих зубов. Он испугался того. что я могла не выдержать двойное количество яда. Но на удивление оборотней, и свое, я перенесла более чем стойко.

Мои слова утешения на него действовали слабо, пока меня это не довело до истерического состояния, когда он пришел пьяный, еле держась на ногах. Опустившись на колени, стал нести пьяный бред о том, что в тот момент, он проклинал то событие, когда мы впервые встретились, слезно просил прощения. Его слова звучали для меня, как нож по сердцу, даже мой зверь скалился, и тогда я ему отвесила звонкую пощечину, да такую, что рука моя горела.

— Никогда! Никогда не смей больше так делать, и говорить об этом! Закрыли тему раз и навсегда! — от такого удара он протрезвел сразу. Так и стоя на коленях, он крепко обнял меня за талию, а я от стыда, что смогла ударить его, нежно гладила волосы. Больше тему эту мы не поднимали, никогда.

Пора приучать наших волчат к лесу. Спустя двадцать лет совместного проживания у нас появилось двое замечательных малышей, над которыми я тряслась, как над золотыми яйцами.

Первое время я никого не подпускала к ним. Врач говорил, что так проявлялась послеродовая депрессия. Но она ли была, точно никто не скажет, даже я сама, ведь моя волчица постоянно боялась за них, что к ним приближается кто-то чужой, кроме, конечно, отцов и бабушек с дедушками. Но стоит кому другому протянуть руки к нашим малышам, оборот себя долго ждать не заставлял. Такого поведения мои оборотни очень боялись. Дошло в плоть до того, что меня хотели оградить от детей. Думали, что я таким образом смогу им причинить вред, но мама Лена предупредила, что когда я рожала Аделину, мое поведение было точно таким же, пока ей не исполнилось два года. Как исполнился год Амиру, они от меня отстали. Поняли, что так будет лучше.

За тридцать лет я почти не изменилась, лишь стала мудрее и сильнее. Даже морщин не прибавилось. Я стала упертой бизнесвумен, которая смогла открыть свое ателье, с огромным спросом. Ведь качество всегда ценится.

Оббегаю свой круг по лесу и возвращаюсь к своим малышам. Первые обороты им дались тяжело, ведь чувство ломаных костей для малышей — невыносимо, как и для матери, — сродни смерти с моей стороны. Все переносили этот период с тяжестью.

Первый оборот начинается с четырех лет, пока кости не окрепли. Природа сама знает когда ей действовать. Аделина уже опытная в своем деле, и с нетерпением ждет своего оборота, Амир же с робостью смотрит на меня, как будто боясь сделать что-то не то. Алекс его легонько подпихивает носом, давая понять, что все будет в порядке, ведь мы с ним, рядом.

В теле человека наши дети полные сорванцы, но такие разные. Аделина полностью похожа на своего отца — Давида. Тот же упрямый и холодный характер, тот же цвет волос. Амир же пошел в Алекса. Кудрявые светолые волосы, робкий и спокойный характер, пока они не сойдутся с Аделиной, у них сразу начинается полная вакханалия, которую остановить порой трудно. Но у обоих мои зелёные глаза. И от чрезмерной нашей к ним любви, эти дети не знают границ.

Наша любовь стала только сильнее и надежнее. Прожив вместе столько лет, связь только крепла, а сколько еще времени впереди, известно одной Луне.

Вот мы бежим вместе со своими малышами, счастливые и свободные. И от этого вида в груди расползается тепло. Они мои самые родные и любимые, для которых отведено огромное количество времени, чтобы любить и наслаждаться жизнью, и друг другом.