Смерть его игрушка

- Даша, он не может так думать.

- Он сказал что-то вроде ‘взялся за старое’.

Вот теперь Роман точно сердит.

- Я никого не насиловал с тех пор, как покинул Ад.

Что? Что?!

- А… до того?

Он заглушил мотор, и я обнаружила собственный двор за окнами машины. Неожиданно. Я и не обратила внимания.

Мне сейчас совсем не интересно глядеть в окна.

Он посмотрел на меня - почему-то очень грустно.

- Ты и так меня боишься… Разве я могу тебе рассказать про себя всё?

- Ты же сказал, что сейчас ты другой. Что ты изменился.

Он кивнул. Просто молча кивнул.

- Ну тогда всё нормально. Я тебе верю.

- Даша-Даша… - Он покачал головой. - Ты себе не веришь…

Настроение его переменилось резко и вдруг. Только что - печаль, смятение… Мгновение, и он пришёл в ярость.

- Хорошо, пусть так! Сколько угодно слушай Дюфо! Ты можешь бояться, можешь спрятаться хоть на краю света - тебе никуда от меня не деться! Пусть я злодей, но тебя, моя принцесса, никто не спасёт!

Он схватил меня за плечи и жёстко поцеловал. В этом было мало желания - скорее, он утверждал свою власть.

Потом вышел из машины, вытащил меня за руки и щёлкнул кнопкой сигнализации.

Обнял за талию, приподнял мой подбородок и объяснил, глядя прямо в глаза:

- Да, всё правда. До смерти я был убийцей и насильником. В моё поместье мистики неоднократно посылали охотников, и теряли лучших из них. Они сами делали попытки, зная, что за неудачу заплатят жизнью. Потому, что у меня была сила. Тёмная сила!

Роман улыбался, широко и зловеще, глаза в сумерках превратились в провалы, горящие мраком, и сейчас он был похож на Дьявола, как никогда раньше.

- Моя милая девочка, я делал всё, что хотел, и на чужое мнение мне было совершенно плевать. Если я хотел какую-то вещь, то брал её. Чужое владение, фамильные ценности, породистые лошади - люди боялись обратить моё внимание на что-то. Если мне нравились женщины, я брал их, и их согласие или возражения меня нисколько не волновали. Я был чудовищем, Даша, и необязательно слушать Дюфо или Оборотня, чтобы узнать об этом. Да, я изменился после Ада, но если ты в это не веришь, мне всё равно. Ты - моя, и ничто не может это изменить.

Он хотел меня напугать? Ну разве что шокировала внезапность. А в остальном…

Я вывернулась и обняла его сама.

- Ром, не надо меня пугать. Больше всего на свете я боюсь того, что ты меня бросишь. Прости, если я веду себя как-то не так. Но ты, кажется, говорил, что сделаешь всё, что я попрошу? Как же это?

Он смягчился и немного успокоился.

- Девочка, это так.

- А если я попрошу оставить меня?

Роман покачал головой:

- Ну разве что кроме этого.

Думаю, если выяснять дальше, мы найдём много этих ‘кроме’.

Хорошо, я не буду. А что делать? Никаких конфронтаций, я ничего не добьюсь возражениями. Он позволяет мне только одно - быть слабой женщиной в его объятиях. Но я ему не игрушка! Он будет со мной считаться, рано или поздно. И пусть всё будет так, как он говорит, я своё возьму.

Только останься со мной, мой любимый.

- Пошли домой.

Я взяла его за руку и направилась к подъезду.

Он за два шага догнал меня и властно обнял за плечи, словно утверждая свои права.

Только одно - мне уже очень любопытно.

- Ром, а с кем ты играешь в шахматы по средам?

- Потом.

Равнодушный, твёрдый ответ. Понимаю, не хочешь говорить. Но что может быть страшнее того, что я уже о тебе знаю?

Ого. Неужели этот - Рольсен?

Или кто-то подобный - охотник на Лану?

87.

- Даш, идёшь завтракать?

Кажется, Роман повторяет это второй раз.

- Даша!

Да, я слышу. Надо, наверное, ответить? Хотя бы пошевелиться.

- Даша, проснись.

Я правда очень хочу сказать что-нибудь.

Постель просела под тяжестью, и холод его прикосновенья стал потихоньку разгонять вязкий дурман.

- Сегодня ляжешь пораньше. Ты спала совсем мало, но на работу опаздывать нехорошо. Если, конечно, хочешь работать. Ты можешь совсем бросить. Давай вместо этого ты выспишься - мы можем провести целый день в постели. А?

Я, наконец, продрала глаза. Практически буквально.

- Ром, заманчиво, но я должна работать. Послезавтра суббота, я буду с тобой весь день, если хочешь.

-Если хочу? - он наклонился совсем низко. - Я не могу дождаться субботы.

Полушёпот - немного хриплый. Прохладное дыхание овеяло моё лицо. Чуть горьковатый аромат - это какой-то одеколон? Или его собственный запах? Он всегда так пахнет. Моя подушка так пахнет, когда его рядом нет. В снах я чувствую этот запах, и наутро не остаётся воспоминаний, кроме него и смутного ощущения удовольствия.

Ещё немного, и я сама никуда не пойду.

- Ром, уйди, пожалуйста. Я уже проснулась и сейчас приду.

- Я тебе не мешаю.

В его полушёпоте чувствую привычную улыбку.

- Мешаешь. Я совершенно не могу себя заставить идти на работу.

Тихонько усмехнулся и встал.

- Ну хорошо, жду на кухне.

Он ушёл, но остался образ - его запах, эхо его шёпота, ощущение прохладных искр по коже. И это ощущение странным образом бодрило.

Я вылезла из постели. Теперь нахожу в себе силы.

88.

На кухонном столе высилась маленькая горка очищенных мандаринов.

Когда я вошла, из-за неё показались кофе и овсянка, но я не обратила на всё это внимания.

Так неудобно… Он ведь старался. Хотел меня порадовать. Но… Я не могу просто покивать и съесть, зажав нос. Не тот случай.

- Ро-ом… извини. Но это - не надо, - сказала печально. Очень печально, всё-таки мандаринов хотелось. - У меня аллергия на цитрусовые.

Он стоял у разделочного стола, скрестив руки. Улыбался.

- Даша, ешь.

- Я не могу их есть. Правда. Я пробовала.

- Можешь. Просто бери и ешь.

Вот так равнодушно. С лёгкой улыбкой. Он знает, что говорит? Снова вопрос доверия?

- Мне не станет плохо? - уточнила снова. Только не раздражайся, я просто боюсь. Всю жизнь этот фрукт был для меня запретным плодом. Всю жизнь удовольствие несло в себе большие неприятности. И сейчас я просто боялась. Роман, я тебе доверяю. Просто не могу побороть страх.

Он взял мандаринку и разломил на дольки.

- Не станет.

Провёл долькой по моим губам, и в нос ударил соблазнительный и запретный аромат. Да будь, что будет!

Я с удовольствием съела дольку. Прислушалась к ощущениям. Пока ничего.

Он дал мне ещё одну.

Первые полмандарина я ждала, что сейчас перехватит дыхание, начнётся зуд. Вторые полмандарина пошли сами.

Потом Роман придвинул ко мне овсянку.

- Давай-ка займёмся чем-нибудь более серьёзным. Тебе до обеда мандаринов одних не хватит.

Правильно, подумала я. Ещё и проверю реакцию на запретный фрукт.

Но и после овсянки и кофе всё было в порядке.

Я с удовольствием слопала оставшиеся цитрусы.

- Всё, спасибо! Я побегу одеваться, времени уже много.

- Подожди.

Он поднял меня с табурета и жадно поцеловал.

- Вот так. В такие дни, Даша, мне ещё труднее сдерживать себя. Ещё немного, и я наплюю на твою работу.

- В такие дни? А что случилось?

Он, случайно, не про опасность, которая грозит Лане?

Надеюсь, нет. Хорошо, если он поможет, но переживания непременно будут немало значить.

- Даша, - насмешливо улыбнулся он, - у тебя месячные.

- Да? - в принципе, сегодня я их жду. Но… - откуда ты знаешь?

Ещё даже не начались.

Он усмехнулся.

- По запаху.

Что?!

Как - по запаху?

Значит, начались. Так неудобно! Я и не подозревала, что от меня как-то пахнет. А что, может быть. Запахи не сильно приятные, не факт, что окружающие их не чувствуют.

- Извини, я не знала, что пахну, - тихонько. Кажется, я покраснела. А он притянул меня к себе и уткнулся в мою макушку лицом.

- Я различаю незаметные запахи. Этот безумный коктейль из твоей крови, плоти и гормонов совершенно невозможно выносить. Или ты сейчас уйдёшь, или опоздаешь на работу.

Роман прижимал меня сильно но что-то я не почувствовала того, на что намекает. Ну да ладно, в любом случае можно бежать.

Я аккуратно высвободилась из его объятий и улыбнулась:

- Хорошо, тогда я пойду.

89.

Сегодня я решила, так сказать, проинспектировать рабочие места. Согласно плану здания и документации, у нас была современная вентиляционная система, паровое отопление во всех помещениях, кроме кладовок и серверной, и кондиционеры в особо людных кабинетах, а так же у директора и зама. Так же я решила проверить датчики пожарной сигнализации и общее состояние. А то нам в институте нарассказывали историй про вредные материалы, которые разлагаются на солнце, и про штукатурку, которая отваливается кусками на головы. Преподаватель был со специфическим чувством юмора, и обожал пугать. Мы верили всему курса, наверное, до четвёртого. Потом потихоньку стали умнеть. И если на первом курсе мы считали, что в вентиляционных шахтах могут ползать люди на четвереньках, то на последнем совершенно точно знали, как провести воздуховоды так, чтобы без кондиционера в здании летом было прохладно даже в жару.

Так как я считала себя здравомыслящим человеком, самые странные страшилки я предпочитала просматривать на рабочих местах так, чтобы никто не узнал.

Но и так на меня смотрели со снисходительной улыбкой, посмеивались за спиной. Да, они думают, что у меня столько рвения из-за возраста. Может, и так. Всё равно, это мои обязанности, и я их выполняю.

Паровое отопление уже отключили, но остальное я проверила. Специально одела брюки, чтобы нормально можно было заглянуть в самые сокровенные места нашего предприятия.

В результате я исписала полблокнота замечаниями. В бухгалтерии шкафы перекрывали выходы вентиляции, а в отделе кадров - датчики дыма. На производстве половина техники давала повышенные уровни шума и вибрации, то есть, проще говоря, дребезжали так, что голова начинала трещать через полчаса.

Напоследок я оставила два кабинета. Романа Петровича, потому что не горела желанием его проверять, и директора - потому что стеснялась, честно говоря. Человек работает, а я тут вломлюсь со своей бестолковой проверкой.

Тем не менее, сначала я решила идти к директору. А вдруг он скажет что-то такое, что позволит не заходить к Петровичу?

Например, что у того скоро в кабинете будет ремонт. Или ‘отвалите от начальства’.

Некоторое время стояла перед кабинетом, не решаясь потревожить начальство. Потом сообразила, что в коридоре установлены камеры видеонаблюдения, и на них я выгляжу глупо.

Постучала.

- Да-да? - женский голос.

Я осторожно вошла, объяснила, кто такая и что надо. Секретарь дежурно улыбнулась и заглянула к директору.

- Входите, Евгений Михайлович ждёт.

С небольшим трепетом я вошла к своему самому главному начальнику.

Вежливая улыбка судорогой застыла на губах.

Не знаю, кто здесь Евгений Михайлович, а я этого человека знаю, как Рольсена.

90.

Не знаю, какая реакция логична, но дверь была открыта, и за ней была секретарша, поэтому я с вежливой улыбкой поздоровалась и объяснила, зачем пришла.