Нет голода неистовей

— Идет, — ответил ликан. — Но у меня будет право на одно вето.

И только они вышли на людную улицу, вливаясь в поток людей, как она вырвала руку из его хватки и, расправив плечи, вздернула подбородок.

— И это помогает держать людей на расстоянии? — спросил он. — Та надменность, что ты примеряешь на себя, словно наряд, как только выходишь на люди.

Эмма взглянула на него искоса.

— Если бы только это работало со всеми …

Вообще-то, это и работало со всеми, кроме него. Этому трюку ее научила тетка Мист. Все считали ее такой чванливой, бессердечной сукой, с повадками бродячей кошки — никому и в голову не могло прийти, что она бессмертная язычница двух тысяч лет отроду.

Эмма бросила взгляд на аллею и заметила пару подходящих местечек для ужина. Широко и злобно ухмыльнувшись про себя, она показала в сторону суши-бара.

Принюхавшись украдкой к исходящим оттуда запахам, Лаклейн сердито на нее глянул.

— Вето. Выбери другой.

— Ладно, — в этот раз она показала в сторону ресторана, к которому прилегал фешенебельный клуб. Эмма могла почти побиться об заклад, что это был бар. Она бывала в парочке таких заведений. Ведь как бы там ни было, она жила в Новом Орлеане, в городе, считающимся мировым лидером по части похмельного синдрома.

Он, несомненно, хотел отклонить и этот ее выбор, но, заметив приподнятые брови Эммы, бросил на нее злобный взгляд и, схватив снова за руку, поволок за собой.

Управляющий ресторана горячо их поприветствовал и подошел к Эмме помочь снять пиджак. Но вдруг позади нее что-то произошло, что-то, что заставило управляющего вернуться на свой подиум заметно побледневшим.

Эмма почувствовала, как напрягся Лаклейн.

— Где остальная часть твоей блузки? — вызверился он.

Спина была абсолютно голой, если не считать двух завязанных бантиком тесемок, что удерживали края блузки вместе. Она не думала, что ей придется снимать пиджак этим вечером, и даже если бы такое случилось — к тому времени ее спина должна была бы быть прижата к темно-серой коже салона.

Но сейчас, обернувшись через плечо, она изобразила абсолютную невинность.

— А что не так? Что ж, наверно, теперь мне придется подождать снаружи.

Лаклейн взглянул на дверь, по-видимому, обдумывая их уход, и Эмма не смогла скрыть своего самодовольного выражения. Но, прищурившись, он выпалил.

— Тем лучше, так их взгляды будут куда ощутимее.

И провел по ее спине внешней стороной когтей.