Замуж за Черного Властелина, или… мужики везде одинаковы

Сначала я поинтересовалась:

— Поскольку я уже в сознании, могу я навестить заведение, скрытое за во-он той дверкой?

Естественно, меня туда немедленно отнесли, помогли выпутаться из бинтов, усадили и стали дожидаться окончания процесса. При столь пристальном наблюдении процесс как-то не желал проистекать гладко и интенсивно, видно, стеснялся со мной на пару.

— Хм, Кондрад, ты бы не мог оставить меня одну?

Последовавший безапелляционный отказ:

— Нет! — вверг меня в неподдельное изумление, вызвав вытекающий логичный вопрос:

— Почему?

— Потому что ты еще чрезвычайно слаба, и велика вероятность потери сознания и падения, — пояснил мужчина, не ослабляя надзора.

Уразумев бесполезность спора, смирилась с неизбежным злом, лишь попросив:

— Ну, хоть отвернуться ты можешь?

Мою просьбу, подкрепленную умоляющим взглядом, удовлетворили, всем обликом демонстрируя недовольство и бурча под нос о капризах и выкрутасах. По завершении меня завернули и водворили на кровать. Затем, приказав Кайлу приблизиться, адресовались ко мне:

— Значит, так! На будущее, если у тебя возникнет потребность вновь посетить туалет, сообщи об этом Кайлу безотлагательно. — Кондрад перенес внимание на застывшего от усердия телохранителя: — Услышав ее просьбу, тебе вменяется в обязанность разыскать меня и поставить в известность.

Давясь от смеха и прокрутив в мозгу цепочку действий, я сообразила, что помощь в столь нелегком деле мне уже не понадобится где-то на середине цикла, о чем и проинформировала великого «стратега»:

— А если тебя не будет поблизости, что тогда делать?

После интенсивного раздумья «стратег» отреагировал:

— Тогда найдешь Цесариуса.

Приступ смеха грозил перейти в стадию пароксизма и вызвал недоумение:

— Что теперь не так?

Поморгав невинно глазами, разжевала:

— А если и Цесариуса нет поблизости? До его башни далеко.

Властелин взял тайм-аут. В то время на свою беду появился эскулап с кружкой отвара и сподобился услышать воистину «мудрое» решение:

— Цесариус, ты переезжаешь в соседнее помещение.

Ничего не понимающий алхимик сумел выдавить:

— Зачем?

Логике ответа следовало позавидовать:

— Оно больше, и ты будешь ближе к Илоне. Возьмешь десяток воинов в помощники и приступай к переноске вещей.

Цесариус честно силился вдолбить несуразность подобного постановления:

— Но я же занимаюсь наукой, экспериментирую, составляю лекарства — процесс работы сопровождается неприятными запахами, выделением ядовитых веществ и шумом. К тому же у меня в лаборатории много необходимых предметов, оборудование. Наконец, я там привык!

Зря старался, один чрезвычайно умный и логичный человек решил посостязаться в упрямстве с козлами и баранами:

— Не желаю слушать никаких возражений! Будет по-моему, и точка! Возьми больше людей и начинай!

Искренне жалея старого ученого, я выдвинула конструктивное предложение:

— Давайте будем проще! Кайл доведет или донесет меня до места, а там уж я как-нибудь сама разберусь.

В мою сторону незамедлительно рявкнули:

— Вот именно — «как-нибудь»! Если тебе голова не дорога, то я посодействую ее отвинтить!

Пришлось немедля отреагировать:

— Фиг тебе, я к ней привыкла, все же восемнадцать лет с ней прожила в согласии. — Кое-кто сопроводил озвученную мною информацию исключительно недоверчивым взглядом. — Ну почти в согласии, исключая мелкие нюансы.

На этой ноте спор завершился со счетом один ноль в пользу Кондрада.

В итоге Цесариус переехал, нервируя дворцовых обитателей взрывами и беспощадно истязая неэстетичными запахами, а Кайл гонялся за Властелином при любом мизерном намеке на мое самоуправство. Меня по-прежнему купали и намазывали кремами и притираниями, но через неделю хоть пеленать перестали.

Раны подживали и чесались, но не болели, зато все сильнее ныла душа. Я соскучилась по дому, родителям, братьям. Мучило сомнение о возможности возвращения в привычную жизнь, и еще… Я крепче и крепче привязывалась к Кондраду, умом постигая утопичность наших отношений, а сердцем проигрывая схватку.

Он тетешкался со мной, думаю, ощущая чувство вины, но я шла на поправку. Не семимильными шагами, но шла. Вскоре все закончится и вернется на круги своя. Недаром же он частенько исчезал в неизвестном направлении — вероятнее всего, искал принцессу, ведомый идеей фикс о возрождении королевской семьи в Лайе. Что в этом случае ожидало меня? Ничего хорошего: застряну в этом мире и буду тускло прозябать в тени венценосной фамилии, отчаянно завидуя Иалоне.

Зависть — гадкое чувство, являющееся смертным грехом, а уж по отношению к знакомому или близкому человеку вообще омерзительна. Да, формально я атеистка, но грехи церковные соответствовали моему представлению о нарушениях морально-этических норм. Всю свою короткую жизнь я стремилась придерживаться заповедей, а в настоящее время безоглядно скатывалась в уныние и зависть. Безусловно, мрачные мысли и бурные переживания не могли не отразиться на выздоровлении. Я потеряла аппетит, и теперь Кондрад, Цесариус и Кайл насильно пичкали меня бульонами, протертыми супами и отварным птичьим мясом. У-у-у, мироеды, вооруженные ложкой и тарелкой! За потерей аппетита подоспело безразличие к происходящему вокруг, оно перешло в неподдельную депрессию, и не знаю, сколько бы она протекала, если бы в один день Кондрад не задал Цесариусу вопрос:

— По твоему мнению, Илона способна перенести путешествие?

Лекарь, продолжая наносить крем, вынес вердикт:

— Вполне, если не верхом и с остановками. И лечение придется продолжить.

Я не успела открыть рот с вопросом о месте назначения, как меня опередили:

— Прекрасно! Я рад. Через три дня покидаем Лайе.

Любопытство грозилось задушить, если не узнаю причин неожиданного и необычного поступка.

— Зачем? Что случилось?

Мужчина уселся на стул верхом и, пристально заглядывая в глаза, напомнил:

— Я выполняю твое условие. Ты выиграла, я проиграл, и за мной долг чести. Это единственный способ оставить принцессу в покое, как ты тогда выразилась. Иалона сохранит королевский статус, но страной будет управлять мой наместник. Предварительное соглашение достигнуто, осталось лишь уточнить сроки. Как только договор будет подписан, мы уедем.

— Мы? Я-то тебе на кой черт сдалась? Оставь меня здесь. — Я проявила недоумение.

— Нет, ты поедешь со мной! — отрезал «медбрат», давая понять, что разговор окончен. Он помог натянуть широкую рубашку, используемую вместо бинтов, и не реагировал ни на один из настойчивых вопросов. Лишь в дверях Кондрад притормозил, поймал мой злющий взгляд и добавил:

— Я отвечу на главный незаданный вопрос: «Не жалко ли мне оставлять Лайе?» — нет, не жалко. То, о чем я просил богов, осуществилось. Теперь я имею богатство, ради чего все затеял, и ничего другого мне не надо.

И ушел, оставив меня в глубоком недоумении.

Заявление прозвучало, как гром среди ясного неба, мой ум терялся в догадках о мотивах поступка Кондрада. Ну не мог же он в самом деле пойти на потерю завоеванной страны лишь из-за долга чести? Должно быть что-то еще, суть чего я не в состоянии постичь в данное время. Если припомнить банальную фразу «Истина всегда лежит на поверхности, но, откапывая доказательства, ее умудряются закопать», — то дело осталось за малым. Осталось найти поверхность. Прокручивая события и прикидывая версии, меня внезапно озарило, и я мысленно заорала:

— Форсет! Ты меня слышишь?

Бог откликнулся с великой неохотой и недовольством:

— Разумеется, слышу. Как тебя, такую горластую, можно пропустить? Что стряслось на сей раз?

— Черный Властелин покидает Лайе через три дня! — поделилась я радостной вестью.

— И что? — равнодушно отреагировал Форсет.

Приспело мое время возмущаться:

— Как что?! Условия выполнены, он передумал жениться. Отправляй меня домой!

— И не подумаю. Сейчас раздумал, завтра надумает сызнова. А мне вновь с этой историей возиться? Нет уж, доделывай дело до конца. — Божок ознакомил меня со своей точкой зрения и поставил перед фактом.

Ей-богу, было от чего растеряться.

— Что значит «доделывай дело до конца»? Как ты себе это представляешь? Пристрелить кого-нибудь, так?

Ехидство и наглость прямо-таки сочились из голоса небожителя:

— Вечно с вами, людишками, мелкая возня… то проблему реши, то решение подскажи. Что здесь сложного? Когда один из них браком сочетается, тогда и домой отправишься.

В голову пришла цитата из мультика: «А хотите, я его стукну, и он станет фиолетовым в крапинку?»[7] Я бы щас с колоссальным удовольствием кого-то псевдобожественного и толстозадого взгрела от широты русской загадочной души. Жаль, не дотянусь, руки коротки, но поорать — дело святое.

— Ты офонарел? Я тебе что, средневековая сваха? Как я их уламывать должна? Смилуйтесь, люди добрые, окольцуйтесь по-быстрому, а то мне, сиротинушке, домой попасть невмочь?

В ответ на мой пламенный восторг и яростные вопли Форсет индифферентно заметил:

— Илона, ты круглая дура.

Я парировала:

— У круглой дуры есть одно неоспоримое преимущество — она по жизни катится легко, а я за все цепляюсь.

Бог поржал и смотался, квакнув на прощание:

— Захочешь — измыслишь!

Я немедленно надулась от обиды. Нашли, блин, всенародную спасительницу! И как прикажете поступить? Рекламный слоган повесить? Растяжку из простыней натянуть? «Требуются аристократическая невеста и высокородный жених, бракованных не предлагать». Как раз между двумя башнями поместится и далеко видно будет. Живое воображение опять взыграло со страшной силой. Мне представились толпы желающих, осаждающие цитадель, а я в качестве председателя жюри. В уме быстренько набросала список необходимых справок для участия в отборочном туре: о физическом здоровье, отдельно еще одна с подписью венеролога, об умственной вменяемости, отсутствии долговых и брачных обязательств. Следом возникло видение: я, погребенная под грудой справок, и Кондрад, бочком подкрадывающийся к Иалоне с намерением «осчастливить» замужеством. Над ними в воздухе витала моя надежда на возвращение домой и энергично махала платочком на прощание. Брр! От подобной перспективы настроение скатилось ниже некуда и продолжало стремительно падать. Не придумав ничего существенного, я сочла самым мудрым решением заснуть, что и было незамедлительно мной осуществлено. Уж по-всякому утро вечера мудренее.

Спозаранку во время ставшей уже привычной перевязки Цесариус вдруг спросил Кондрада:

— Ваше величество! Помните, вы мне обещали награду за лечение?

Последний оторвался от утренних процедур, внимательно окинул взглядом лекаря и кивнул:

— Я никогда не забываю данных слов. Твое желание, Цесариус?

— Я хочу поехать с вами.

Ответ алхимика поверг нас обоих в колодец удивления, где меня выпустили из рук, и я, естественно, не преминула нахлебаться воды, неожиданно лишившись поддержки. Пока меня вылавливали и извлекали из бадьи, стояло молчание, каковое было нарушено, лишь только я очутилась на столе. Кондрад, сложив руки на груди, поинтересовался, пристально изучая занятого мной лекаря: