Замуж за Черного Властелина, или… мужики везде одинаковы

Посреди ночи я проснулась от сильной жажды, решила пошарить в сенях, может, там стоит кадка, спустила ноги… и тут же на кого-то наступила. Этот таинственный партизан вдруг подскочил и выругался голосом Кондрада, высказав свои претензии по поводу моего неуемного характера:

— Куда на этот раз ты направлялась?

Я обиделась, но все же призналась:

— Хочу пить.

— Попросить было нельзя? — устало осведомился мужчина.

Я возмутилась:

— Откуда я знала, что ты заляжешь в спячку на полу! И вообще, какого лысого ты тут разлегся? Коврик изображаешь? С кроватями дефицит?

Кондрад куда-то сходил и, вернувшись, сунул мне ковшик с колодезной водой, попутно объясняя свой героический поступок:

— Я уже перестал надеяться на твое здравомыслие в вопросах твоего же здоровья. И как видишь, не зря. Ты опять пыталась переломать себе ноги или свернуть шею в полной темноте. Лишь поэтому я променял удобную кровать на холодный пол.

Ну и сколько раз мне может быть стыдно? Я перевыполнила норму по стыду не только на месяц, но и на пару лет. И как бы мне ни хотелось повыдрючиваться и поязвить, пришлось признать очевидное и извиниться:

— Извини, не хотела никого будить.

Он махнул рукой с недоверчивым видом, типа «горбатого могила исправит», — и улегся на прежнее место. А мне вдруг стало его жалко. При всех недостатках, у него была масса восхищающих меня достоинств. И что бы я там себе ни думала о его матримониальных планах, без его помощи и заботы мне скорей всего не выжить. Повздыхав и поворочавшись, я приняла решение и позвала:

— Кондрад!

— Что-то еще нужно? — полусонно отозвался он.

— Не так чтобы очень… — засмущалась я, но все же предложила: — Ложись рядом. Кровать большая, авось поместимся.

— Ты уверена? Не боишься, что буду приставать? — насмешливо поинтересовался мужчина.

— Да нет, — протянула я, старательно скрывая сожаление. — Я могу не бояться, слишком много сдерживающих факторов. Ты будешь отлынивать на основании, что боишься причинить боль. Потом, мы здесь не одни. И… в сущности, я вообще не понимаю, зачем тебе это надо.

Раздался тихий смешок, сопровождаемый шорохом одежды. Он скользнул под одеяло и притянул меня к себе, чтобы обнять.

— Не обижайся, но ты такая глупая и неопытная в отношениях между мужчиной и женщиной, — выдохнул Кондрад мне в волосы. — Я обязательно тебе все расскажу когда-нибудь, а сейчас спи. Утром снова в дорогу. Я не решилась возражать. Смирившись с умственной неполноценностью некоторых прямоходящих двуногих, повозилась, устраиваясь поудобнее в кольце сильных рук, и уснула с мыслью: «Смейся, паяц, смейся. Будет и на моей улице праздник».

Проснувшись, я обнаружила отсутствие «грелки». Он появился гораздо позднее и сразу развил бурную деятельность, делая вид, что мы эту ночь спали порознь. Ну и черт с тобой, золотая рыбка! Утро прошло, как всегда: водные процедуры, намазывание, завтрак. В дорогу мы собрались достаточно быстро. Попрощались с хлопотуньей-хозяйкой, собравшей нам немного еды, и оставили ей еще одну монету на радость голодной ребятне.

Когда Кондрад вынес меня на крыльцо, то я увидела… кровать на колесах с парусиновой крышей вместо балдахина. По-другому это средство передвижения охарактеризовать я не могла. В него были впряжены две смирные лошадки, индифферентно жующие овес из прикрепленных к мордам торб.

— Что сие означает? — задала я резонный вопрос, выпростав руку и ткнув пальцем.

— Сие означает, что дальнейший путь до следующего портала ты проделаешь со всеми удобствами, — поведал мужчина, бережно пристраивая меня в ворохе подушек.

— А сразу этого было сделать нельзя? — начала злиться я, подозревая издевательство над собой.

— К моему большому сожалению, нет. Видишь ли, портал по каким-то причинам не пропускает предметы, кроме тех, что надеты на людях или навьючены на животных. Именно поэтому мы путешествуем малым отрядом, не обременяя себя обозами, а остальное войско следует другой обычной дорогой, — пустился в разъяснения Кондрад.

Тут мне попалась на глаза монограмма принцессы, и у меня немедленно возник новый вопрос:

— Как здесь очутилась повозка с лошадьми?

Кондрад посмотрел на меня с недоумением и, вздохнув, объяснил:

— Я выслал брички заранее во все места, где есть возможность их использовать. Надеюсь, вопросов больше нет и мы можем ехать дальше.

Вопросы у меня, безусловно, были… и немало, но в это время подошли Кайл и Цесариус, и я решила попридержать язык до более удобного случая.

Кайл взобрался на облучок, алхимик пристроился рядом, и мы потихоньку тронулись в путь. Вослед нам махала платочками вся женская половина деревни. С чего бы? Похоже, солдаты получили в этом селе теплый прием…

Где-то часа через три пути я почувствовала неудобство и осознала, что у меня наступили… э-э-э… то, о чем никогда не пишут в романах.

Ну и как в таких случаях поступают благородные дамы? Напрягая мозги, я начала вспоминать все факты, попадавшиеся мне во время прочтения соответствующей литературы. По мере вспоминания исторических подробностей настроение стремительно ухудшалось. Смешно было надеяться на наличие современных средств гигиены. Максимально на что можно было рассчитывать — это кусочки ткани, корпия или… даже вспоминать не хочу. Или это использовали для другого? Да какая разница! Важно одно: я нахожусь посреди поля, завернутая в одеяло, и ни одной женщины вокруг. Мне хотя бы завалящую маркитантку для совета. Так ведь нету! Налегке путешествуем! Вот только повозку за собой тащим и плетемся еле-еле. И Цесариус как назло свалил. Травку ему пособирать приспичило. Боюсь, к тому времени, как он вернется, меня постигнут катастрофические последствия. И не менее катастрофические последствия постигнут белье и подушки. Я не хочу больше краснеть! У-у-у! Хватит уже позориться!

Согнав мысли в кучу и собравшись с духом, я попросила Кондрада, рассчитывая на рыцарскую благородную скромность:

— Позови Цесариуса, пожалуйста.

Ага. Кондрад явно в жизни своей не читал рыцарских романов.

— Тебе плохо? Что-то болит? — встревожился Властелин, внимательно рассматривая мою напряженную рожицу.

— Не так, чтобы очень… — дипломатично отозвалась я. — Но совет специалиста нужен.

— Я могу помочь?

— Нет!

— Ты можешь хотя бы толково объяснить, что случилось? — начал злиться мужчина, не постигая мотивов моего желания.

— Нет!

Он разозлился окончательно, но все же отдал распоряжение. Когда подъехал лекарь, я шепотом, отчаянно смущаясь, растолковала ему свою глобальную проблему, при этом усиленно кося глазом в сторону Кондрада. В ответ кое-кто развесил уши и проявил чудеса изворотливости, тщетно пытаясь подслушать нашу беседу. Цесариус понял, кивнул и уточнил у Кондрада:

— Как долго продлится путешествие?

— Около двух недель, — сообщил тот, ничего не понимая. Слава богу!

Алхимик покопался в объемистой сумке и сунул мне в руки пузырек со словами:

— Один глоток каждое утро, а в замке спросишь у женщин.

Я поблагодарила, немедленно отхлебнув, а Кондрад покраснел. До него таки дошла суть проблемы. И ладно, не маленький, переживет.

День прошел достаточно спокойно. Я большую часть дороги дремала, убаюканная мерным ходом повозки. Беседовали мы мало, общаясь о природе, погоде и прочих галантных общепринятых темах, дающих возможность говорить ни о чем и безнаказанно убивать время. Если стану разведчиком, ей-ей, возьму на вооружение.

Когда стемнело, мы остановились в придорожном трактире. После ужина я поняла, какую стратегическую ошибку совершила, допустив Кондрада в свою постель.

Он вовсе не собирался из нее уходить. Наоборот, постарался закрепиться и прописаться на веки вечные. И сколько я продержусь с таким соседом, пока не полезу на стенку? Это у него «мстя» такая извращенная или он не понимает?

Или прекрасно понимает, но специально провоцирует?

Окончательно запутавшись, я пустила все на самотек. Главное, старалась не реагировать как современная раскованная девушка, захлебываясь восторгом при виде обнаженного торса лежащего рядом красивого мужчины. Впрочем, напускным безразличием я не больно-то и ввела в заблуждение Кондрада, постоянно ловя в его глазах усмешку. Просто он еще не знал, что меня не рекомендуется злить, ибо я вполне в состоянии обратить его же тактику против него. И вот тогда посмотрим, кто кого!

Вот только одно вызывало тревогу и подозрения. Кондрад, не снимая, носил кольчугу и был настороже. Создавалось такое ощущение — он постоянно ждет нападения. Об этом говорили и принятые меры безопасности: я никогда ни при каких обстоятельствах не оставалась одна. Со мной рядом неизменно находились по крайней мере трое воинов, исключая Кондрада. Когда я поинтересовалась у Властелина о причине такой повышенной революционной бдительности, мне посоветовали не забивать свою хорошенькую головку и оставить эти вопросы мужчинам.

Мне! Не забивать! Хорошенькую головку!

Шовинист! С каким удовольствием я бы разбила его голову о какую-нибудь вазу размером побольше, прости господи!

Неделя пробежала незаметно. Ничего из ряда вон выходящего не случилось. Мы еще трижды входили в порталы и перемещались на большие расстояния. Я поменяла две повозки и один переход ехала у Кондрада на руках, когда мы пересекали горы. В особо узких местах он спешивался и проводил коня, держа за уздечку.

По истечении некоторого времени Цесариус разрешил мне потихоньку вставать, поддавшись на мою убедительную просьбу, подкрепленную умоляющим взглядом и закушенной губой. Прогуливаться получал ось лишь утром и вечером, но меня это не смущало и даже более чем устраивало.

Пришло время мести. Я начала изощренно издеваться над Кондрадом, невзначай соблазнительно наклоняясь или изгибаясь, с удовлетворением слыша его участившееся дыхание и видя в зеленых глазах желание. Теперь по ночам он уже не прижимался потеснее, а устраивался на самом краю. Не могу сказать, что такая тактика ему сильно помогала. Я ведь была в состоянии и сама подвинуться поближе, что и проделывала, пока он с руганью не падал с кровати. Конечно, долго так продолжаться не могло, и, в конце концов, между нами состоялся странный разговор, начавшийся после очередного падения.

— Долго ты будешь надо мной издеваться? — прошипел мужчина, поднимаясь с пола и потирая пострадавшее место.

— А ты? — не осталась я в долгу. — Как долго ты собираешься изгаляться надо мной?

— И кто только научил тебя отвечать вопросом на вопрос? — возмущенно пробурчал Кондрад.

— Жизнь. Не увиливай от ответа. Я жду!

— Ты о чем? — не собирался сдаваться он.

— Я все о том же, — не уступала я. — Ты ведешь себя крайне необычно. Твое поведение необъяснимо и непонятно. Что происходит, черт побери?

Он уселся на край кровати и поинтересовался с сарказмом:

— Что же тебе кажется противоестественным в моем поведении?

— Да все! Зачем ты тащишь меня за собой? Для чего кричишь на всех углах о нашем браке? Почему так настойчиво стремишься в мою постель и в то же время избегаешь близости? Отчего, слушая мои рассказы о моем мире и обо мне, ты упорно ничего не хочешь поведать о себе? Какие тайны ты скрываешь?