Смерть его игрушка

После длительного переглядывания он спросил наконец:

- Лана?

- Она у мистиков, но пока живая. Кажется, её пока не будут убивать.

- А Рамон? - как-то уже более спокойно.

Я тщательно соскребала с тарелки кашу.

- Они говорят, что разобрались с ним.

- Что?! - недоверчиво воскликнул Андрей.

- Они же не могли с ним договориться, да? - с тревогой спросила я. - Разобрались - это значит что-то нехорошее, да?

Что-то я не понимаю себя. Жутко боюсь, что с Романом что-то случилось. Но того, чтобы он договорился с мистиками - не желаю!

Хотя да, выбирая между его жизнью и верностью нам… Всё сделаю, чтобы с ним было всё хорошо.

Нет, нет. Просто не может быть.

- Дашк, боюсь, именно так. Еретик бы не стал с ними договариваться.

Плохо. И хорошо. И плохо.

- У вас у всех есть прозвища?

Просто какая-то ерунда не значащая. Просто давно хотела спросить.

- Да.

Доскребла остатки овсянки. Андрей забрал тарелку и стал наливать чай.

- А какое у Рольсена?

Любопытно.

- Янки. От ‘Янки Дудль’.

- Он янки?

- Да.

- А что, других янки нет среди мистиков?

- Просто мы поражались его манерам.

- Плохие манеры? - криво усмехнулась. Не похоже.

- Да нет… Просто так принято - поражаться манерам американцев.

Странно, что это основание сочли достаточным для прозвища.

- А у Валерия Степановича какое прозвище?

- Палач.

Всё. Мне больше неохота спрашивать.

Я поставила чашку на стол и стала рассказывать. Андрей хороший слушатель. Он внимал каждому слову, не перебивал.

И только потом спросил:

- Я правильно понял, что вокруг тебя вьётся Арджун Тхакур?

- А он Тхакур? - рассеянно уточнила я.

Друг кивнул:

- Самый непосредственный. Слышала про них?

- Них?

- Его род. Древний. Брахманы.

- Нет, не слышала. Ну, про брахманов слышала, про Тхакуров - нет.

- Ещё одно к тому, за что Рамон его не любит.

- Аристократ? Не любит аристократов? - вспомнила я.

- Да.

- Знаешь, я их тоже как-то… недолюбливаю. Рабоче-крестьянские корни… Но этот Арджун, кажется, ничего. Более или менее добрый. Ко мне, по крайней мере. Кажется, - вздохнула я. Как-то грустно.

Андрей хмыкнул:

- Ещё бы он не казался. Если ты его заинтересовала, он будет каким угодно казаться. Не доверяй ему, Даша.

- И не собиралась, - я сжала губы обиженно, и друг протянул руку и потрепал меня по макушке:

- Я просто предупредил. Дашк, подумай. Если тебе он нравится…

- То что?

К чему это он клонит? А?

- Если ты хочешь остаться с ним - это нормально. Ты можешь и так.

- Дебил.

- Серьёзно. Или выбери себе другого мистика - ты сейчас можешь это сделать.

- Во-первых, - холодно и обиженно объяснила я, - они не обещают вечную любовь. Какая-нибудь интрижка, роман с окончанием. Во-вторых, все эти мистики мерзкие. В-третьих, я люблю Рому.

- Хорошо. Тогда помоги ему, Даш! - неожиданно Андрей почти взмолился. - Помоги ему и Лане! Я сделаю, что смогу. Но и ты тоже должна.

- Я так собиралась и без твоих указаний сделать. И у меня даже план действий составлен. Так что ты на подхвате!

Друг посмотрел на меня устало, печально - но с надеждой:

- Давай колись!

154.

С утра я пришла на Яшильтовский молзавод.

Как ни в чём не бывало, как обычно, как раньше.

Там выяснилось, что моя справка уже лежит в отделе кадров. С открытой датой.

Я… удивилась. Не знала, что так можно.

Нельзя, объяснили мне. Но директор попросил так сделать. Возможно, мне стоит к нему зайти и переговорить?

Вот ещё, решила я, с ним говорить! Не очень-то и хотелось.

Но…

Разве я не хочу выяснить, что случилось? Вдруг Рольсен знает?

Может, хотя бы намекнёт?

Так что зашла я под предлогом того же больничного.

Улыбался мой начальник слишком довольно. Даже, я бы сказала, зло.

- Дарья, вы понимаете, что подобные больничные - суть нарушения трудового кодекса?

- Да, но, поверьте, я не хотела этого, - виновато ответила, причём искренне виновато.

- Разумеется, вы уже наказаны рублём. К счастью, новые поправки защищают работодателя от таких липовых больничных. Тем не менее, думаю, я буду прав, если попрошу вас в короткие сроки разобраться с работой, даже если придётся выбиться из графика.

Иными словами, он просит меня задержаться на работе.

Его лицо снова строгое и равнодушное. Ни тени тех чувств, что были раньше. Как будто мы действительно всего лишь директор и сотрудница.

Какое-то время назад я была бы рада такому отношению. Но теперь…

Теперь я просто поразмыслила.

Он флиртовал - хотел отбить меня. Теперь не хочет? Вероятно.

Вероятно, я и не была ему нужна, просто хотел позлить Романа?

При том, что боялся его?

Или это Роман? Его инициатива? Но зачем? Чтобы польстить мне? Как-то нелепо. Надо спросить у Андрея.

Но самое главное - он делал мне поблажки, потому что боялся Романа.

Теперь не делает.

Нет, в самом деле, я бы обошлась без этих поблажек. Вот только это значит, что он больше не боится Романа.

Почему-то мне стало страшно от этого.

Что они с ним сделали, если полностью списали со счетов? Неужели всё-таки смогли уничтожить? Как? Как?!

На глаза навернулись слёзы, и я закусила губу. Кивнула, пробормотала ‘Конечно’.

- Ну, не надо этого. Дарья, вы же понимаете, что права на кого-то обижаться у вас нет.

И к чертям план!

- Нет?! Ну конечно! Ладно моя лучшая подруга, а мой любимый человек? Да, вижу, вы делаете вид, будто ничего нет и обстановка строго рабочая. И я должна так же? Нет, Евгений Михайлович, это не я первая ушла от официальных рабочих отношений, я этого, если помните, вообще не хотела! Но я приняла ваши правила игры раз, другой, хватит! Будете их ещё менять - согласовывайте со мной! Не знаю, что вы сделали, каков ваш вклад, ваш личный… Но вы отвратительны. Все. Полагаю, в ложу принимают по признакам законченного сволочизма. Я не отказываюсь от рабочих обязанностей. Но обижаться вы мне не запретите. Более того, если мне понадобиться вас ненавидеть - я буду. Есть за что.

На повышенных тонах, с прищуренными глазами… Теперь осталось только выбежать и хлопнуть дверью. Не сделаю этого. Это не истерика, это справедливое возмущение.

Мгновение печали промелькнуло по его лицу…

- Понимаю вашу позицию. Обдумайте и вы мою. Дарья, прошу вас посмотреть, что там за скандал с крысами в цехах, пока по нашу душу не выехала санэпидемстанция. Это срочно.

Уже более мягко. Не надменно, не строго, не жёстко. Просто по деловому.

- Хорошо.

Ладно, это моя работа.

- Роман Петрович вам объяснит.

Ой! Только не Роман Петрович…

155.

Это удивительно - для меня самой удивительно. Но заместитель директора совершенно не мог испортить мне настроение. Он меня даже практически не раздражал!

Проблемы-то посерьёзнее.

Лане грозит смерть, неизвестно что случилось с Романом - и неизвестно, что теперь будет со мной. Смогу ли я сыграть с Арджуном на его поле? Его поддерживают уйма мистиков ложи, а меня - только Андрей. Потерявший свои возможности.

Ром, если ты вернёшься, я останусь с тобой. Навсегда, если позволишь. Не буду обижаться, возмущаться, воевать за свободу и принципы. Я люблю тебя, мне плохо без тебя.

Я всю жизнь неверующая, но сейчас готова молиться.

Останавливает только то, что вряд ли у моего любимого с Богом хорошие отношения.

Может, молиться Дьяволу?

Что сделает он, если в среду Роман не появится на шахматную партию?

Дьявол есть Дьявол, не стоит надеяться, что он отправится спасать.

Пока я разбиралась с крысами, думать обо всём этом было некогда.

Но дома стало хуже.

Вечер. Ужин. Бутерброды с сыром. Ромка бы мне голову оторвал. Но готовить неохота. Никакого настроения.

Очень рано легла. Подольше поспать - поменьше думать о плохом.

Может, и так. Но в пустой постели так тоскливо. Отвратительно-просторно и одиноко.

Особенно утром.

Из кухни не доносятся невероятные запахи. Роман не смотрит, как я просыпаюсь, нет его улыбки - сумасшедшей, загадочной, не светится ярче утреннего солнца тьма его глаз…

Опять бутерброды. И кофе. Сбежал, я не особо следила - а растворимый выкинул Рома.

Он всегда варил великолепный кофе. И чай тоже невероятный. И еду.

И никогда не ел со мной.

Вот здесь стоял весь завтрак, у стены, скрестив ноги и руки. Его улыбка казалась мне слегка надменной, чуть-чуть снисходительной, немного издевательской.

И жутко сексуальной.

В кофе попадали слёзы. Но вкуса я и так не чувствовала.

Не выдержала, позвонила Андрею.

- Мне паршиво, можно у тебя заночевать?

Не могу больше одна - и в пустой квартире. Сейчас я почти готова пригласить даже Арджуна на ночь, пустить в свою постель, лишь бы только без выдуманного призрака Романа.

Правда, от мысли о индийце в моей постели слегка передёрнуло.

- Даш, ты можешь ночевать у меня, жить у меня, я спрячу тебя и никто не найдёт. Меня же не нашли. Только как насчёт того, что ты хотела сделать? Если ты не можешь, не осилишь - давай разберёмся в этом сразу. Такое дело нельзя испортить. Будет катастрофа. Даже больше, чем если ты это не сделаешь.

Да. Точно.

- Я много чего не понимаю, Андрюх. Например, Рольсен. Сначала он ведёт себя по-деловому, потом флиртует, потом показывает, будто влюблён по уши, сейчас - так, будто я нерадивая сотрудница, ленивая и прогульщица. Что за игры - я не пойму.

- Дашк, вероятнее всего, они тебя поделили, и получил тебя Тхакур.

Что? Стоп.

- Как это поделили?!

- Возможно, разыграли в карты. В ложе любят покер. А Тхакур для индуса очень хорошо играет.

- В карты?!

Я не знаю, возмущение, обида или брезгливость, но чувство было острым. Разыграли в карты? Меня? Не может быть, правда?

- Поэтому Рольсен, как проигравший, не имеет права больше оказывать знаки внимания. Полагаю, всё именно так - раньше уже такое бывало.

Чувствую, снова хочется плакать.

- Андрей, что же такое? И так невозможно тяжело, а ещё и… Я для них вещь, ценный приз… или не очень ценный. Я теперь понимаю отношение ко мне Романа - как к вещи, собственности. Это, оказывается, нормально для мистиков.

Короткое молчание в трубке, пока я сдерживала слёзы.

- Даш… Рамон никогда не относился к тебе, как к вещи.

- Он даже говорил… Называл меня ‘куклой’, ‘игрушкой’. Но я готова даже быть его собственностью, лишь бы вернуть.

Кажется, отголоски отчаяния в голосе слишком слышны.

- Не хорони Еретика, Даш. Мы пробовали уже, всё равно откопался. И, что бы он не говорил, он тебя действительно любит. И уважает.

Умный. В настоящем времени. Если бы Андрей сказал ‘любил’, у меня бы точно случилась истерика.

Звонок в дверь. Словно потусторонний. Я сначала даже не поверила. Алёна с Егором всегда созванивались заранее. Соседи?

Да. Или что-то продают.

Не буду открывать.