Город драконов - 6 [озн.фрагмент]

* * *

Бетси оказалась заперта в подвале. В целом меня весьма занимал вопрос – Для чего под гостевым домиком в особняке Арнелов была сооружена фактически тюрьма, ведь камера в которой содержали Бетсалин, являлась далеко не единственной, я насчитала двенадцать штук.

К счастью Бетси поместили в ближайшей к выходу, и в ее камере было тепло от печной трубы, проходящей возле стены. Так же никто не оставил девушку без еды – два полных подноса стояли на столике, но оба оставались совершенно не тронутыми – Бетси даже не притронулась к ним. Несчастная Бетсалин забилась в дальний угол, и сидела, с ужасом глядя на свои окровавленные пальцы.

– Бетси, – позвала я, остановившись у решетки.

Вздрогнув, она вскинула голову, посмотрела на меня заплаканными глазами и хрипло попросила:

– Мисс Ваерти, оставайтесь там, не приближайтесь… пожалуйста.

Судорожный вздох и едва слышное:

– Это может быть небезопасно…

Я не колебалась ни секунды, приблизившись к запертой двери.

Прижала ладонь к замковому механизму, и, вкладывая последние капли магии, решительно произнесла:

– Apertio!

Замок щелкнул три раза, словно в нем провернулся невидимый ключ, и дверь распахнулась, вынудив Бетси сжаться еще сильнее.

Миссис Макстон, идущая следом, сунула мне в руки кружку с теплым глинтвейном, мистер Уоллан, как самый здоровый из наших мужчин, внес в камеру несколько матрасов, последовательно принимая их от слуг особняка, после все вошли, причем мистер Оннер умудрился принести с собой несколько колец кровяной колбасы и свежий хлеб, а едва все мы разместились в камере, я закрыла дверь и использовала максимально простое в данной ситуации заклинания замуровывания.

– Murum! Murum! Murum!

И я отрезала нас от всего мира.

Испуганная Бетси едва дышала, мужчины устраивались на матрасах, миссис Макстон примостилась на встроенной в стену лежанке, Бетси все так же сидела, стараясь даже не шевелиться.

– Сон необходим всем нам, – наставительно высказала ей миссис Макстон.

– Я не стану вызываться первой в караул, – довольно язвительно ответила Бетсалин.

И тут же, всхлипнув, закрыла лицо руками. Но одной вышеуказанной фразы хватало для того, чтобы осознать – Бетсалин все еще была не в себе. Или в себе, просто ранее мы совершенно ничего не знали о тихой, скромной и неприметной горничной.

– Бетси, пожалуйста, поешь, – присаживаясь за одноместный существенно потрепанный временем столик, попросила я.

Остальные наши домочадцы едва ли были в силах просить.

Мистер Илнер, выпив лекарство укрепляющее сердечную мышцу, вскоре погрузился в сон. Мистеру Оннеру для того же потребовалось несколько доз обезболивающего. Мистер Уоллан погрузился в сон сидя и сохраняя величественную осанку. Миссис Макстон задремала как-то незаметно, но и она была совершенно обессилена.

– Мисс Ваерти, как миссис Эньо? – спустя некоторое время тихо спросила Бетси.

– В полном порядке, уже приступила к своему излюбленному способу воспитания супруга, – улыбнулась я. – Бетси, вымойте руки.

Девушка с трудом поднялась, затем сходила к небольшому умывальнику в углу, и руки она мыла долго и тщательно, словно ей казалось что, несмотря на все старания, на пальцах все еще остается кровь.

Я же в этот момент решала задачу совершенно иного порядка.

Глотая горьковато-сладкий пряный напиток, я судорожно рассуждала о том, кем для меня был профессор Стентон. Кем? Героем или злодеем всей моей жизни? Чудовищем, бросившим меня в жернова разворачивающихся политических событий, или тем, кто стал другом и наставником, лишь в силу рока и обстоятельств совершенной непреодолимости, вынужденный использовать мои способности и возможности?

Воистину всегда проще обвинить в своих бедах и невзгодах кого-либо иного, дабы целиком и полностью оправдать самого себя. Но поводов к собственному оправданию у меня не было.

Если бы я была благовоспитанной девушкой, я бы ни за что не отправилась в ту страшную ночь в Вестернадан. О, нет, порядочная леди дождалась бы приезда мистера Илнера с новым экипажем и миссис Макстон в качестве компаньонки, но не путешествовала бы на наемном кэбе глубокой ночью. И именно с этой ночи и начались мои чудовищные злоключения, но, видит Господь, я ни о чем не сожалею.

Потому как сложись все подобным образом вновь – я снова поступила бы так же, как поступила, ни мгновения в том не сомневаясь. Впрочем, окажись я в той же ситуации сейчас, я бы испытала ужас не только от чужой чудовищной гибели, но и от осознания, что где-то совсем рядом находятся сразу два Зверя. Первый, пробудившийся в ту ночь лорд Гордан и второй… чьи мотивы и стремления меня, откровенно, ужасали – герцог Карио.

– Мисс Ваерти, – Бетси, завершив мытье рук, подошла ближе и нерешительно остановилась в двух шагах от меня, – и вы меня ни чуточку не боитесь?

– Бетсалин, – я перестала искать ответы в пряном напитке, и устало посмотрела на несчастную девушку, – то что случилось ночью, произошло вовсе не по твоей вине. Тобой управляли, и мне точно известно кто. Я слышала его приказы, и его слова. Мне очень жаль, Бетси, что я ничем не смогла тебе помочь.

И тут вечно тихая Бетси, вдруг в сердцах воскликнула:

– Да что ж вы все время себя-то во всем вините?!

И раздраженно усевшись напротив меня, горничная торопливо заговорила:

– Вы как профессор! Вот во всем абсолютно, вы как профессор Стентон, мисс Ваерти! Я вот когда на него с ножом для резки хлеба кинулась, он даже полицию звать не стал и сказал как и вы сейчас – «Я сам во всем виноват, Бетсалин». А потом меня оставил, а вторую горничную выгнал. И я тогда, мисс Ваерти, я работы в два раза больше делала, из сил выбивалась, но благодарна я была, очень. За вот то вот, за…

И она умолкла.

Я же, потрясенно замерла, в неописуемом смятении взирая на девушку.

– Бетси, – мой голос дрогнул, – ты напала на профессора с ножом? Когда же это случилось?

И начавшая было сооружать сендвич горничная, задумавшись, весьма мрачно ответила:

– Это случилось после ужина, мисс Ваерти. Помните, вы и еще трое студентов из числа учеников профессора, ужинали в нашем доме перед Рождеством?

Что ж, с большим трудом, но я постаралась вспомнить, прилагая усилия к тому, чтобы восстановить в памяти каждую мелочь.

Это был чудесный вечер. В углу, окруженная тремя натертыми до блеска окнами сияла рождественская ель. Мистер Оннер превзошел себя, и каждое блюдо оказалось неимоверно вкусным, а пудинг таял во рту, и я съела поистине недопустимое его количество. За столом собрались – профессор Стентон и его лучшие ученики – Томас Диггер, мой однокурсник, а Луис Дейдер – выпускник и Онтари Маккинли – аспирант. Я среди всех присутствующих являлась фигурой самой незначительной, и от того, безумно стыдясь своей малообразованности и, откровенной, скудности в познаниях, предпочитала есть молча, не вступая в порой становящиеся весьма жаркими споры.

Как и полагается, меня в тот вечер сопровождала моя компаньонка – для леди недопустимо оставаться в мужской компании без присмотра, но она не была допущена к столу, как персона более низкого социального статуса, а я, оставшись без неусыпного надзора, позволила себе даже пригубить вино из бокала. Но этот волшебный вечер запомнился мне не только и не столько легким чувством опьянения и сладким привкусом чудеснейшего пудинга.

Он запомнился мне совершенно иным – в завершении ужина, когда джентльменам полагалось покинуть леди, то есть меня, и скрыться в курительной комнате, сдабривая крепкие сигары не менее крепкими напитками, профессор Стентон вдруг обратился ко мне со словами:

«Мисс Ваерти, как вам пудинг?»

«Он превосходен», – ответила я сущую правду.

И тогда вдруг лорд Маккинли напряженно спросил:

«О каком пудинге идет речь?».

Профессор совершенно проигнорировал его вопрос, загадочно улыбаясь мне, а после произнес невероятное:

«Джентльмены, вы совершенно свободны и я не стану более задерживать вас. Мисс Ваерти, сразу же после праздников я возьму на себя труд стать вашим научным руководителем. Поздравляю».

В тот миг я была более чем ошеломлена случившимся, как, впрочем, и остальные. Провожая меня к моему экипажу, Томас Диггер не мог перестать возмущаться по поводу произошедшего, и помимо ругательств, а в тот миг он не стеснялся в выражениях, неоднократно звучало раздраженное: «Какой еще пудинг? Среди блюд не было никакого пудинга!».

Спустя время я неоднократно спрашивала профессора, почему его выбор пал на мою скромную персону и неизменно получала в ответ «Анабель, дитя мое, вы молчали, не утомляя меня пафосно-заумными речами, именно поэтому я выбрал вас».

Но даже тогда, целиком и полностью пребывая под воздействием авторитарного и воистину умнейшего ученого, я понимала, что причина была вовсе не в этом. И я перебирала тысячи вариантов, но пудинг… тот рождественский пудинг никогда не рассматривался мной в качестве основного критерия отбора. Я сочла, что джентльмены по своему обыкновению не любят сладкого, предпочитая мясные блюда, однако, выходит, что мои предположения были не верны.

– Так значит рождественский пудинг, – задумчиво произнесла я.

– И яблочный пирог, и копченые колбаски с чесноком, и зеленый салат, – перечислила Бетси. – Ох, мистер Оннер тогда был очень польщен вашими словами о пудинге, но несколько раздосадован тем, что самые главные блюда рождественского ужина остались без внимания гостей.

Мне захотелось застонать от отчаяния, но… смысла страдать о прошлом не было, случилось то, что случилось, а профессор Стентон из всех нечувствительных к драконьей магии, устроив последнюю тестовую выборку, остановил свой выбор на мне. Что ж, в этом плане он оказался совершенно прав – именно у меня был наиболее сильно развит иммунитет к чарам крылатого народа. Но, должна признать, это определенно был совершенно инновационный метод отбора! Даже сейчас, спустя время, я более ни с чем подобным не сталкивалась. Да и как можно скрыть от взгляда готовые блюда? Ведь это не только визуально определяемые объекты, но так же объекты обладающие запахом, излучаемым теплом, ароматом, смешавшимся с ароматами других имеющихся на столе блюд. Необходимо было использовать как минимум три заклинания, однако профессор Стентон в тот вечер не произнес ни единого.

И это осознание вдруг пронзило меня разрядом молнии.

Профессор не произносил заклинаний!

Он прибыл вместе с Луисом Дейдером, уроженцем юга, неизменно реагирующим сильным покраснением кожных покровов на любое проявление магии драконов, и вошел в дом немногим ранее нас. Луис же никак не проявил реакцию на магию, соответственно – профессор ее не использовал. И остается чудовищный вопрос – а кто использовал?

– Бетси, – я сжала кружку с глинтвейном сильнее, старясь скрыть дрожащие пальцы, – а в тот чудесный рождественский вечер, кроме тебя, миссис Макстон и мистеров Илнера, Оннера и Уоллана, кто еще находился в доме?

Несколько растерявшись, Бетсалин заикаясь ответила:

– Так это… вторая горничная. Тикки. Вы ж, наверное, ее и не помните, если вообще видели.