Няня для сурового папы

— Ммм? Где?

— Вон! Вон!

Кое-как отлепляю взгляд от Маши и смотрю куда-то в лес, куда тычет пальцем дочка.

— Не вижу.

— Да вон же! Ты что вообще ничего не видишь?! Ни зайца не увидел, ни белку! Тебе очки нужны!

Да очки тут не помогут точно…

Мы проезжаем вперед по трассе еще около километра и практически упираемся в склон. Андрей и Нелли ускоряются и в какой-то момент останавливаются, видимо, намереваясь развернуться.

Я смотрю, как Маша тоже поддаёт скорости и почти равняется с братом и его девушкой.

— Марья Алексевна, тормози! Разворачиваться будем!

Она бросает на меня взгляд через плечо. Что-то вертит на руле управления. Затем снова смотрит назад на меня с Тасей, и я замечаю в её глазах панику.

Она что-то кричит, но я не сразу разбираю слова из-за ветра и шума мотора.

— Что?!

— Не тормозииит! — верещит она громче и проносится на всех скоростях мимо Андрея и Нелли прямо к спуску к озеру. — Ааааа! Снегоход, тормозииии!

Твою мать!

Вот так я и знал!

Поддаю газу, сбавляю ход рядом с ошеломлённым братом и передаю ему Тасю.

— У Маши тормоза отказали!

— Может, с тобой поехать?

— Не надо. Я сам. Езжайте назад, а то дети замёрзнут!

Направляю снегоход в ту сторону, куда укатила Маша. Её крик разносится по всему лесу. Благо ей пока удаётся вывернуть снегоход на тропу и не скатиться вниз по склону. Я топлю на максимальной скорости, пытаясь догнать эту бедовую.

— Помогитееее! — орёт она истошно.

— Маш, я позади тебя!

— Миша, помоги мне! — бросает на меня взгляд через плечо. — Я не могу затормозить.

— Слушай внимательно — я подъеду ближе и попытаюсь пересадить тебя к себе. Тебе нужно быть готовой, поняла?

— Ты с ума сошёл? Я боюсь!

— Скорость не такая большая! Всё получится!

Снова давлю вперёд, пока мой снегоход не равняется с Машиным.

— Готова?

— Нееет! — качает она головой.

— На счёт три!

— Я же сказала, что не готова!

— Впереди обрыв. Хочешь, чтобы я потом твою задницу по лоскутам с берега озера соскребал?

— Господи, почему я такая невезучая?!

— Я задаю себе этот вопрос с первого дня нашего знакомства.

— Ну ты и…

— Готова? — чуть поддаю скорости и протягиваю руку к Маше. — Раз, два… Три!

Она орёт, схватившись за мою руку, и приподнявшись на снегоходе, резко перепрыгивает ко мне. Ее снегоход, потеряв управление, врезается в сугроб, а мы с Машей даём крен в сторону леса и заваливаемся набок.

Мне удаётся дать по тормозам в последний момент, перед огромным стволом сосны.

— Аааа! — Маша орёт, когда снегоход перевешивает носом на склоне в лес, и мы соскальзываем с него и катимся по сугробам вниз, превращаясь в один большой снежный ком, пока не останавливаемся в самом низу так, что Маша оказывается лежащей подо мной.

Какие-то время мы оба просто тяжело дышим и отплёвываемся снегом, который, кажется, везде — во рту, в ушах и в заднице.

— Ну ты и… пиз*ец, Марья Алексевна! Мы из-за тебя теперь как два снеговика, — стряхиваю прилипший к её волосам снег и качаю головой.

— Не смей надо мной насмехаться! Я только что чуть от страха не умерла!

— Ну, не умерла же, — ржу, потому что мы реально выглядим словно два сугроба. Нас бы и спасательная группа сейчас обнаружить не смогла. Маскировка двухсотого уровня.

— И вообще, я не виновата! Это снегоход из строя вышел!

— Уверен, что этот снегоход был полностью исправен, пока как ты на него села…

— Да идите вы, Михаил Валерьевич, в жопу со своей уверенностью! — она зачерпывает рукой снег и швыряет мне в лицо.

— Даже так? — я в свою очередь тоже беру снег и леплю ей обратно на волосы, хотя до этого стряхивал.

— А ну слезь с меня, бородач невоспитанный! — начинает брыкаться подо мной. — Дай мне встать, и я тебе устрою.

— Тебе не кажется странным угрожать мужчине, лёжа под ним? — выгибаю бровь, ещё плотнее прижимая Машу к земле.

— Нет, не кажется!

— Ну, это зря. Я вот весь день хотел тебя предупредить, чтобы ты так задницей не виляла. А то она у тебя и так на приключения без конца нарывается, а теперь у неё ведь ещё одно появилось. Постоянное, — зажимаю её лицо ладонями и накрываю рот губами. Весь день хотел это сделать. Проталкиваю язык между зубами, и чувствую, что даже холодный снег и минусовая температура не мешают мой крыше съезжать от ощущений. Особенно когда Маша чуть-чуть подаётся вперёд и протяжно стонет.

— Я так понимаю, помощь вам не нужна? — откуда-то сверху раздаётся голос.

Мы с Машей одновременно отлипаем друг от друга и смотрим на трассу, откуда мы только что скатились. На возвышении стоит Андрей на снегоходе и смотрит на нас сверху вниз, вскинув брови.

— Решил на всякий случай проверить, всё ли в порядке. У вас, очевидно, да. А вот у снегоходов не очень.

— Жди нас. Сейчас поднимемся.

Спустя пятнадцать минут мы возвращаемся в угодье и ловим на себе ошеломлённые взгляды отдыхающих, потому что с ног до головы полностью покрыты снегом. А у Маши ещё и зубы клацают от холода.

— Вам бы сейчас в горячий душ и переодеться, а вечером Нелли предлагает пропустить по стаканчику глинтвейна в местном кафе.

— Хорошая идея. Честно говоря, я бы и сейчас пропустил. Прямо в душе.

— Маш, ты не расстраивайся сильно. Мы снегоходы проверим на исправность. Это не твоя вина. Надеюсь, ты не сильно испугалась?

Маша, разумеется, тактично улыбается и качает головой.

А сама вся синяя как ледышка и трясётся.

— Ладно, пойдём мы отогреваться.

— Ага, — кивает брат. — Девочки с нами, так что можете не торопиться.

Мы с Машей заходим в домик, и я тут же начинаю стягивать с неё заснеженную и частично промокшую одежду, пока она окончательно не задубела и не простыла.

— Ты слышала, Марья Алексевна?

— Ч…чего?

— Девочки с Андреем. Я, ты, горячий душ. Мы одни и можем не торопиться.

— Эм… я не…

— Ты — да, — хватаю раздетую Машу на руки и несу в ванную. — Я же говорил, что совместный душ всего лишь переносится.

Глава 36

Маша

Голова жутко гудит, а в рот словно коровьих лепёшек наложили и не поскупились. Я пытаюсь понять, откуда столько неприятных ощущений, но в черепной коробке пусто как после апокалипсиса.

Пытаюсь сделать движение рукой. Слышу громкий хруст и резко распахиваю глаза.

Что за…?

Свет тут же режет ножом, и я вновь зажмуриваю веки.

Это что ещё такое? Фууу… Бог ты мой… Меня, кажется, сейчас стошнит.

Снова пытаюсь открыть глаза, только теперь по очереди. Сначала один, потом второй.

Никогда бы не подумала, что это настолько трудно! Будто на моих веках сейчас лежит как минимум тонн двадцать железа, ещё и проклятый свет мешает, обжигая слизистую огнём.

Господи, вчера, видимо, как минимум началась инопланетная атака, человечество сожгли дотла, а единственные выжившие теперь не могут видеть и говорить!

Разлепив пересохшие губы, хочу сказать что-то вроде «Воды…»

Но получается только непонятный и нечленораздельный хрип.

Я даже не помню, что когда-либо испытывала нечто подобное!

— Ну, как, проснулась, Машка-алкашка? — где-то рядом — я уверена, что буквально в метре от меня, звучит Мишин голос.

Значит, после атаки выжила не только я, но и Бурый тоже…

Говорит он относительно тихо. Кажется… Просто звучит его голос так, словно он к моему уху сабвуфер поставил.

— Что… значит… алкашка? — пытаюсь говорить изо всех сил и очень надеюсь, что Миша меня понимает. — О чём это… ты? Мы… живы? Где мы?

Сквозь небольшие щёлочки, которые мне удается образовать, на миллиметр приоткрыв глаза, я смотрю на Мишу. Но вижу только какое-то непонятное пятно.

Это Миша или что это вообще такое?

— Я-то жив точно. А вот насчёт тебя, Марья Алексевна, есть большие сомнения. Так набухаться, это уметь надо.

— Ты не мог бы говорить потише. У меня ужасно болит голова…

— Да я и так шепчу.

— И что значит «набухаться»? Я не бухаю…

— Со вчерашнего дня этот пункт характеристики твоей личности требует срочных поправок.

— Каких ещё поправок? И что ты имеешь в виду, говоря «со вчерашнего дня»? Подождите-ка, — пытаюсь приподняться на локтях и пошире раскрыть глаза, но получается только свесить ногу с кровати — если я вообще лежу на кровати, потому что пока у меня сомнения на этот счёт. Глаза по-прежнему распахнуть на полную не удаётся. — А что вчера было?

— Оооо, вчера было такое! Не мог дождаться, когда ты, наконец, проснёшься, чтобы высказать тебе всё, что я думаю по этому поводу, Марья Алексевна. И вот аллилуйя! Ты жива! Я верил до последнего. Даже дыхание проверял ночью. Это было трудно, если учитывать то, каким перегаром от тебя несёт.

Я что, вчера напилась?

Пытаюсь сложить в единую картину всё, что говорит Миша, с тем, что помню о вчерашнем дне. А помню я о вчерашнем дне… Чёрт… Я ничего не помню с того момента, как мы с Мишей пришли в кафе пропустить по стаканчику глинтвейна с Андреем и Нелли!

Я не могла напиться! Да я вообще пью мало и редко!

— Ты бы не мог дать мне попить… А то даже думать трудно…

Так как я до сих пор не могу до конца открыть глаза, мне приходится действовать на ощупь и включать обоняние на полную мощь. Практически сразу после моей просьбы перед носом появляется какая-то ёмкость с чем-то сильно пахнущим.

— Это что?

— Рассол.

— Ты рассол мне принёс?

— Ага. Заранее достал.

— Я просила воды.

— Поверь, от рассола тебе сразу станет гораздо легче. Он выводит продукты распада этилового спирта из организма.

— Господи, я уже начала забывать, что ты ЗОЖник… Избавь меня пока от всей информации. Я всё равно плохо соображаю.

Делаю несколько глотков рассола, и на удивление, мне действительно немного легчает. Во всяком случае, проходит мучительная жажда, и вкус во рту перестает быть настолько поганым… Теперь он ещё и с привкусом соленых помидоров.

— Ты со мной спал? — спустя пару минут мне кое-как удаётся разодрать глаза. Я, наконец, вижу Мишу. Он сидит на постели рядом со мной. Выглядит обыкновенно, а вот на себя я сейчас смотреть не решилась бы.

— Я пытался. Но ты пиналась и брыкалась, ругалась матом, и кричала, чтобы я ушёл.

— Чтооо?! Не может такого быть! — я подрываюсь на кровати, но тут же откидываюсь назад на подушки, потому что от резкого движения по голове шарахает так, что в ушах звенит.

— Именно так всё и было, Марья Алексевна. Напомни мне в следующий раз, а то вдруг забуду, что пить тебе категорически нельзя.

— Да чего я выпила-то вчера? Я даже не помню, что много пила!

— Ну, много-не много, а разворотило тебя прилично. Чего только стоило твоё выступление на «быке» в кафе. А потом на барной стойке. Уфф. Жаль, что я не снял это на камеру.

У меня челюсть падает вниз, и я даже удивляюсь, как она не бьётся о матрас. Потому что… ну такого точно не могло случиться!

— Ты врёшь! Я… я никогда бы себе не позволила… Скажи, что ты врёшь?! — умоляюще смотрю на Мишу, но его лицо остаётся серьёзным, он тяжело вздыхает и качает головой.

— Увы, не могу…

— Нееет! Боже мой! Какой стыд! Что обо мне подумали Нелли с Андреем?! А девочки тоже всё это видели?! Я что, при них на барную стойку залезла?!