Няня для сурового папы

Нижняя губа начинает дрожать. Громко икнув и шмыгнув носом, я снова беру банку с помидорами и отпиваю рассол. Мне даже плакать хочется от осознания того, что я вчера учудила, и чего даже вспомнить не могу!

Но разреветься я не успеваю, потому что вовремя замечаю наглую ухмылку на лице бородача, которую он изо всех сил сдерживает.

— Ты… ты соврал! — тычу в него пальцем. — Ты это всё придумал! Ну ты и сволочь!

— Ну, должен был я хоть как-то компенсировать вчерашние события! — откровенно ржёт Миша. — Я тебя вчера до машины тащил, пока ты храпела, а потом от машины до дома. А ты даже не помнишь, что в кафе не было барной стойки и уж тем более быка!

— Это жестоко!

— Жестоко то, что запах перегара на весь дом теперь стоит и ещё неделю его выветрить будет невозможно. И, кстати, пить тебе действительно нельзя. Как тебя после трёх бокалов так развезло?

— Да откуда я знаю? Я пью-то редко. Мне Кирилл особо не разрешает.

Миша закатывает глаза.

— Только давай про Кирилла своего не надо мне рассказывать. У меня от упоминания этого имени уже нервный тик начинается.

Протянув руку к тумбе, берёт с неё стакан и кидает туда какую-то таблетку, которая тут же начинает шипеть и быстро растворяется.

— Вот. Выпей и дуй в душ. Голова пройдёт мигом. И поесть тебе надо, чтобы поскорее в себя прийти.

От слова «еда» меня начинает мутить.

— Я что-то как-то… не очень хочу есть.

— Хочешь — не хочешь, а надо. Алкашкам слово не давали, — хмыкает Миша и поднимается с постели. — И зубы почистить не забудь.

Я делаю глоток раствора, когда Миша выходит из комнаты. Наверняка это какой-нибудь алкозельцер или что-то типа-того. Но спустя минут пятнадцать голова действительно начинает болеть меньше. Во всяком случае, мне хотя бы с кровати удаётся встать.

Двигаюсь я, конечно, жутко медленно. Беру чистые вещи из шкафа, затем проверяю телефон.

Ни звонков, ни пропущенных. После того разговора с Кириллом, он звонил мне всего один раз. И разговор получился очень немногословным. Он просто спросил как у меня дела и, убедившись, что всё хорошо, отключился.

Чувствую себя наипоганейше из-за этого. Наверняка он до сих пор обижается на меня за то, что я вместе с ним не уехала.

В какой-то миг я даже задумываюсь, не позвонить ли им самой, а потом решаю, что с похмелья вряд ли смогу сказать что-то вменяемое…

Случайно ловлю своё отражение в экране телефона. Господи, это что за китаец из канализации?! Это Миша меня вот такой вот видел?! Ужас просто!

Не знаю, конечно, как мне удается доползти до душа. Ноги и руки трясутся, голова кружится, пространство перед глазами искажается и плывёт.

И как только люди спиваются? Мне сейчас так плохо, что при мысли «похмелиться» желудок до горла подпрыгивает!

Прохладная вода немного облегчает состояние. Натянув на себя халат, короткими шажками плетусь на кухню, где Миша уже накрывает на стол.

Правда, для девочек и себя он приготовил блинчики с вареньем, а для меня стоит стакан рассола, вода, квашеная капуста и куриный бульон.

— Это что?

— Завтрак алкашей.

— Это не смешно.

— А кто смеётся? Ты, видимо, Марья Алексевна, с похмелья никогда не болела. Поверь, всё это неплохо помогает.

— Угу, а ты, очевидно, болел частенько, раз всё это знаешь! — плюхаюсь на стул и тут же выпиваю стакан воды. Какой кайф! Никогда больше не буду пить!

Так, стоп. Эту фразу все говорят обычно и потом снова пьют.

— Я в горячих точках служил. Там и не с таким сталкиваешься.

— Ух, ты, Маша, ты плоснулась?! — на кухню забегает Тася, плюхается на стул рядом со мной и тут же зажимает нос пальцами. — Фу, чем так невкусно пахнет? Это еда так воняет?

— Боюсь, что это кое-кто другой, — усмехается Бурый, пододвигая к Тасе тарелку с блинами.

Я бросаю на него сердитый взгляд, но ничего не говорю. Всё же та шипучая таблетка, рассол и бульон действительно сильно облегчают моё состояние. Миша вообще мог бы и не возиться со мной.

— Приятного аппетита, алкаш, — подмигивает Бурый.

— Что такое алкаш? — спрашивает Тася.

— Это Маша.

— Что?! Миша, блин! — вспыхнув как рак, кидаю в него горстку капусты.

Невыносимый тип!

— На правду не обижаются.

— Вась, а Маша алкаш, — с серьёзным видом заявляет Тася, когда Василиса присоединяется к нам на кухне.

Миша ржёт так, что у него трясутся плечи, а я закрываю лицо ладонями и качаю головой. Эта медвежья семейка точно с ума меня сведёт!

Чтобы я ещё раз хоть каплю алкоголя на язык! Ну уж нет!

Глава 37

— Ну, в самом деле, Миш, может, пусть дома остаются? Зачем ты их в сад отправляешь? Что я, не посижу с ними что ли? — смотрю на девочек, которые с унылым видом собираются в детский сад будто на войну или в детский дом.

Господи, я и не думала, что отправлять детей в садик настолько трудно. Теперь все эти видео в интернете про плачущих детей и их жалостливые лица уже не кажутся такими смешными. Наоборот, кажется ещё немного, и я сама разревусь.

Бурый в свою очередь бросает на меня скептический взгляд и передаёт недовольной Тасе рюкзачёк.

— Молчи лучше, Марья Алексевна.

— Чего молчать? Ты посмотри, какие они несчастные!

— Да уж. Детей ты иметь, очевидно, не готова.

— Готова или нет, а смотреть на это невыносимо!

Стоит мне это сказать, как Тася жалостливо шмыгает носом и смотрит на нас с Мишей как на предателей.

— Сдался тебе этот сад? Посидели бы дома ещё несколько дней. Тем более, что я же здесь. Зачем их отправлять?

— Затем, что я хочу провести с тобой наедине хотя бы несколько лишних часов, — кладёт свою широченную горячую ладонь мне на поясницу. — Ещё нужны подробности и обоснования?

Меня тут же в жар бросает.

После той ночи в рыбацком угодье между мной и Мишей так больше ничего и не было. И хоть я часто думала об этом, всё же до меня вообще не дошло, что Миша дочек в сад отправляет, чтобы со мной наедине побыть. Вот же дура ты, Маша!

— Вижу, что не нужны. Тогда давай, быстрее делай бутерброды, а я пока девочкам помогу собраться, — вытаскивает из холодильника колбасу, и в этот же момент у него снова начинает звонить телефон.

Вытащив из держателя нож, смотрю на то, как Бурый в очередной раз скидывает звонок и убирает мобильный в карман.

— Кто тебе там всё время названивает? Уже второй день. Может стоит трубку взять?

— Не обращай внимание, это реклама. Так что трубку брать не стоит, иначе они потом не отлипнут, — передаёт мне булку с маслом и, подхватив со спинки стула свитер, натягивает его на пробегающую мимо Тасю.

— Мне этот не нлавится! Можно одеть тот, котолый с ломашками?

— Нет, нельзя.

— Потему?!

— Потому что это Васин и ты в нём утонешь.

— Тогда лозовый с бантиками.

— На розовый с бантиками ты вчера суп вылила, так что давай-ка, моя дорогая, не криви нос и надевай, что есть.

В ответ, Тася хмурится и обиженно дует губы. И в этот момент выглядит ну точно, как её папа, когда чем-то недоволен. Просто копия в миниатюре.

— Тась, если хочешь, можешь в садик надеть мой ободок с бантиком, который тебе нравится. Но ты тогда перестаёшь капризничать и слушаешься папу, договорились?

— Да, — счастливо взвизгнув, малышка убегает ко мне в комнату.

— Учись, как надо с детьми договаривать, — самодовольно выгнув бровь, смотрю на Бурого взглядом победителя.

— Добилась своего подкупом и довольна, — хмыкнув, выдёргивает у меня из руки только что отрезанный кусок колбасы и бессовестно его сжирает. — Так себе метод, Маша. Будешь так баловать детей, не пройдёт и недели, они тебе на шею сядут счатливо свесив ножки. И хрен они уже что сделают без взятки.

Открываю уже было рот, чтобы возмутиться, но у Бурого опять начинает трещать телефон.

Боже, да что это за навязчивая реклама, которая уже вторые сутки без передыху трезвонит?!

— Возьми ты уже трубку. Так и будут ведь звонить. Или хочешь, я сама отвечу?

Миша поджимает губы и бросает хмурый взгляд на экран пиликающего смартфона, затем хватает куртку с вешалки идёт к двери.

— Я выйду. Поговорю. А ты пока проследи, чтобы девочки нормально оделись.

Коротко киваю, глядя, как за Мишей захлопывается входная дверь.

Вот вообще сейчас не поняла зачем выходить на улицу, чтобы ответить на рекламный звонок?

Хотя, с другой стороны, если Миша их решил отборным матом послать за настойчивость, то незачем детям это слышать.

Быстро доделываю бутерброды и разливаю чай по чашкам, после чего зову девочек на кухню и выставляю перед ними тарелки с завтраком.

Миша сегодня так торопился сплавить детей в сад, что даже согласился на быстрый и не очень полезный перекус вместо своей любимой каши.

Пока Вася с Тасей уплетают бутерброды, подхожу к окну, посмотреть куда он делся. Не думала, что нужно так много времени, чтобы послать куда подальше навязчивую рекламу…

Бурый говорит по телефону, стоя недалеко от бани. Выражение лица у него при этом, мрачнее некуда. Хмурится, что-то активно говоря в трубку. Потом долго слушает ответ и снова что-то говорит. Спустя минут пять такого диалога, наконец скидывает вызов и убирает телефон в карман. Но почему-то не спешит возвращаться домой.

Вместо этого, упирает руки в бока и, закинув голову, тяжело выдыхает. После чего заходит в баню и буквально через несколько секунд возвращается оттуда с какой-то коробочкой в руке. Не могу понять, что именно, пока Миша вдруг не вытаскивает оттуда сигарету. Закурив, делает несколько подряд затяжек и выдыхает дым в сторону. Потом снова следует несколько глубоких тяг.

Миша курит?!

От шока даже моргать перестаю.

Этого просто быть не может!

Он же так ратует за здоровый образ жизни, и вот тебе сюрприз!

— Маш, а можно в садик какую-нибудь иглушку взять? — отрываюсь от окна, когда Тася дёргает меня за край платья.

— Ээээм, ну я думаю, что можно, — перевожу на неё взгляд, и когда она довольная убегает в комнату, видимо, искать игрушку, снова смотрю на Бурого через окно.

Он сбрасывает очередной звонок. И судя по всему выругивается себе под нос. Тушит бычок в сугробе, и затем… достаёт ещё одну сигарету?!

Он там что всю пачку выкурить собрался?

— Маша? — Тася снова дёргает меня за край платья.

Я опускаю взгляд на малышку. Она стоит всё с таким же страдальческим видом и крутит носком ноги по полу. Игрушки у неё в руках нет.

— Тась, что такое? Игрушку помочь тебе выбрать?

— Мне никакие не нлавятся! — шмыгает она носом.

— Почему? У тебя же много игрушек. Наверняка какую-нибудь сможем выбрать.

— Нет, — качает головой и выпячивает нижнюю губу. — Никакую не хочу.

— Не обманывай Машу, а скажи как есть, — выкрикивает Василиса, пробежав мимо нас за своей курткой.

— Не плиставай!

— А ты не обманывай, врушка!

— Сама врушка!

— Нет, ты врушка!

— Девочки, перестаньте, — вздыхаю, пытаясь прекратить детскую перепалку. — И объясните, в чём дело? Тася, ты что-то конкретное хочешь?

— Ага. Медвежонка она твоего хочет, Маш!

— А вот и не плавда! — Тася топает ногой.

— Правда-правда! Не давай ей, Маш. Она его потеряет. Или с кем-нибудь обменяется. Она всегда в садике с другими детьми игрушками меняется.