Тайна рукописи

Я сражалась за свою сестру, которая умерла в одиночестве на грязной аллее. Я сражалась за женщину, которую медленно убивал Серый Человек, пока я ела картошку фри, и за другую, которую он уничтожил несколько дней спустя, на что я смотрела в бессильном ужасе. Я сражалась за тех людей, которых убила Многоротая Тварь. Я сражалась за пустые человеческие оболочки, которые носятся на ветру над забытыми улицами между Коллинз-стрит и Ланкспур-лейн. Возможно, я сражалась даже за некоторых подручных О'Банниона. И я сражалась за двадцатидвухлетнюю молодую женщину, которая приехала в Дублин чертовски уверенной в себе и которая больше ничего о себе не знала, ни того, откуда она пришла, ни того, куда она направляется, ни того, об кого она только что сломала третий ноготь, покрытый лаком «Айсберри Пинк».

Наконечник копья стал карающей молнией в моей руке, я уклонялась, хлопала и колола. Я чувствовала, что превращаюсь во что-то совсем иное, и мне это нравилось. В один из моментов я заметила ошарашенное лицо Бэрронса, который смотрел на меня, и поняла, что, судя по выражению его лица, на меня стоило посмотреть. Я чувствовала себя тем, на что стоит посмотреть. Я превратилась в идеально отлаженную, хорошо смазанную машину, у которой было лишь одно предназначение: убивать эльфов. Хороших или плохих. Всех до единого.

И я делала это, я убивала Невидимых одного за другим. Шаг назад, хлопок, укол. Они падали вниз, быстро и тяжело. Копье было для них чистым ядом, и мне невероятно нравилось смотреть, как они умирают. Я не знаю, удалось бы мне победить в тот день, если бы там были только эльфы, но я ошиблась и проиграла.

Я забыла про Мэллиса.

Когда он подкрался ко мне сзади, я ощутила его присутствие, как ощущала присутствие эльфов – внезапно мой внутренний радар засек нечто инородное внутри определенного периметра, – поэтому я развернулась и загнала наконечник копья ему в живот.

Я тут же поняла свою ошибку, но не знала, как ее исправить. Вампир представлял для меня куда большую угрозу, чем любой из Невидимых, даже Тени, – я, по крайней мере, знала, как справиться с этими тварями, высасывающими жизнь, – с помощью света. Я понятия не имела, в чем слабость этой твари, высасывающей кровь, – и есть ли у него вообще слабости. Бэрронс говорил так, словно убить вампира просто невозможно.

На мгновение я замерла. Мое оружие погрузилось в живот Мэллиса, и я надеялась, что оно как-нибудь сработает. Если оно и произвело на вампира какое-то действие, то я этого не заметила. Я просто глупо смотрела в злобные желтые глаза, сияющие на мертвенно бледном лице. А потом ко мне вернулся разум, и я попыталась вырвать копье, чтобы еще раз ударить вампира, на этот раз в сердце, – может, Бэрронс ошибался, мне же нужно делать хоть что-то, – но острое, как бритва, лезвие застряло в хряще, кости или чем-то там еще и не поддавалось.

Мэллис положил ладонь на мою руку, обхватившую копье. Прикосновение было холодным, мертвым.

– Маленькая сучка! Где мой камень? – прошипел вампир.

И тут до меня дошло, почему он не спросил об этом раньше, в тот момент, когда увидел меня. Он обманывал Гроссмейстера и не мог рисковать, боясь выдать себя перед Носорогами.

– О Боже, а ведь он даже не знает, что камень у тебя был! – воскликнула я. И в тот же момент поняла, какую глупость совершила. Мэллису есть что терять, и за обман Гроссмейстера он получит куда душевнее, чем за случайно убитую в пылу схватки ши-видящую. Умная я только что подписала себе смертный приговор.

Я изо всех сил вцепилась в копье. Мэллис оскалился, оружие поддалось, и я качнулась назад. Потеряв равновесие, я ударила снова – но на миллисекунду опоздала. Вампир тыльной стороной ладони хлестнул меня по лицу, и я спиной вперед полетела по воздуху, ноги и руки болтались, как у сломанной куклы – именно так, как у виденного мной охранника в ту ночь, в Доме готов.

Я врезалась в сложенные стопкой плиты, которые сработали ничуть не хуже кирпичной стены. Голова откинулась назад, и боль рикошетом заметалась по черепу. Я слышала, как что-то во мне сломалось.

– Мак! – донесся до меня вскрик Бэрронса.

Я сползала по пластиковой обертке плит и размышляла о том, как странно слышать, что он называет меня «Мак». Он всегда говорил только «мисс Лейн». Я не могла дышать. Грудную клетку словно заклинило, и я подумала о том, что сломанные ребра могли проткнуть легкие. Копье выскользнуло из моих пальцев. Леденящий ветер вернулся, замораживая душу и тело, и я вяло подумала о том, что врата снова открыты.

Веки казались тяжелыми, как пресс-папье, и я моргала очень медленно. Лицо было мокрым. Я не уверена, но, кажется, я плакала. Я не могла умереть. Я только что узнала, кто убил мою сестру. Я взглянула ему в лицо. Я еще не отомстила за нее.

Перед моими глазами возник Бэрронс.

– Я вытащу тебя отсюда. Держись, – сказал он мне голосом, который напоминал замедленное кино, и исчез.

Я снова с трудом моргнула. Я не могла дышать, и зрение буквально плавало, особенно в одном глазу. В какой-то миг все потемнело, а потом снова появился Бэрронс. Они с Мэллисом кружили друг возле друга, постепенно сближаясь. Вампир сверкал глазами, полностью обнажив клыки.

Когда очередная попытка вздохнуть не удалась, я подумала о том, что такого мог сотворить Бэрронс, от чего невероятно сильный вампир перелетел стопку ящиков и врезался в вилочный погрузчик. И как я оказалась у Бэрронса на руках, и куда он собирался отнести меня с такой головокружительной скоростью.

Я очень надеялась, что в больницу.

Во время нашего бегства я трижды приходила в себя.

В первый раз на время, достаточное, чтобы понять – я не умерла, что было просто поразительно. В прошлый раз я видела, как Мэллис отбрасывает кого-то к стене, этим кем-то был мужчина вдвое больший, чем я, и он умер мгновенно, истекая кровью из разнообразных отверстий.

Должно быть, я пробормотала что-то об этом, поскольку грудь Бэрронса зашевелилась у моего уха.

– Копье что-то сделало с ним, мисс Лейн. Я не уверен, как и почему, но оно замедлило его реакцию.

В следующий раз, когда я пришла в себя, он спросил:

– Вы можете перебросить руку мне за голову и придерживаться за шею?

Ответ был положительным. Одну – могу. Вторую – не могу, она болтается как тряпичная, от плеча до кончиков пальцев.

Этот человек умел бегать. Мы были в канализации, это я определила по всплескам под его ногами и по запаху. Я лишь надеялась, что не тешу себя глупым оптимизмом, но мне действительно казалось, что я не слышу погони. Мы оторвались от них? Ото всех?

– Они не знают подземелий настолько хорошо, насколько знаю их я, – сказал Иерихон. – Никто не знает.

Как странно. Я была болтушкой, но даже не подозревала об этом. Я умудрялась задавать вопрос за вопросом, даже несмотря на боль? Или он просто читает мои мысли?

– Я не телепат, мисс Лейн, – сказал Бэрронс. – Просто ваши мысли сразу же отображаются на лице. Вам следует поработать над этим.

– Разве мне не нужно в больницу? – путано спросила я, очнувшись в третий раз. Я лежала на спине, в кровати моей временной спальни в «Книгах и сувенирах Бэрронса». Должно быть, я отключилась надолго. – Думаю, у меня сломаны кости.

– Левая рука, два ребра, несколько пальцев. И все тело в синяках. Вам повезло. – Бэрронс прижал холодный компресс к моей щеке, и я резко передернулась от последовавшей боли. – По крайней мере, скуловая кость не расщепилась, когда он вас ударил. Я боялся этого. Но все выглядело страшнее, чем оказалось, мисс Лейн.

– Больница? – снова попыталась я.

– Они не смогут сделать для вас больше, чем уже сделал я, и лишь будут засыпать вас вопросами, на которые вы не сможете ответить. Если я привезу вас в таком состоянии, а вы не скажете им, что случилось, они обвинят во всем меня. Я уже вправил вам руку и пальцы, – сказал Иерихон. – Ребра заживут. Лицо будет выглядеть... кхм... да. Со временем все будет хорошо, мисс Лейн.

Это прозвучало зловеще.

– Зеркальце, – слабо выдавила я.

– Простите, но у меня нет ни одного под рукой.

Я попыталась пошевелить левой кистью, размышляя о том, где и как Бэрронс добавил к своему бесконечному резюме умение накладывать гипс. Но он его не добавлял. Моя рука оказалась в лубках, точно так же, как и несколько пальцев.

– Разве не нужно загипсовать?

– Пальцам достаточно и лубков. А перелом вашей руки не настолько серьезный, чтобы требовался гипс. Если я загипсую вам руку, это приведет лишь к атрофии мускулов. Вы должны поправиться как можно быстрее. Если вы не заметили, мисс Лейн, у нас прибавилось проблем.

Я уставилась на него мутным левым глазом. Правый глаз полностью заплыл и не открывался, снизу его подпирала невероятно распухшая щека. В той оптовой базе, после того как Мэллис меня ударил, Бэрронс назвал меня «Мак». Несмотря на все мои сомнения по поводу Бэрронса, на все мои страхи из-за его возможной договоренности с Тенями, он пришел туда за мной, когда все это случилось. Он пришел ради меня. Он спас мне жизнь. Он нес меня на руках, и теперь я в безопасности, я лежу на кровати в его доме и знаю, что он будет охранять меня, пока я не встану на ноги. При таких обстоятельствах глупо продолжать называть меня «мисс Лейн», я так ему и заявила. Возможно, кстати, я отвыкну называть его «Бэрронс».

– Ты можешь называть меня Мак, э-э... Иерихон. И спасибо, что спас меня.

Одна темная бровь удивленно изогнулась.

– Ограничьтесь «Бэрронсом», мисс Лейн, – сухо ответил он. – Вам нужно отдохнуть. Спите.

Мой здоровый глаз тут же закрылся, словно Иерихон произнес какое-то заклинание, и я перенеслась в счастливое место, в коридор, заклеенный фотографиями моей улыбающейся сестры. Теперь я знала, кто убил ее, и собиралась отомстить. Я была на полпути к дому. Я не буду называть его «Иерихон», если он против. Но я хочу, чтобы он называл меня «Мак», сонно бормотала я. Я устала находиться в тысячах миль от дома и чувствовать себя одинокой. Было бы приятно слышать, как кто-то называет меня сокращенным домашним именем. Кто угодно, пусть даже и Бэрронс.

– Мак, – произнес он мое имя и рассмеялся. – Ну что за имя для такой, как ты? Мак.

Он снова засмеялся.

Я хотела знать, что он имеет в виду, но у меня не осталось сил на вопросы.

А потом его пальцы легко, словно крылья бабочки, коснулись моей разбитой щеки, и Бэрронс мягко заговорил, но не по-английски. Это было похоже на один из тех мертвых языков, что звучали в фильмах, на которые я натыкалась, быстро переключая каналы. Теперь я жалела, что не посмотрела парочку таких фильмов, чтобы знать, к чему теперь стоит готовиться, если вообще стоит.

Кажется, он поцеловал меня тогда. И это не было похоже ни на один из тех поцелуев, которые мне доводилось раньше испытывать.

А потом стало темно. И я заснула.