По ту сторону Бездны[СИ]

— Ты точно пойдешь со мной до конца? — жарко шепчет он мне на ушко. — Сейчас мы можем еще остановиться.

— Да, Лоу, да! Не останавливайся, пожалуйста. Я хочу дойти до конца. С тобой. Сейчас. Здесь.

— Ты отдашь мне свою кровь?

— Да, любовь моя. Кровь. Плоть. Жизнь.

Играла ли я тогда, пробуя на вкус слова, которых в жизни не говорила? И зная, что жизнь он не заберет, потому что?.. Или сама уже в тот момент почти верила, почти была — Лизой, или той Ларисой, которая не подставляла подругу и пошла с ним сама? Или даже уже без «почти»? И готова была — отдать ему даже жизнь?

Он отступает на шаг. Смотрит. Грозовыми своими глазами.

— Разденься для меня.

Да, конечно. Вот только… Смущаюсь. Анхен всегда раздевал… Не было! Я Лиза. И я влюблена. И я не могу отказать. Чуть нагибаюсь, берусь за подол…

— Неет, — улыбается он мне, так коварно и… развратно, по–другому не скажешь. — Не здесь. Там, — и кивает на бортик.

Там. Ладно.

— Но ты же мне поможешь… подняться?

Подхватывает меня на руки и сажает у кромки воды. Пытается отступить назад.

— А еще поцелуй.

— Для храбрости?

— Да.

Целует. Мне приходится склониться к нему, теперь он ниже. Зарываюсь руками в его волосы, отдаюсь его губам. Таким мягким, таким настойчивым. Он отстраняется первым. И тут же обхватывает губами сосок. Прямо через рубашку. Втягивает в себя, высасывая из мокрой ткани воду, заставляя меня вскрикнуть и выгнуться навстречу его ласке. Отпускает.

— Сними. Я хочу на тебя смотреть.

Встаю. Захватываю руками подол. Поднимаю. Медленно, не спеша, по сантиметру. Чуть вздрагиваю, понимая, что уже открылись бедра, но продолжаю. Его взгляд скользит, не отрываясь, вверх по моим ногам, задерживается между ног, не скрывая жадного интереса.

— Чуть шире… ноги, — хрипло просит он, и я подчиняюсь. Мне жарко от его взгляда, и руки дрожат, но я поднимаю подол все выше, полностью обнажая себя ниже пояса и закрывая тканью пылающее лицо. Замираю. С рубахи течет вода, я чувствую теплые струйки, стекающие по животу, бедрам…

— Дальше, — просит он, кажется, вечность спустя.

Продолжаю. Обнажаю грудь. Откидываю, наконец, прочь мокрую тряпку. Смотрю на него.

— Руки оставь… за головой, — дышит тяжело, взгляд потяжелевший, потемневший, словно небо перед грозой. Я и сама… горю под его взглядом. Все тело словно пылает, а ведь он… даже не прикоснулся. И дышать… тоже, почему–то сложно.

— Повернись вокруг. Медленно. Пожалуйста, — слова даются ему с трудом, я вижу, как подрагивает челюсть. Мне кажется даже, что я вижу, как вжимаются в десны его зубы… и вновь возвращаются… Или это в глазах у меня уже все плывет?

Поворачиваюсь. Медленно, как просил. Хочется спрятаться у него на груди. От его же жадных взглядов… Вру. Хочется уже… много большего.

— Иди ко мне, — наконец зовет он, и я прыгаю в его бассейн, не раздумывая.

Он хватает меня, прижимает к бортику. Его глаза мерцают жарким нетерпением. Его руки не мелочатся, сразу закидывая одну мою ногу к нему на бедро и врываясь жадными пальцами в промежность. Вскрикиваю, крепче хватая его за шею, его пальцы словно пульсируют во мне, нетерпеливые, бесстыдные, жаждущие. Проникают, раздвигают, растягивают… Взгляд в глаза — вопрошающий, требовательный. Киваю, говорить и сама уже не в силах. Он рывком лишает меня последней опоры, мои ноги скрещиваются у него на спине, а в меня врываются уже не пальцы. Да! Да, продолжай, не останавливайся! Он не кусает. Делает во мне один рывок, второй, третий. Держится, мучительно сжимая челюсти. Даже струйка крови изо рта показалась — видимо, губу себе прокусил. Едва ли сознавая, что делаю, очередным рывком оказавшись ближе, слизываю его кровь. И еще успеваю поразиться ее сладости. Услышать его стон. И он впивается зубами мне в шею.

Мир взрывается! Искрами из глаз. Нет, привыкнуть невозможно, боль обжигает, словно впервые. И тут же уходит. Вся. С кровью моей, с дыханьем, с мыслями, чувствами, образами. Мир кружится пенным водоворотом, и я сама — лишь сборище белых пузырьков, стремящихся выпрыгнуть из воды и вновь вернуться. И опять, и снова! Все стремительней, все дальше… или глубже… он бьется во мне — грозой, водопадами…

И вода вокруг вдруг вырывается из берегов безумным всплеском, нас крутит водоворотом. И жаркие губы покрывают поцелуями мой позвоночник. И руки проникают между нашими телами, оглаживая мне живот, сладко терзая грудь. Не совсем понимаю, как, ведь Лоу держит меня за ягодицы. И все еще пьет… Уже нет. Чья–та чужая рука за волосы отдергивает от меня его голову, и совсем другие губы приникают к моей ране. Пусть. Не важно, лишь бы не прекращалось.

Лоу замедляет ритм и впивается зубами в чужое запястье, а я ощущаю, что сзади ко мне прижимается пульсирующая плоть. А затем и не только прижимается, но начинает медленно, не спеша входить… Все глубже, глубже… О, бездна, Лоу совсем остановился, ожидая… Дергаюсь, жаждя продолжения, чувствуя лишь нетерпение, мучительную жажду плоти, да невероятную, на грани возможного, переполненность, растянутость, принадлежность… И наконец они задвигались во мне, оба. Кричу, не в силах справиться с переполняющим наслаждением, взлетаю к небесам огромной пенной волной. И обрушиваюсь водопадом в Бездну.

Солнце бьет в глаза. Даже сквозь сомкнутые веки чувствую. Недовольно морщусь и пытаюсь заслониться рукой. И тут же получаю водой в лицо. Тепленькой такой. Из душика. Злобно отплевываясь выползаю из–под бьющих струй, протирая глаза.

И оказываюсь лицом к лицу с Анхеном. Наивная, пыталась забыть о его существовании. Да кто бы мне дал? Сидит себе, водичкой меня поливает. Уже не по лицу, по плечам. Надеется, что вырасту?

— Перестань, — пытаюсь от него отвернуться.

— Да я ж тебя грею.

— О, еще один метод вампирской реабилитации? Самый прогрессивный, видимо.

— Ну, действует же, — он беззаботно пожимает плечами. — Ты чего злая–то такая к нам вернулась?

— Нормальная вернулась. Пока тебя не встретила, — оглядываюсь. Я все в той же розовой комнате. На самом краю исходящей пеной ванны. До кровати, значит, не донесли. И верно, зачем, можно ж водичкой полить. Шланг от душа уходит куда–то вниз — под воду и под бортик. — Лоу где?

— Сейчас придет, куда ж он денется, — Анхен отбрасывает душ в ванну, и он, на миг попытавшись стать фонтаном, бессильно тонет. — Лоу, значит. А мне, выходит, принцесса не рада?

— Сам догадался?

— Ты усиленно подсказываешь. Что ты злобствуешь? Тебе ж понравилось, ты от оргазма умирала…

— От зубов я ваших умирала! А тебя вообще сюда хоть кто–то звал? Пока я дома, так тебя не видно. А стоило уйти — и вмиг нашелся! И дела, наверное, резко кончились?

— Но разве же это плохо?

— Плохо! Я с ним хотела быть! С ним! Не с тобой! И ты сам сказал, я имею право! С кем захочу!

— Ну так и я имею. А я хочу — с тобой. Вот мы наши желания и совместили. Кому от этого хуже?

— Мне!

— Чем, глупая? Мы много крови не брали, а с твоим резервом мы и продолжить можем. Ты из–за крови так испугалась? Я контролирую, Лар. И Лоу тоже. Случайностей не будет, сколько бы нас в этой дардэнхэ не было.

— Да причем здесь… Да какая, к дракосу… — мне аж плакать хочется. — Это было личное, Анхен, понимаешь, личное. Мое и его… Ну ты сам же мне говорил, секс для вас — словно разговор. Просто уже… невербальный. Вот это и был — разговор. Личный разговор. Важный. А ты превратил все… в какое–то скотство! Ты б еще друга своего позвал. Синеволосого. И — «приключения девочки–секретарши продолжаются»!

— Какой синеволосый, Лара, что ты, — Лоу к нам все же вернулся. Одежды на нем, правда, за время отсутствия больше не стало. — Убили его давно.

— Как убили? — изумленно оборачиваюсь.

— Да как из фаворитов полетел, так сразу и убили. Даже до дома, говорят, не дошел. Слишком уж много врагов успел нажить, — Лоу опускается на колени за моей спиной, притягивает меня к себе. — Ну что моя маленькая снова плачет?

— Ты его позвал? — мрачно киваю на Анхена.

— Нет, сам нашелся. А если вернуться к нашему разговору, то он ведь дал тебе ответ на еще один твой вопрос: после определенного момента уже не важно. Ты все равно осталась только моей, только со мной…

— Да что ты! — не выдерживает этой идиллии Анхен. — Эх, рановато я душ–то отпустил.

— Не слушай его, — Лоу поворачивает к себе мое лицо и приникает долгим, нежным поцелуем. Я отвечаю. И нас едва не смывает сильнейшей струей воды.

— Ах так, значит, — Лоу отпускает меня, очень плавно и тягуче поднимается на ноги… и стремительной молнией бросается на Анхена, сталкивая его в воду. Они оба идут ко дну и не всплывают, долго. Только мечутся под бурлящей водой неясные тени. Сижу на самом краю, пытаясь разглядеть хоть что–то. Ну, шевелятся. Значит, не потонули. Дурачатся? Дерутся? Кто ж разберет.

Вода взрывается брызгами, они взмывают под потолок, стремительные и решительные. Мелькают руки, ноги. Удары сменяют один другой быстрей, чем я успеваю понять, достигают ли они цели. И кто вообще побеждает.

Не выдерживаю. Спрыгиваю в бассейн, вылавливаю брошенный Анхеном душ. И направляю струю прямо в метущиеся под потолком тени. Так их! Они оборачиваются, замирают на миг, а затем стремительно падают на меня. Я пытаюсь отбиваться от них хлещущей из душа водой, но они настойчивы. И вот уже Лоу, поднырнув, хватает меня за руки, Анхен отнимает душ.

— А вот теперь держи ее крепче, Лоурэл, — Анхен что–то задумчиво подкручивает, меняя напор воды. — И сейчас будет моя страшная — страшная мстя.

— Нет! — испуганно пытаюсь вырваться, но Лоу теперь не за меня, он за него! И он держит меня за руки, прижимая спиной к себе, не давая даже прикрыться. А вода омывает мне плечи, спускается на грудь. Анхен медленно водит душем — кругами вокруг одной груди, затем вокруг другой, заставляя почувствовать удары упругих струй каждой клеточкой, вновь и вновь, приближая, удаляя, опуская под воду. Вызывая ощущения от нестерпимых до несказанно приятных.

Я уже не вырываюсь, я обмякла в руках у Лоу, вся отдаваясь ощущениям, соблазняемая, растворяемая этой водой. Лоу уже не держит мне руки, и я закидываю их ему на шею. Водяные струи спускаются ниже… и неожиданно сильно бьют в меня между ног. Взвываю, почти подпрыгивая. Анхен смеется и вновь перемещает свой «массажер» мне на живот. Разворачиваюсь к нему спиной. Упругие струи прокладывают себе дорожку вдоль позвоночника, чертят круги на лопатках, спускаются помассировать ягодицы, не забывают ощутимо пройтись между ними…

А Лоу меня целует. Лоб, брови, глаза, щеки, губы… И снова губы, и опять, и еще… Потом меня разворачивают, и ко мне приникают еще одни губы. А губы Лоу спускаются на грудь… А впрочем, грудей у меня две, и вторую тоже не обходят вниманием губы, а я запускаю пальцы в их волосы, растворяясь в их ласках, забывая обо всем, позволяя себе лишь наслаждаться…

Анхен увозит меня домой замотанную лишь в полотенце, усталую, измученную до черных мошек перед глазами, но не жалеющую более ни о чем. Что было — то было, что случилось — того не отменить. Я все еще жива, я здесь, среди вампиров. С их необоримой жаждой крови и секса. И не так уж все, наверно, и страшно. Можно жить и так.