По ту сторону Бездны[СИ]

Глава 5. Свобода

В начале февраля мы с папой сели в поезд до Новограда. Папа собирался лишь проводить меня, помочь устроится на новом месте, убедиться, что все в порядке и вернуться. А дальше мне предстояло самой. Впервые — самой. С кем–то это случается уже в 18. Ну а мне — почти двадцать. И даже сейчас — я еду с папой.

Смотрю в окно. Поезд трогается, и мимо начинают проплывать заборы и задворки. Конечно, что хорошего увидишь из окна поезда? Заборы, депо, стоянки автобусов, производственные корпуса, а дальше просто деревья, деревья…Само по себе некрасивое, но укрытое пушистым, свежевыпавшим снегом. Сказочное.

Прощалась ли я с родным городом, покидая его навеки? Да нет, какое «навеки»? Уже летом вернусь, и всегда теперь буду приезжать в каникулы… А потом? В отпуск? Едва ли я вернусь работать в Светлогорск, если даже и не останусь работать в Новограде (а может, и останусь, выйду замуж, например). Жизнь закружит. Городов в Стране Людей много, врачи нужны везде. Выходит, все же навеки. Кончилось детство. И то, что уже совсем–совсем не детство было — тоже кончилось. Кончилось страшно, больно, жутко, но все же кончилось.

Остаток декабря, да и январь я болела. Нет, не мучилась кашлем, не страдала от температуры, но нервы сдали и мозг поплыл конкретно. Я то кричала, то плакала, то затихала, бессмысленно глядя в одну точку. Чуть не сорвала семье празднование Нового Года, потому как при виде елочных шариков впала в неистовство, перебила их почти все, прежде, чем меня удалось остановить. Вызывали врача, кололи уколы, списывали все на тяжелое переутомление, даже хотели забрать в больницу, да папа не дал, побоялся, что там мне станет только хуже, ибо лечить будут точно не от того.

А как вылечить от ужаса перед вампирами? Как вылечить от ненависти к ним? Как, если человеческая жизнь для них настолько ничего не стоит, совсем ничего? Если ее забирают ни от голода, ни от ненависти, просто так. Чтобы дать мне пинка поувесистей. Чтобы точно не перепутала. И никогда не захотела вернуться. Чудовище, садист, насильник, убийца. Как я могла быть с ним так долго? Как я могла хотеть его, мечтать о нем, ведь изначально же все знала? Как я могла простить ему Лизку? Свою разбитую в кровь спину? Забыть про Аллу, про Ингу? Возомнить, что я особенная, что со мной–то так не будет? Ну, так — не было. Иначе было. Но разве лучше? И разве это хоть что–то отменяет?

А он ведь знал, что мне будет плохо. Причем настолько, что я не смогу сдавать экзамены. Потому и проставил мне их, своей вампирской волей, все и сразу. Пятерки поставил. По всем предметам. Кроме философии. А по философии — жирный такой трояк. Удовлетворительно. Высказался. По поводу моих умственных способностей и возможностей осмысления. Ну и бездна с ним, предмет не профильный. Хотя стипендия теперь будет пониженная, и жить придется скромно и весьма. Проживу. Жила ж как–то прежде без кураторских денег и личного портного.

А вот личное дело он мне подправил. И теперь там была только сверхположительная характеристика и ни одного замечания. Никаких конфликтов на вампирскую тему. Жизнь с чистого листа. Можно начинать.

А начиналось все, как ни странно, легко и просто. Новоград был весь занесен снегом, дул пронизывающий ветер, и это порадовало. Я почему–то думала, что здесь, на юге, снега уже нет, и зимы настоящей не бывает. А она была! Самая что ни на есть зимняя зима! Со снегом, морозом, метелями. Институт…ну, странно просто. Стоит себе обычное здание на обычной улице, даже забора нет. И это институт. У нас университет — это целый город в городе, свои улицы, множество корпусов, между ними лужайки, площадки спортивные — огромная территория, а здесь — просто дом. Один. Но в этом доме меня ждали, документы оформила быстро, получила направление в общежитие. Общежитие, понятно, на другом конце города, и добираться до него на двух автобусах, но добираются же как–то другие. Осталось узнать, где у них больница, подозреваю, концов в этом городе много, и все разные.

В общежитии тоже все разрешилось довольно быстро и мило. Комнаты двухместные, на две комнаты один санузел. Моей соседкой оказалась весьма активная и дружелюбная девчонка с незатейливым именем Маша, которая тут же взяла меня под опеку и пообещала помочь приспособиться к новой жизни. Маша училась уже на четвертом курсе и считала себя прожженной новоградкой.

В соседней комнате обитала красавица Зарина. Обитала одна, ибо ее соседка числилась здесь, а жила у родственников. Зарина, понятно, не расстраивалась и, как истинная красавица, не скучала. Поклонников у Зари было много, повышенной нравственностью она не страдала. А впрочем, гости ее, как правило, не шумели, никогда не хамили и ванну на час не занимали. С Машей Зарька дружила, и меня тоже приняла с распростертыми объятьями. Тем более, что размеры у нас совпадали, а мой гардероб, оставшийся от прошлой жизни, был весьма неплох даже по столичным меркам. Ну, а делиться здесь было принято всем.

В общем, папа оставил меня с ними со спокойной совестью, и моя новая жизнь началась. Зарька оказалась еще и моей однокурсницей, так что помогла влиться в коллектив, подсказывала, что где и когда куда бежать. Девчонка она была яркая, неординарная, я от нее и балдела и офигивала одновременно. На свое и чужое она не делила ничего. Ни вещи, ни деньги. С деньгами это было даже не плохо, их вечно не хватало, поэтому питались исключительно «общим котлом», и часто, если кому–то из нас было что–то позарез нужно, покупали вскладчину, не ожидая возврата. Но вот с вещами… Сколько раз, открывала шкаф и пыталась найти там какую блузку или юбку, а затем, отчаявшись, спрашивала у Машки: «не видела»?

— Так в ней Заря в кино ушла, — флегматично отзывалась Машка, привыкшая уже и не к такому. Нет, Зарькин шкаф был тоже полностью в нашем распоряжении, но там не было ничего, что я предпочла бы своей собственной одежде. А главное, она никогда и ничего не клала на место!

— Где моя тушь? — вопит уже Машка.

— Посмотри у Зари, — теперь я образец спокойствия.

— Зачем ей, у нее своя есть, я ей на Новый Год специально подарила.

— А ты все равно посмотри у Зари.

Ну да, лежит себе в ящичке. Так ведь не заперт ящик–то. Нужна — бери. Хоть свою, хоть ее, Зарьке не жалко.

Кавалеры ее менялись, как перчатки, и не поймешь, то ли они ее бросали, то ли она их. Поскольку Зарька никогда не унывала и всегда быстро находила следующего обожателя. Не знаю, где. И Машка не в курсе. У нас с ней все как–то попроще было. Бесконечный девичник, если быть точной. Не выходило как–то с кавалерами. Не тянуло.

Но жизнь все же налаживалась. Втягивалась я в эту новую круговерть, привыкала к новым местам и людям. Училась смешивать на ужин гречку с макаронами и, заливая это яйцом, радоваться, что есть хотя бы яйцо. Последнее, правда, но сегодня — пируем.

— Сериэнта бы мной гордилась, — бормочу, усмехаясь, добавляя к шикарному ужину салатик «из травы», ну, в смысле огурцы–помидоры–капуста. Вот в жизни дома капусту в салат не добавляла, не люблю ее. А тут — по деньгам проходит, и ладно. Все еда.

— Что еще за Сериэнта? — любопытствует Машка.

— Да так, героиня древней легенды. Мне как–то рассказывали. Будто жили когда–то, до начала времен, прекрасные Дети Леса. Питались исключительно подножным кормом, никогда не убивали зверушек и нежно любили друг друга прямо посреди лесных полянок.

— Нежно? Или страстно? — уточняет Зарька.

— Страшно нежно и страшно страстно. И сразу все и всех. А потом…не то метеорит на них упал, не то земля под ногами разверзлась. И добро превратилось в зло, любовь — в ненависть, а страсть — в похоть.

— А Сериэнта здесь при чем?

— А Сериэнта… А Сериэнта была сказочница. И волшебница. И когда мир вокруг рухнул и изменился, она создала Зачарованный Сад. И злу не было туда дороги, и, гуляя по его тропинкам, можно было верить, что мир — по–прежнему прекрасен.

— Подожди, я вспомнила, — Машка радостно хлопает себя по лбу. — Сериэнта — это вампирша такая была. Давно, в древности. И она действительно создала прекрасные сады. Только они не зачарованные, обычные. Там ценность в том, что она людям очень много растений всяких декоративных подарила, которых у нас раньше не знали вовсе. Мы там на первом курсе на экскурсии были, жутко красивое место!

— Это вы про Вампирские сады? — уточняет Заря. — Все вокруг их хвалят, а я и не была ни разу. Надо по весне съездить, полюбоваться. Поедем, да?

— Ага, с удовольствием, — соглашается Машка.

— Нет, без меня, — решительно качаю головой я.

— Да ты что? Там такая красота! Ты в жизни такой не видела!

— Видела. Была уже. Я бы лучше просто за город съездила. Все говорят, красиво — это когда дикая степь цветет.

— Да ерунда, что там красивого, обычные цветочки. А вот в Вампирских Садах — уникальные, очень многих ты вообще больше нигде не увидишь, — продолжает агитировать Машка. — А еще у вампиров, оказывается, у каждого цветка свое значение есть, нам на экскурсии говорили, только я не все запомнила, там много очень, и цветов, и значений. Надо съездить, еще послушать.

— А ты не помнишь, что значат хризантемы? — не выдерживаю я.

— Хризантемы? Они долго цветут, до поздней осени. Поэтому считаются символом долголетия. Ну, и мудрости еще, что приходит с годами, терпения. Здоровья, кажется, хорошего, иначе как прожить долго.

— Понятно. А желтый цвет, не помнишь?

— Желтый помню. Самый простой, символ солнца. Небесное благословение, покровительство Предвечного Светоча. В общем, добра им желают. Всяческого.

— А розовый?

— Ты смеешься? Это ж когда было? Я столько не помню. Говорю ж, поехали, там экскурсии жутко интересные, да и без экскурсий погулять — просто супер.

— Нет, Машка. Нет.

Этой ночью я плачу. Плачу впервые, как приехала в Новоград. Прошлое все–таки догоняет меня. Я уже не вою от ужаса. Просто больно. Больно, что все было — так. Что он — такой и не изменится. А я не Инга, и тоже не изменюсь. А Сериэнта…значит, все же желала мне добра. Вот интересно, что же она все–таки накрутила мне со здоровьем? Ничего ведь не объяснила. А поехать в ее Сады — нет, не смогу. Никогда, наверное, не смогу. Слишком больно.

А утром обнаруживаю, что Зарька посадила пятно на мою любимую юбку. Большое такое, жирное, и наверняка не отстирается. И снова плачу. Потому, что таких юбок у меня больше никогда не будет. Нет, это ничего, конечно, я не принцесса, и в обычных похожу, вот только… не так уж много у меня осталось от той, неудавшейся жизни. Сейчас придется выкинуть эту юбку, потом другую, третью… и вот уже совсем ничего не останется. Возврата к прошлому нет, конечно, и мне не вернуться в Светлогорск, и не надо, никогда больше мне этого не надо, но память…хотя бы память… ведь это все в моей жизни было. Страшное, чудовищное, уродливое…но мое. И он меня…наверно, все же любил. По–своему, по–вампирски. Если вампиры вообще способны любить людей. Нет, слава светочу, что все кончилось, но кто сказал, что я смогу забыть? Что я должна забыть?

В тот день впервые вынимаю из сумки заколку и скалываю ей свои косы. Пусть будет. Это тоже часть меня, и никуда не деться.