По ту сторону Бездны[СИ]

— А ты обещал не применять.

— А я хозяин своего слова. Захотел — дал, захотел — назад возьму.

— Даже ты не настолько подл!

— Даже? Вот это мило. Заполняй документы, не теряй время.

— Нет. Нет! Нет! Нет!

— Прекрати истерику, это сейчас не поможет.

— А что поможет? Ну пожалуйста, Анхен! Ну я прошу тебя! Не заставляй меня, не надо! Я все для тебя завтра сделаю, все, как ты просил. Я буду твоей идеальной кукольной секретаршей, безмозглой, безэмоциональной и почтительной. Только не заставляй. Пожалуйста!

Я так безумно боялась этого контракта, что готова была руки ему целовать, на коленях перед ним ползать, только бы не подписывать. Похоже, он это понял. Вздохнул, закрыл папку.

— Не плачь. Попробуем обойтись без него. Но завтра — ты мне обещала. Твое слово ведь чего–то стоит, а, Лариса? Ты ведь себя уважаешь?

— Да. Да, спасибо. Да.

А нервы никуда не годятся. Всю ночь почти не спала. Вот да, тот самый случай, когда лучше спишь, если меньше знаешь. А я знала…еще и то, что рассказывала мне Инга. Про визит Владыки, удар ножом… Нет, ну сейчас все не настолько серьезно. Просто важный вампир, ему нужно, чтоб все без накладок. Я — ничто, меня не заметят, но кто?.. Если не я — то кто войдет к нему в кабинет? Ведь он же сказал, что кто–то — точно войдет…

На работу с утра пришла нервная, взвинченная, поймала себя на том, что вздрагиваю от каждого хлопка двери. Еще и народ какой–то понабежал. С удивлением осознала, что да, назначено, и встречи никто не отменял. Не поступало распоряжений.

Анхен где–то задерживался. Люди ждали. Я нервничала.

Наконец появился — уверенный, стремительный. Спокойно поздоровался, извинился за задержку. И попросил меня зайти.

Зашла, ожидая чего угодно. А он просто прижал меня к двери и поцеловал. Я даже пискнуть не успела, а его губы — такие теплые, уверенные — ласкали мои. Я попыталась упереться ему в грудь, но он поймал мои руки и буквально припечатал к двери по сторонам от лица — ни оттолкнуть, ни обнять… А он все целовал, целовал, проникая все глубже и не встречая сопротивления. И вот уже мое тело выгибается ему навстречу, а он не позволяет, стоит в шаге от меня, соприкасаясь со мной лишь губами, да еще мои кисти вздрагивают в стальных тисках его пальцев, и он тихонечко поглаживает ладошки. И весь мир умирает в этом поцелуе, все на свете становится неважным, только бы позволил прижаться к нему — всем телом, всех кожей…

Отпускает. Какое–то время стою, как оглушенная, пытаясь выровнять дыхание, сфокусировать…хотя бы взгляд, если не мысли.

— Что ты… что это было вообще?

— Это? Попытка снять стресс в полевых условиях. Не переживай так. Мой гость приедет к трем часам, а сейчас обычный рабочий день в штатном режиме.

— В штатном? Мы, вроде, договаривались, что ты не используешь меня в личных целях.

— Ну, так считай, что это ты меня использовала в личных целях. И зови уже сюда эту гоп–компанию, а то истомились уже, дожидаючись.

Вылетела из кабинета, едва сумев внятно произнести:

— Светлейший куратор ждет вас.

«Гоп–компания» в лице проректора и двух деятелей из хозяйственного отдела отправилась решать научные вопросы (а другими кураторы не занимаются, правда ведь?), а я попыталась хоть как–то в порядок мысли привести. Стресс он снимал. Нашел себе вампиршу, поцелуями успокаивать. А у меня теперь будет стресс от снятия стресса.

Но, как ни странно, неотвязные мысли о его поцелуе здорово потеснили в моей голове переживания о высоком госте, и я действительно успокоилась. О поцелуях думать приятней, даже вот о таких, вырванных насильно. А так ли уж насильно? Может, ну ее, всю эту принципиальность, и дойти уже хоть раз до конца? Ну не убьет же он меня в самом деле…Ну выпьет…Но ведь, наверно, не так уж страшно…Да и с кем, если не с ним…Интересно, а если он с вампиршей…ну, в смысле, когда они друг с другом — они тоже кровь пьют? Друг у друга? Ну, если эти процессы у них так взаимосвязаны…получается — должны пить…Хотя, ведь если своих животных они могут…

— Лариса, — вывел меня из задумчивости его голос. Собранный, холодный, далекий… Какие к дракосу, поцелуи? — Я иду встречать гостя. Лирику из головы выбрасывай и закрывайся. Помнишь, о чем мы договаривались?

Все я помню. Только вот по чьей вине у меня в голове…лирика? А закрываться я не умею, надо просто сознание утопить. А там, на дне — ни лирики, ни физики — просто вода. Там даже уже дышать не надо, вода — она не дышит. Просто течет.

Анхен кивает головой, видимо вполне удовлетворенный результатом, и выходит. А я отпускаю себя, позволяя крутить меня водоворотами, нести перекатами, сбрасывать с порогов и вновь нести, нести, нести…

Они входят. Советник немного ниже Анхена, изящный до худобы, а волосы не просто черные, а буквально в синеву. Он скользит по мне взглядом, я тупо улыбаюсь с илистого своего дна, и они проходят в кабинет.

В приемной стоит тишина. И кажется, она не просто стоит — она звенит. Но этот звон на грани сознания — та же вода, в нем тоже можно плыть.

Дверь открывается.

— Зачем тебе моя секретарша? — смеется Анхен, проходя через приемную. — Я для тебя и поинтересней чего найду. Здесь вокруг сплошь девочки жаждущие, трепетные. А мою секретаршу уже давно пора в загон отправлять, да работает пока хорошо.

— Ты дольше будешь ходить, — недовольно поджимает губы советник, останавливаясь в дверях кабинета. — Подойдет и эта.

— Я не буду ходить, я от двери свистну, — тем не менее, за дверью он скрывается.

А советник подходит ко мне. Протягивает руку, берет за подбородок и заставляет встать, глядя ему в глаза. А глаза у него некрасивые. Карие, но некрасивые, и не понять, что с ними не так.

— Ты ведь не откажешься немного развлечь меня, верно, крошка? — произносит он голосом, в котором ни тепла, ни интереса. Вот разве что действительно скука и желание слегка развлечься.

— Авэнэ Анхенаридит, — пытаюсь выговорить непослушными губами, — не оставлял мне распоряжений.

— А ты разве не хочешь порадовать его гостя? — его рука выпускает мой подбородок и медленно ползет по направлению к груди. Жест вызывает легкую гадливость, словно водоросли зацепились за корягу, и хочется смыть, снести их дальше, а не выходит. Но я еще река, я еще держусь…

— Хочет авэнэ. Я ему подчиняюсь.

Да где ж он ходит? Я не выдержу так долго. Рука советника вдруг резко сжимается на моей груди, и я, не выдержав, кричу. А он не просто стискивает, он причиняет мне боль, и я вижу по его разгорающимся глазам, как он пьет эту боль вместе с тем потоком эмоций, который я сдержать уже не в силах.

— Оставь, она мне еще для работы пригодится, — авэнэ изволил вернуться. — А вот эта не пригодится, — за руку он кого–то вел. — И вся в твоем распоряжении.

Советник отвернулся от меня, отпуская, и я бессильно упала на стул. И только тут разглядела девочку, что смотрела на вампиров широко раскрытыми восторженными глазами. Томка. Откуда она здесь взялась, еще куча времени до лекций, она вообще на работе должна сейчас быть…

Они проходят в кабинет, Анхен последний, и, уже проходя, грозит мне пальцем «соберись!», а я не могу, я пытаюсь, но не могу. Мало того, что этот…советник, так еще и Томка. Ну почему, почему если абы кто, то это обязательно кто–то близкий?

— Хочешь к нам присоединиться? — мило интересуется авэнэ, и я мысленно бросаюсь в омут, силясь смыть с себя все — мысли, чувства, страхи…забыть и не думать, что там у них происходит в кабинете. «А вот эта не пригодится» — упрямо бьется в виске. «Вот эта не пригодится»…

Я слышу, как она кричит. Я стараюсь не думать, не слушать, не чувствовать. Но я слышу, как она кричит. Я почти осязаю ее боль, ее слезы, слышу довольный смех советника и практически вижу лицо Анхена — холодное и равнодушное, как на тех фотографиях. Да лучше б он от этого удовольствие получал! А не так…Он привел мою подружку, чтоб над ней издевался этот извращенец, и ему пофиг! Он из вежливости присоединится! Уроды! Все до единого уроды, кем бы не представлялись! Я, кажется, плачу, какая там, к дракосу, эмоциональная сдержанность, но надеюсь, за шквалом своих эмоций они уже не расслышат.

Дверь открывается, Анхен выводит за руку Томку, на ее лице видны дорожки слез, а глаза застывшие, пустые. Авэнэ плотно прикрывает за собой дверь кабинета, и лишь затем обращается ко мне:

— Отведи ее в туалет, ей надо умыться. Ты встретила ее в коридоре. Сюда она не заходила, меня не видела.

Медленно приближаюсь к ним, нерешительно говорю «идем».

— За руку возьми, так она не пойдет.

Беру.

— А когда она?..

— В коридор выведешь, там и очнется. Иди. Закончишь с ней — поднимись в библиотеку, ты нам сейчас не нужна.

— Надолго?

— Пока я за тобой не приду. И возьми. Ей понадобится, а у тебя наверняка нет, — он протянул мне аккуратно сложенный мужской платок. Я рассеянно взяла и потянула Томку к выходу.

Она не сопротивлялась. И только где–то в коридоре ее рука шевельнулась в моей.

— А мы куда так решительно движемся?

— Ну, ты же сама сказала: в туалет, причем срочно.

— Да? — удивилась Томка. — Не помню. Хотя ты права, зайти стоит… Что–то я даже тебя не помню. Я, вроде, еще только собиралась тебя искать.

— И вот зачем ты вздумала меня искать, скажи на милость? Да и вообще, откуда ты тут взялась? Тебя что, с работы выгнали?

— Да как–то неожиданно короткий день образовался. Ну, я и решила в библиотеку двинуть, чтоб времени не терять. А там уж вспомнила, что списка вопросов–то по физиологии с собой нету. Понадеялась у тебя разжиться.

— Вопросы в сумке, но возвращаться мы не будем.

— Что так?

— Да тут же к работе припашут, второй раз не вырвусь, — наконец–то дошли, и я захлопнула за собой дверь ближайшей кабинки. Прислонилась к ней и закрыла глаза. Только бы не сорваться. Она ничего не помнит, и хорошо, и не надо ей. Светоч! И еще с утра я думала о его поцелуях! А он…знал, что все будет вот так, еще с утра знал, что все будет вот так, и для него это вообще ничего не значит! Дань традиции (да что ж за скоты придумывали эти традиции!), да желание ублажить нужного гостя. А девочка — ну, подумаешь девочка. Сама виновата, зачем по коридорам ходит.

— Ларка, — позвала меня Тамара, — ты надолго там?

— Да нет, — решительно вышла к ней.

Она умывалась.

— Что–то лицо все горит. Заболеваю, наверное. И цистит, похоже, прихватила…

— Да больше похоже, ты прихватила профессиональную привычку примерять на себя все известные болезни.

— Да если бы! Слушай, а у тебя не будет чего–нибудь…Похоже, еще и месячные раньше срока начались, да еще болезненно как–то… Точно, заболеваю.

Молча протянула платок, который все еще сжимала в руке. Беленький такой, чистый. Интересно, а монограммка шелковыми нитями на уголке имеется? Ну надо же, какай добрый! Платочек не пожалел! Твари, невинную ж девочку!.. Он говорил, я помню, чуют они разницу! Значит специально! Этому уроду нравится боль, а дорогой куратор рад стараться! Главное, чтоб мысли у них совпадали…

— Ларка, ты чего?

Я рыдаю. Знаю, что нельзя, не надо, глупо, но я рыдаю, согнувшись пополам, скорчившись возле умывальника.

— Нет, ничего, устала. Пойдем, мне в библиотеке сидеть велено. Еще заявится сейчас…выяснять, почему распоряжения его плохо выполняю.