Последний проблеск света

Я думаю обо всем сказанном.

— Если я миниатюрная, это еще не означает, что я беспомощная.

Он бросает на меня взгляд, приподняв брови.

— Я умею стрелять и пользоваться ножом.

— Знаю.

— Я хорошо справилась с тобой. В тот первый день. Отогнала тебя от мотоцикла. Я справилась.

— Ты хорошо справилась, — его слова звучат искренне, но он не встречается со мной глазами.

Я хмурюсь.

— Что? Чего ты не договариваешь?

Трэвис открывает рот и закрывает обратно, совсем как я ранее.

— Скажи, — мой голос не настаивает, он почти умоляет. — Что я сделала не так?

— Ты все сделала так. Все правильно, — он поджимает губы, а потом говорит: — Большинство людей ты бы удержала на расстоянии. Это правда. Но я мог бы выхватить твое оружие, если бы захотел.

— Что? Нет, ты не смог бы!

Он не спорит, но бросает на меня скептический взгляд.

— Серьезно? Ты мог бы забрать у меня оружие? — я ни на секунду не сомневаюсь в его словах. Этот мужчина не стал бы врать о подобном. — Я думала, что действовала верно. Ты же отступил.

— Ты все сделала правильно. Как я и сказал, тебе бы удалось прогнать большинство людей.

— Но не тебя? Если бы ты хотел одолеть меня, то сделал бы это, — я вздыхаю и слегка сползаю по сиденью. — Что я сделала не так?

— Ты полагалась на пистолет. Если вся твоя надежда полагается на оружие, то ты не всегда сможешь защитить себя.

Слова кажутся правдивыми, и я долго обдумываю это. Наконец, я спрашиваю:

— Ты меня научишь? Как сделать лучше? Я знаю, я миниатюрная, но я не хочу чувствовать себя беспомощной. Ты мне покажешь?

Трэвис поворачивает голову, и его взгляд смягчается, а челюсти слегка разжимаются.

— Да. Да, я тебе помогу.

***

Раз у нас столько еды, мы останавливаемся пообедать посреди дня. Мы находим маленькую полянку, окруженную деревьями и скрытую от дороги, и едим консервированные груши и тунца.

После этого Трэвис уходит за деревья, и его нет какое-то время, так что я полагаю, что он отошел не только пописать. Я слоняюсь без дела, заново укладывая некоторые наши припасы.

Через несколько минут я слышу, как он приближается. Я чувствую его запах за собой. Я стою близко к багажнику и собираюсь сказать что-то будничное, но тут чувствую, как рука хватает мои косы.

Я ахаю, но не реагирую, когда рука за волосы тянет меня назад, а потом обвивает меня сзади, пока моя спина не прижимается к чьей-то груди.

Все происходит так быстро, что я в ужасе. Я скулю и сопротивляюсь хватке.

Я не могу освободиться.

Это Трэвис. Я знаю, что это Трэвис. Я его не вижу, но его запах окружает меня.

Моя сиюминутная паника превращается в возмущение.

— Какого черта, Трэвис?

— Ты сказала, что хочешь, чтобы я помог тебе защитить себя, — его хриплый голос раздается прямо над моим ухом.

— Сказала. И вот что ты делаешь? Не мог предупредить заранее?

— Нет. Первый урок — всегда будь настороже.

Я ерзаю, но он меня не отпускает. Он железной хваткой прижимает меня к своему телу.

— Но это же ты. Я не думала, что надо быть настороже с тобой.

— Что, если бы это был не я? Что, если бы кто-то другой подошел к тебе сзади?

— Я знала, что это ты.

— Нет, не знала. Ты не могла знать наверняка.

— Знала. Я почувствовала твой запах.

— Все пахнут как я. Ни у кого больше нет дезодорантов, — его тон изменился, будто он удивлен, но продолжает продумывать ситуацию.

— Я в курсе. Но не все пахнут одинаково. Я узнаю твою запах. Я почуяла тебя задолго до того, как ты добрался до меня, — я безо всяких причин смущена из-за этого признания. — Я знала, что это ты. Я не думала, что мне надо быть настороже.

— Ладно, — его голос делается странным. Хриплым, но не от обычной ворчливости. — Я поверю тебе в этом. Но допустим, кто-то застает тебя врасплох и хватает вот так. Что ты сделаешь?

Пока мы говорили, его хватка ослабла, но теперь опять сжимается крепче. Одной рукой он сжимает обе мои косы, а вторая рука пригвоздила мои руки к бокам и прижимает мое тело к нему.

Я сопротивляюсь, пытаясь выскользнуть из его хватки. В ответ Трэвис отпускает мои косы и обхватывает меня обеими руками, сжимая еще крепче.

Я старательно борюсь.

Ничего не работает.

Я пытаюсь пинать его по ногам, но получается разве что отдавить ему пальцы.

Трэвис охает, но не отпускает.

Я пытаюсь пихнуть локтем назад, но не могу замахнуться достаточно сильно, чтобы нанести ощутимый урон.

Я в ловушке.

Он меня поймал.

Он намного крупнее меня.

Я так раздражена, что скулю и обмякаю.

— Помоги мне. Пожалуйста.

— Какой частью тела ты можешь пошевелить?

Я на минутку задумываюсь.

— Ногами.

— А еще?

Я шевелю пальцами, но руки прижаты к телу, и я не могу до него дотянуться.

— Еще? — его голос по-прежнему раздается над моим ухом, дыхание обдает мои волосы.

Я инстинктивно поворачиваюсь навстречу.

— О. Голова. Я могу двигать головой, — я наклоняю голову вперед, а потом с силой запрокидываю и ударяю его по плечу. — Ой! По-моему, мне было больнее, чем тебе.

Он хрюкает.

— Да уж. Не рекомендую так бодаться. Но как еще ты можешь шевелить головой?

Я выгибаю шею и поворачиваю голову, пока мои губы не задевают его футболку. Я замираю, когда в голову приходит идея.

— Вот именно, — бормочет он. — Сделай это.

— Угол неподходящий.

— Так сделай его подходящим.

Я ерзаю и извиваюсь, пока не удается достаточно повернуть голову. Затем открываю рот и сжимаю зубами плоть верхней части его руки — это единственная часть его тела, до которой я могу дотянуться.

Я не кусаю, но задерживаю зубы в таком положении.

— Сделай это, — хрипло требует он.

Я колеблюсь. Это же Трэвис, и я не хочу ему навредить.

— Сделай это, — его тело ощущается таким твердым и жарким позади меня, и это нравится мне сильнее, чем должно. — Сделай это, девочка. И одновременно топни по моей ноге. Не по пальцам. Выше к лодыжке. Так сильно, как только сможешь. Я не отпущу тебя, пока не буду вынужден сделать это. Вперед.

Я подчиняюсь. Я топаю по его ноге и одновременно кусаю за руку.

Трэвис громко охает, так что, должно быть, это больно. Он не убирает руки, но хватка ослабевает. Я вырываюсь и резко разворачиваюсь, одновременно доставая нож из ножен.

Я приставляю лезвие прямо к его животу.

— Хорошо, — Трэвис покраснел и слегка согнулся вперед, в его глазах проступило почти хищное выражение. — Очень хорошо.

Меня переполняет прилив восторга, силы. Я наблюдаю, как он снова приближается ко мне. Мне удается несколько раз ускользнуть, но потом он притворяется, будто нападает слева, но обманывает и хватает за запястье так крепко и неожиданно, что нож падает в траву.

Я пытаюсь снова подхватить оружие, но Трэвис опережает меня и дергает к своей груди как тряпичную куклу. Я немедленно начинаю извиваться и поворачиваю голову, чтобы опять его укусить, но на сей раз он применяет удушающий захват, и его рука давит на мое горло. Сейчас мои зубы ближе к его руке, но он не позволяет мне двинуть головой так, чтобы впиться в его плоть.

Я хватаю ртом воздух и скулю от давления на горло, хотя это мне не вредит. Даже синяка не останется.

Но он давит достаточно, чтобы держать меня в ловушке.

— Трэвис, — хриплю я.

— Чем ты можешь пошевелить? — его голос у моего уха охрип настолько, что едва можно разобрать слова. Это практически низкое рычание.

Я снова поднимаю ногу, чтобы топнуть, но другой рукой он обхватывает мои бедра, прижимая мои ноги к своим.

Он ощущается горячим как огонь. Твердый, крепкий и живой в такой манере, от которой внутри все пульсирует.

— Чем ты можешь пошевелить? — снова спрашивает он.

Я двигаю бедрами, толкаясь ими назад.

Я чувствую нечто новое. У поясницы.

Это вызывает прилив жара внизу живота. Завиток глубинного наслаждения, которое я едва могу осмыслить. Теперь пульсирует уже кое-что другое.

Я беспомощно дергаюсь в его хватке, но не уверена, что вообще пытаюсь вырваться.

— Проклятье, женщина, — его голос звучит натянуто и требовательно. — Прекрати так ерзать. Чем ты можешь пошевелить?

Руками. Я внезапно осознаю, что могу шевелить руками, поскольку он держит меня за шею и бедра. Я ударяю его локтем в бок.

Трэвис охает и дергается. Я пытаюсь вырваться, как и прежде, но на сей раз не удается освободиться.

Я теряю равновесие. А может, это он спотыкается. Мы оба валимся вперед в траву.

Я падаю лицом вниз, но успеваю упереться руками, когда он меня отпускает. Трэвис приземляется сверху, его вес прижимается к моей спине.

Мы оба тяжело дышим. Он упирается руками в землю по обе стороны от меня, поднимая часть своего веса.

Та пульсация между моих бедер становится как никогда сильной, и это заставляет мое тело делать вещи, о которых я бы никогда не подумала. Я приподнимаю бедра, пока моя попка не встречается с этим бугром в его джинсах. Я потираюсь о него, издавая странный гортанный звук.

Трэвис невнятно охает и поднимается с меня, скатившись в траву рядом.

Когда я поворачиваюсь, он садится и награждает меня самым гневным взглядом на свете.

— Ты что творишь, черт возьми?

— Прости, — я потираю лицо, пытаясь собраться. Я тяжело дышу, и каждая клеточка моего тела тянется к нему, стремится к нему, жаждет, чтобы что-то случилось. — Прости. Я не…

— Ты не можешь так делать.

— Я же извинилась. Я не подумала, — я сглатываю и накрываю ладонью пылающую щеку. — Я не… я не осознавала, что ты…

— Чего ты не осознавала? Что я мужчина? — он напряжен, зол и раскраснелся не меньше, чем я.

— Конечно, я знаю, что ты мужчина. Но мужчины же разные. Они не все хотят… хотят… — я умолкаю, все еще переводя дыхание. Все еще сдерживая себя, чтобы не забраться на него и не потереться всем телом. — Я не осознавала, что ты думаешь обо мне в таком плане.

Мы долго смотрим друг на друга посреди мертвой травы, оба тяжело дышим, и воздух как будто сгущается.

— Прости, — бормочу я снова. — Я не хотела тебя дразнить.

Он не отвечает.

— Ты зол на меня?

Он испускает протяжный хриплый вздох.

— Нее. Все хорошо. Бывает. Ничего страшного.

Надеюсь, он говорит искренне, но я сомневаюсь.

Многие люди — и мужчины, и женщины — не считают секс чем-то серьезным. Это может быть просто средством скоротать время. Получить быстрое удовлетворение. Это может быть средством отплатить за защиту. Средством манипуляции. Товаром.

Но для Трэвиса секс что-то значит. Я это понимаю. Он не относится небрежно к таким вещам. В противном случае ему не было бы так неловко.

И я не хочу испортить наши отношения просто потому, что питаю к нему иррациональное влечение.

Я не собираюсь рисковать.

— Нам лучше отправляться в путь, — говорит он и слегка постанывает, когда поднимается на ноги.

Я тоже встаю.

— Еще раз извини за… И спасибо, что помогаешь мне.