Зов Оз-моры

– Перезрелая, поди?

– Менее двадцати годков.

– Задрал брехнёй! – хмыкнул Фёдор.

– Взапрок говорю.

– Перекстись!

– Вот те крест святой!

Фёдор задумался: «Вдруг не врёт? Всяко ведь бывает в жизни».

– Свадьба-то когда? Неужто на Малую Пречистую?

– Два дня осталось, а колготы страсть сколько! Ларчик для невесты хоть сделаем? Успеем? – спросил Денис.

– У меня готовый есть. Дам, коль у тебя свадьба. Снабди ковкой позатейливее – и дело с концом. Потом сочтёмся.

– Дружкой будешь?

– Вот это поворот!

Аким, который поначалу вдумчиво слушал разговор, наконец, вклинился в него:

– Выходит, потонула наша вмистяжная мечта, как грузило в омуте?

Денис пожал плечами.

– Не знаю. После свадьбы потолкуем. Через недельку.

– Ты, значит, будешь с девкой кувыркаться, а мы от страха трястись? – покачал головой Фёдор. – Ждать станем, кнутом Быков нам спины исполосует или по красивой мордовке подарит?

– Про вас я с ним не гутарил. Он не знает, что вы со мной ехать собирались.

– И на том спасибо, – улыбнулся ему столяр…

Ночью Денис почти не спал. Ум его враждовал с телом. Рассудок говорил: «Что ты творишь? Зачем тебе эта мордовка? Раз уж настропалился в Тонбов, уматывай, пока темно! Когда тебя хватятся, проедешь полпути. Не догонят».

Однако воображение не слушалось разума. Оно рисовало совсем не картины ратного поприща, а ладное тело Варвары, брачную ночь с ней. Ведь у Дениса давно не было женщины. Он старался пореже тратиться на гулящих девок, откладывал деньги на будущее.

Наутро стрельцы привезли на подводах тёс и брёвна. Вошли во двор, скинув свои грубые сермяжные кафтаны. Кузнеца они отыскали по стуку молота. Денис рано утром разжёг горн и теперь вместе с Акимом ковал для ларца ножки в виде утиных лапок – вроде тех, что болтались на поясах и ожерельях у мокшанок, которые привозили на козловский торг ягоды, грибы и дикий мёд. Бронзовые лапки были знаком Ине-нармонь – Великой птицы, прародительницы жизни. Из её яйца, по мокшанским поверьям, родился наш мир. Ларчик с такими ножками должен был понравиться Варваре.

Стрельцы начали выбирать место для свадебного пиршества. Кузница явно не подходила. Она была просторной, но неуютной, как дом погорельца. С закопчёнными стенами. С горном и двадцатипудовой наковальней посреди. С кучами железного хлама на земляном полу. Вовек не разберёшь!

Заглянули в избу, но и она была завалена.

– Сколько ж у тебя барахла! – хмыкнул один из стрельцов. – Здесь и мухам-то тесно, а нам каково будет?

Подумав, решили соорудить стол и скамьи во дворе, благо осень была необычайно тёплой. Даже ночью можно было сидеть на воздухе без кафтанов, в одних зипунах.

Подоспел Фёдор, притащил маленький дубовый сундучок, который предстояло отделать ковкой.

– По размеру самое то, – похвалил его Денис. – Да и дерево красивое, морёное.

– И льняным маслицем пропитанное. Ларчик на века!

Денис с Акимом продолжили работать возле горна, а Фёдор, войдя в роль дружки, решил покомандовать стрельцами. Но тот из них, что был за главного, гаркнул на столяра:

– Не колготись! Нам тут учителя не нужны. Плотничать умеем. Чай, не безрукие. Сами всё сгондобим.

На шум выглянул из кузницы Денис:

– Федька, прикупи лучше подарки для Варвары. Сам видишь, зашиваюсь. Вот тебе серебро.

– Что купить-то?

– Душегрею. Кику рогатую. Мыло. Румяна с белилами. Иголки с нитками. Зеркальце и гребень. Запомнишь?

Фёдор кивнул и тут же убежал. Стрелец, смотря ему во след, насмешливо сказал Денису:

– Благодари Путилу Борисовича! Не будь его слова, вовек бы ты такую свадьбу не сыграл.

– Какую «такую»? – поинтересовался Денис.

– Придёт всё тутошнее стрелецкое войско. Может, и сам голова объявится.

Утром накануне Рождества Пресвятой Богородицы Денисову невесту посадили на подводу вместе со свахой, которую выбрал Путила из числа стрелецких жён, и четырьмя стрельцами. К полудню прибыли на пепелище, которое чернело на месте её деревни.

Там Варвара расплела косу и засеменила к опушке, где в общей могиле покоились убитые татарами её родные и соседи. За лето могила заросла высокой травой. Варвара подошла к краю овражка и, стеная, начала просить души родных, чтобы они пришли назавтра в дом её жениха, сели за свадебный стол…

Затем Варвара поплелась к остову родительского дома. Он находился недалеко от могилы, на краю леса. Там она опять долго рыдала и вымаливала у покойных язычников благословение на христианский брак.

Варвара так устала, что повалилась на траву рядом с обгорелыми брёвнами и долго упиралась взглядом в ясное, равнодушное к её горю небо. Её подняли стрельцы и повезли назад, в Козлов. Там стрельчихи отвели её под руки в баню, отхлестали невестиным веником, натёрли ароматным маслом и облачили в ночную сорочку, в которой ей предстояло провести первую ночь с мужем…

Денис не поехал в Рязанщину к могилам родных: ларчик для Варвары надо было доделать. Он вторые сутки не выходил из кузницы и не обращал внимания даже на то, что творилось у него во дворе. А там было жарче, чем в знойные летние дни! Душистый пар змеился над котлами. Это стрелецкие жёны варили и тушили свадебные яства. С утра их мужья привезли хлебное вино, лук и репу, неощипанные тушки гусей и петухов, хлеб, бочки с солёными рыжиками и, кончено же, рыбу из Лесного Воронежа.

Ближе к вечеру Денис закончил отделывать сундучок воронёной ковкой. От недосыпа и усталости у него кружилась голова. Он сел отдохнуть в углу кузницы, не переставая любоваться ларчиком.

– Скажи, Аким, лепо ведь получилось? – спросил он.

– Было бы хоть три дня, ещё краше лапки б сварганили, – буркнул в ответ юноша, который тоже еле стоял на ногах.

– Покличь Фёдора! Он где-то во дворе крутится. Далече ходить не надо.

Подмастерье лениво поднялся со скамьи и пошёл во двор. Вскоре в кузницу вошёл столяр.

– Федя, – спросил его Денис. – Ты всё купил?

– Сказал уже! – удивился дружка. – Вчера ещё!

– Взапрел с ларцом, – признался Денис. – Ничего не помню.

– Купил шушпан. Белый, с красной оторочкой. Кичку с кумачовыми рогами… – начал перечислять Фёдор.

– Неси всё сюда.

Фёдор скоро вернулся, и они вместе стали наполнили ларец. Положили белила и румяна, зеркальце, гребешок, мыло, иголки с нитками и плёточку, как Путила велел. Пряники спрятали в сапожки.

– Ну вот, – выдохнул Денис. – Дойди до Быкова, отнеси подарки Варваре.

Утром в дом Дениса ввели молодую. В избе запахло восточными благовониями и чесноком: мешочек с его дольками сваха подвесила к поясу невесты, чтобы уберечь её от злых чар. Вздёрнутые носы кожаных сапожков выглядывали из-под подола целочницы – венчального льняного сарафана, знака девичьей невинности и печали расставания с ней. «Денясь!» – шёпотом произнесла она, увидев будущего мужа.

Следом два стрельца внесли сундук с приданым: Путила всё-таки позаботился, чтобы оно у Варвары было. Служилые открыли ларь. В нём лежало лоскутное одеяло, сшитое из клочков порванных в боях кафтанов.

Вскоре подоспели служки со свечами и отец Иаков – священник молодой, но уже достигший необъятной дородности. Фёдор поднёс ему чарку хлебного вина, угостил хлебом и сыром. Тот поднял серебряный крест и лениво благословил всех, кто был в избе.

«У Вари звёздочки на лбу зажглись!» – заахали гости. Это огоньки зажжённых свеч отразились в бисере, которым была усыпана её свадебная коруна.

Стрельчихи усадили молодых рядом и, держа между ними красный платок, велели прижаться друг к другу щеками. Варвара почувствовала тепло тела Дениса, а Денис – тепло Варвары. Обоим захотелось поскорее оказаться на брачном ложе, но до этого было ещё далеко.

Молодых обсыпали свежими шишечками хмеля, затем Варвару усадили на подводу. Обвешенная лисьими хвостами кляча вяло повезла невесту в церковь Покрова Пресвятой Богородицы. Денис, Фёдор, стрельцы и их жёны пошли пешком за телегой.

В притворе деревянного храма отец Иаков подвёл Дениса к Варваре, трижды благословил новобрачных и дал им свечи. После ектении они обменялись кольцами. Их окутали сладко пахнущий дым и звуки псалма. Тучный священник, ведя молодых к центру храма, пел тонким дрожащим голосом: «Жена твоя, яко лоза, плодовита в странах дому твоего…».

Перед аналоем поп Иаков взял молодых за руки, помазал им губы мёдом и спросил, имеет ли раб божий Дионисий произволение, благое и непринуждённое, взять себе в жёны рабу Божию Варвару. Денис, не колеблясь, ответил: «Имам, честный отче!» – и увидел надежду и облегчение в глазах невесты.

Когда настал черёд Варвары, она произнесла те же слова с трепетом, но тоже искренне. Денис почувствовал, что она рада супружеству, но всё же чего-то страшится.

«Небесный кузнец, скуй нам венец!» – запел отец Иаков, и на головы молодых возложили сиротские венцы без маковок, и они стали мужем и женой…

Брачное ложе приготовили за сенями, в холодной тесовой пристройке с крохотным окошком. Накануне бабы выгребли оттуда хлам, поставили по углам бочонки с зерном, оставили на одном из них шушпан, понёву и кику для Варвары, положили на пол тугие ржаные снопы, бросили поверх них старую перину…

Глава 6. Стилет у брачного ложа

Свадебный пир был в самом разгаре, когда к брачному ложу подвели молодых. Сваха сняла коруну с головы Варвары. Льняные локоны обтекли лицо новобрачной, и оно на вид удлинилось: щёки перестали выглядеть пухлыми. «Какая же пригожая у меня супруга!» – порадовался Денис.

Фёдор обошёл ложе с иконой, ударил по нему кнутом, чтобы прогнать чертей, и молодые остались наедине. Варвара с опаской посмотрела на Дениса и прошептала:

– Говорят, ты храбрый. Много татар убил. Не люблю татар.

– Всего трёх.

– Трёх? Неужто мало? Люблю храбрых. Уважаю храбрых.

– Ежели уважаешь, стяни с меня опарки.

Варвара покрылась мурашками, когда снимала с ног мужа сапожки: в одном из них она увидела кожаный мешочек с серебряными монетами, листьями подорожника и крохотным ножичком.

– Это зачем, Денясь? – спросила она.

– Так заведено. Возьми серебро. Потратишь на украшения и сласти.

– Если смерть, зачем сласти?

– Какая ещё смерть? – испугался Денис. – Ты что, больна?

– Нет. Убиваешь?

Денис в недоумении пожал плечами. Он не сразу вспомнил, что мокшане, говоря по-русски, путают настоящее и будущее время.

– Меня убиваешь? – вновь спросила Варвара.

– С чего ты взяла?

– Нож зачем? Нож зачем? – затряслась она. – Да, убиваешь! Если… если…

Варвара напряглась, но так и не вспомнила нужных слов и сказала по-мокшански:

– Мон стирьксшинц юмафтонь.

– Ты не чиста в девстве? – догадался Денис. – Невинность потеряла?

Она кивнула и повторила вопрос:

– Не убиваешь? Значит, позоришь!

– С чего ты решила?

– У вас презирают, ежели не чиста в девстве. Это у вас позор. Не как у нас.

Денис обнял жену. Волны мелкой дрожи шли по её телу. Он прижал её к себе, чтобы успокоить:

– Не трясись! Я ещё у Быкова догадался, что ты не целка… но я и такой тебе рад.