Беспощадный любовник

– По крайней мере, она получает десять долларов, – говорит низкий голос. – Ты обычно делаешь это бесплатно, Белла.

Неро Галло прислоняется к кухонным шкафам, засунув руки в карманы. Его темные волосы стали еще длиннее, чем в старшей школе, и свисают на лицо. Но они не скрывают синяк под его правым глазом или порез на губе.

И ни одна из этих ран не может испортить невероятную красоту его лица. На самом деле, они лишь подчеркивают ее.

Неро является доказательством извращенности вселенной. Никогда еще такой опасный объект не был упакован в такую привлекательную обертку. Он как ягода, такая яркая и сочная, что слюнки текут, лишь взглянув на нее. Но один укус тебя отравит.

Он ходячий секс в кадре Джеймса Дина. Все в нем, от его туманно-серых глаз до полных губ и высокомерия, рассчитано на то, чтобы заставить ваше сердце замереть в груди, а затем оживить, если он хотя бы взглянет на вас.

Настроение девушек полностью меняется, когда они видят его.

Белла вовсе не раздражена его насмешкой, она хихикает и прикусывает губу, как будто он флиртует с ней.

– Я не знала, что ты придешь, – говорит она.

– С чего бы тебе знать? – грубо говорит Неро.

У меня нет никакого интереса к разговору с Неро, и определенно нет никакого интереса к продолжению моего разговора с Пчелиными матками. Я должна найти своего брата. Прежде чем я успеваю уйти, Неро спрашивает:

– Это твой Транс Ам?

– Да, – говорю я.

– Это LE 77 года?

– Ага.

– Такая же, как у Берта Рейнольдса.

– Верно, – говорю я, невольно улыбаясь. Я не хочу улыбаться Неро. Я хотела бы держаться от него как можно дальше. Но он говорит об одной моей вещи, которую я действительно люблю.

Берт Рейнольдс водил ту же машину в фильме «Полицейский и бандит», за исключением того, что его машина была черной с золотым орлом на капоте, а моя – красной с гоночными полосами. Выцветшая и побитая до чертиков, но, на мой взгляд, все еще довольно крутая.

Белла понятия не имеет, о чем мы говорим. Она просто ненавидит, что мы с Неро вообще разговариваем. Ей нужно немедленно переключить внимание на себя.

– У меня Mercedes G-Wagon, – говорит она.

– У твоего папочки, должно быть, был хороший год, – говорит Неро, скривив полную верхнюю губу, еще более опухшую из-за синяка.

– Конечно, – воркует Белла.

– Слава богу, есть такие герои, как он, помогающие всем этим бедным миллиардерам прятать свои деньги, – говорю я.

Белла вертит головой, как змея, явно желая, чтобы я ушла или умерла, чтобы она могла остаться наедине с Неро.

– Пожалуйста, расскажи нам, как ты спасаешь мир, – шипит она, – Ты занимаешься заменой масла для сирот? Или ты все та же неудачница, какой была в старшей школе? Я очень надеюсь, что это не так, потому что, если ты все еще грязная маленькая идиотка, я действительно не знаю, как ты собираешься платить за мое платье, которое ты только что испортила.

Я смотрю на ее обтягивающее белое платье с тремя крошечными пятнышками спереди.

– Почему бы тебе не попробовать постирать его? – говорю я ей.

– Нельзя бросить платье за восемьсот долларов в стиральную машину, – говорит мне Белла. – Но ты этого не знаешь, потому что ты не стираешь свою одежду. И не моешься, по-видимому.

Она обнюхивает мою грязную майку и мои волосы, стянутые сзади испачканной банданой.

Мне становится стыдно, когда она так на меня смотрит. Я не знаю почему. Мне плевать на мнение Беллы. Но и с фактами спорить не могу: я бедная и выгляжу ужасно.

– Ты зря тратишь время, – скучающим тоном говорит Неро. – У нее нет восьмисот долларов.

– Боже, – хихикает Беатрис, – Леви действительно нужно нанять охрану для этих вечеринок. Чтобы держать мусор подальше отсюда.

– Ты уверена, что тебя пропустят? – тихо говорит Неро.

Он берет со стойки бутылку водки, делает несколько глотков и уходит от девушек. Он вообще не смотрит на меня, как будто даже забыл, что я здесь.

Пчелиные матки тоже забыли обо мне. Они задумчиво смотрят вслед Неро.

– Он такой мудак, – говорит Беатрис.

– Но он чертовски великолепен, – шепчет Белла низким и решительным голосом. Она смотрит на Неро так, словно он – сумка Биркин и туфли от Лабутена в одном флаконе.

Пока Белла поглощена похотью, я пользуюсь случаем, чтобы отправиться в противоположном направлении в поисках Вика. Не заметив его на первом этаже, я поднимаюсь по лестнице и заглядываю в комнаты, где люди либо трахаются, либо нюхают наркотики, либо играют в Grand Theft Auto.

Дом огромный, но ветхий. Это, очевидно, не первая вечеринка, которую он видит – деревянные конструкции выдолблены, стены полны случайных дыр. Судя по спальням, я предполагаю, что здесь живет несколько человек – скорее всего, одни парни. Гости представляют собой странную смесь светских лиц, таких как Белла, и гораздо более низших членов общества. Мне не нравится, что мой брат замешан в этой толпе.

В конце концов, я выслеживаю его на заднем дворе, где он играет в пинг-понг на открытом столе. Он настолько в хлам, что едва держит ракетку, при этом, вообще не касаясь мяча.

Я хватаю его сзади за футболку и начинаю оттягивать.

– Эй, какого черта! – кричит он.

– Мы уходим, – рычу я на него.

– Я не думаю, что он хочет уходить, – говорит мне Эндрю.

Я действительно презираю Эндрю. Он дерзкий маленький засранец, который любит одеваться и говорить как гангстер. Между тем его родители оба хирурги, и я знаю, что его уже приняли в Северо-Западный университет.

Его будущее в безопасности. Он может поиграть в плохого мальчика, а когда ему это надоест, он уплывет в колледж, оставив моего брата в канаве.

– Уйди с глаз моих, пока я не позвонила твоим родителям, – огрызаюсь я на него.

Он ухмыляется мне.

– Удачи с этим. Они сейчас на Арубе.

– Хорошо, – говорю я. – Я позвоню в полицию и заявлю на вас за употребление алкоголя в несовершеннолетнем возрасте.

– Ладно, ладно, иду, – хрипло говорит Вик. – Дай мне хотя бы забрать мою сумку.

Он выхватывает свой рюкзак из-под бильярдного стола, почти спотыкаясь о собственные ноги в этих нелепых кроссовках.

– Пошли, – говорю я, нетерпеливо таща его за собой.

Я тащу его через боковые ворота, не желая снова проходить через дом и рисковать еще одной встречей с Беллой.

Как только мы возвращаемся на тротуар, я немного расслабляюсь. Я злюсь на Вика за то, что он напился.

– Ты все равно пойдешь завтра на работу, – говорю я ему. – Я разбужу тебя в семь, и мне плевать, что у тебя похмелье.

– Я ненавижу это гребаное место, – жалуется Вик, шаркая следом за мной.

– О, тебе не нравится упаковывать продукты? – рявкаю я. – Тогда, может быть, тебе стоит взять себя в руки и получить надлежащее образование, чтобы не пришлось заниматься этим всю оставшуюся жизнь.

Я запихиваю его на пассажирское сиденье Транс Ам и захлопываю дверцу, чтобы закрыть его. Затем иду к водительской стороне.

– Ты не училась в колледже, – обиженно говорит Вик.

– Да, и посмотри на меня, – говорю я, указывая на свою грязную одежду. – Я буду работать в этой мастерской вечно.

Я отъезжаю от бордюра. Вик прислонился головой к окну.

– Я думал, тебе нравится…– говорит он.

– Мне нравятся автомобили. Мне не нравится менять людям масло и чинить их дерьмо, а потом слышать, как они ворчат и жалуются на цену.

Я поворачиваю на Гёте, еду медленно, потому что уже поздно и улица не очень хорошо освещена.

И тем не менее, Вик начинает выглядеть немного позеленевшим.

– Притормози, – говорит он. – Меня может стошнить.

– Подожди секунду. Я не могу остановиться прямо…

– Тормози! – кричит он, сильно дергая руль.

– Что за черт! – кричу я, снова резко дергая руль, прежде чем мы врежемся в машины, выстроившиеся вдоль обочины. Прежде чем я нахожу подходящее место для остановки, в зеркале заднего вида вспыхивают красные и синие огни. Я слышу короткий вой сирены.

– БЛЯДЬ! – я стону, сворачивая на обочину.

Вик открывает дверь, высовываясь наружу, чтобы его вырвало на улице.

– Соберись, – бормочу я ему.

Прежде чем я успеваю что-либо сделать, офицер выходит из своей машины и стучит в мое окно, светя фонариком мне в лицо.

Я опускаю стекло, моргая и пытаясь достаточно смочить пересохший рот, чтобы заговорить.

– Вы сегодня выпивали? – спрашивает офицер.

– Нет, – отвечаю я ему. – Извините, мой брат болен…

Вместо этого полицейский переводит фонарь на Вика, освещая его налитые кровью глаза и забрызганную рвотой футболку.

– Выйдите из машины, – говорит офицер Вику.

– Это правда…

– Вон из машины! – снова рявкает он.

Вик открывает дверь и вываливается наружу, пытаясь избежать рвоты. Его нога цепляется за рюкзак, вытаскивая его на улицу.

Офицер заставляет его положить руки на крышу моей машины.

– У вас есть при себе оружие? – говорит он, обыскивая Вика.

– Нет, – говорит мой брат, качая головой.

Я тоже вышла из машины, но остаюсь на своей стороне.

– Я просто везу его домой, офицер, – говорю я.

Полицейский делает паузу, его рука лежит на внешней стороне ноги Вика.

– Что у тебя в кармане, парень? – говорит он.

– Ничего, – глупо отвечает Вик.

Полицейский лезет в джинсы Вика и вытаскивает небольшой пакетик. Мой желудок опускается до кончиков пальцев ног. В упаковке две таблетки.

– Что это? – говорит полицейский.

– Не знаю, – говорит Вик. – Это не мое.

– Оставайся на месте, – приказывает полицейский. Он берет рюкзак Вика и начинает в нем копаться. Через минуту он вытаскивает пакет для сэндвичей, набитый как минимум сотней таких же таблеток.

– Дай угадаю, – говорит он. – Это тоже не твое.

Прежде чем Вик успевает ответить, я выпаливаю:

– Это мое!

Дерьмо, дерьмо, дерьмо. Что я делаю?!

Офицер смотрит на меня, приподняв бровь. Он высокий и подтянутый, с квадратной челюстью и ярко-голубыми глазами.

– Вы в этом уверены? – спокойно спрашивает он. – Здесь много продукта. Гораздо больше, чем для личного использования. Вы имеете дело с владением с целью распространения.

Я потею, и мое сердце бешено колотится. Это чертовски большая проблема. Но это будет моя проблема, а не Вика. Я не могу позволить ему так разрушить свою жизнь.

– Это мое, – твердо говорю я. – Все это мое.

Вик смотрит то на меня, то на копа, такой пьяный и напуганный, что понятия не имеет, что делать. Я смотрю ему в глаза и слегка качаю головой, говоря, чтобы он держал рот на замке.

– Возвращайся в машину, парень, – говорит полицейский Вику.

Вик забирается обратно на пассажирское сиденье. Офицер захлопывает дверь, закрывая его внутри. Затем он обращает свое внимание на меня.

– Как вас зовут, мисс? – спрашивает он.

– Камилла Ривьера, – говорю я, тяжело сглатывая.

– Офицер Шульц, – говорит он, указывая на свой значок. – Подойдите сюда, Камилла.

Я обхожу машину, так что мы оба стоим в свете фар.

Подойдя поближе к полицейскому, я понимаю, что он моложе, чем я думала, – наверное, ему всего около тридцати или максимум тридцати пяти. У него коротко подстриженные светлые волосы, вьющиеся по бокам, и загорелое лицо. Его униформа сильно накрахмалена.