(Брак)ованные

Глава 7. Мирослав

Знал бы, что после обеда в приемной меня встретит разъяренная фурия, не стал бы возвращаться совсем и отправил бы за Ксенией водителя. Она вихрем носилась вокруг своего стола, нахмурив брови и поджав губы. Зрелище, конечно, удивительное, но не совсем приятное, особенно когда Савельева испепеляет меня взглядом. В последнее время Ксения само спокойствие, привычно не язвит и терпеливо задерживается, если того требует ситуация. Теперь же она с трудом контролирует себя, чтобы не расцарапать мне лицо.

В этот момент кажется, что все идет прахом. Оно и так катилось с горы с запредельной скоростью, когда сестра в лоб заявила о желании познакомиться с моей женой, а дед разошелся затяжной тирадой о моей безответственности и бессовестности и потребовал представить супругу уже в выходные. Никаких поздравлений — он требовал досмотра, чтобы оценить, достаточно ли аристократичную особу я выбрал в спутницы жизни или «женился на одной из своих шлюх, чтобы мог заткнуть ее деньгами». В тот момент родственник не знал, насколько близок к жестокой, но правде, только Савельева шлюхой не была.

Заваливаюсь домой и шарю по карманам в поисках трезвонящего телефона. Кому-то я понадобился на ночь глядя. Вздыхаю и закрываю дверь. Дела не ждут даже вечером. Наверное, Самарин решил объявиться раньше завтрашнего утра, так что придется ехать к нему. Сажусь на банкетку в коридоре и хмурюсь недоверчиво. Ольга. Надо же, сама звонит. Неужели осознала, что вела себя отвратительно, и решила извиниться?

— Привет, — отвечаю и слышу детский визг в трубке. Малышня играет, и я улыбаюсь: жаль, что не получилось провести больше времени с ними вчера.

— Привет, Мир, не занят? — подступается милым голоском, снова превращаясь в мою мудрую сестру, от которой вчера не было и следа.

— Нет, говори. Что-то случилось?

— Всегда что-то случается, — слышу, как она улыбается. — Вы вчера так быстро уехали… у вас все хорошо?

Вопрос застает меня врасплох. Значит, все-таки поняла, что наговорила лишнего? Сердце расслабленно разжимается, а с души падает камень. Все же вчера все были на нервах и сделали то, чем теперь не гордятся. Надеюсь, до деда тоже дойдет.

— Да, вполне, — киваю, понимая, что ни черта не знаю, как там Ксения. У нас был уговор на один вечер, сегодня ее самочувствием я не интересовался — лишнее это. Если Савельевой что-то не нравится, она обязательно дает мне знать.

Усмехаюсь, вспоминая, как заказал новую мебель в приемную, а Ксения вытребовала старый стол назад, потому что «только там все ящички удобно расположены, а этот для извращенцев, которые на работе под столом телефон прячут от начальства, а не занимаются делом». Он и сейчас стоит, ни капли не сочетаясь с остальными шкафчиками, зато Савельева довольна. А мне, по большому счету, плевать: лишь бы работу выполняла идеально, чем, собственно, Ксения и занимается. Ни разу не подвела пока что.

— Просто… — она вздыхает и замолкает, будто собирается с духом или решается, говорить или нет. — Не знаю, стоит ли мне в это лезть…

— Не тяни, раз начала. Ты насчет вчерашнего? — помогаю решиться, а то Ольга до последнего будет юлить.

— Что? Нет.

— Я думал, ты звонишь объясниться за свою резкость прошлым вечером, — увожу разговор в нужное мне русло. — Что на тебя вчера нашло? — давлю, едва ли не требуя ответа. Знаю, что поддастся: не в природе Ольги спорить.

— Ксения, зайдите ко мне, — слышу требовательное. Меняю сапоги на туфли и иду будто на казнь: все хочу повернуть назад, сбежать и позвонить Евсееву, чтобы не видеть пристального взгляда, прожигающего насквозь, и не робеть перед потоком вопросов, которые всегда вводят меня пусть и не в долгий, но ступор, потому что слова босса почти всегда звучат как обвинения.

— Что-то нужно распечатать или найти? — вкрадчиво спрашиваю. Евсеев восседает в кресле генерального, только вид у него совершенно нерадостный. Брови сведены к переносице, на лбу залегла складка, портящая мужественное лицо. Плечи напряжены, а рука выстукивает дробь ручкой по столу.

— Нет, смотри, — он кладет на край стола с моей стороны документ.

— Что это? — бегло пробегаюсь по бумаге взглядом. Суд, оспаривание договора дарения, признать ничтожной в связи с незаконностью соглашения. Чего? Взгляд наконец возвращается к имени. Это же… — Ваша сестра?..

— Там же все написано, — бросает раздраженно. Вот и яблоко раздора в крепкой семье Евсеевых. Мирослав опускает голову на сжатые на столе кулаки и обессиленно мычит. — Я только не понимаю, зачем ей это.

— Вы не звонили ей? — спрашиваю вкрадчиво. Босс подавлен, и теперь я отчетливо вижу, как его морально размазало. С предательством всегда тяжело справиться, а когда оно из семьи, то почти невозможно. Неосознанно тянусь рукой, чтобы утешить, пригладить волосы и просто по-человечески поддержать, но останавливаюсь на полпути и прячу ладонь за спину. Нельзя, он же начальник. «Но еще и человек», — эхом стучит сердце, которое я бесцеремонно затыкаю, отказываясь слушать.

— Говорит, что настроена выиграть дело, — бурчит сдавленно. Евсееву нужна пара секунд, чтобы прийти в себя. Он резко выпрямляется, оценивает меня, думая, насколько сильно раскис передо мной, и, убедившись, кивает согласно. — Позвал я вас не за тем, чтобы душу изливать. В общем, чтобы выиграть дело нужно слишком сильно стараться. И простым штампом уже не отделаешься, нужно будет доказать, что у нас настоящие чувства, а не просто прихоть деда и договорной брак. На это я не могу просить вас согласиться. В конце концов, процесс может затянуться на годы, так что…

— Только обещай не ржать, ладно? — переступаю с ноги на ногу. Была не была. — И лучше сядь.

Артем смотрит с сомнением, явно жалея, что предложил свободные уши для моих бед, но все же садится, прихватив чайник, в который отцедился кофе. Разливает его по кружкам и бросает в свою три ложки сахара.

— Давай уже, а то я на пары раньше уйду, чем ты решишься.

— Ну, в общем, так получилось, что мы с моим боссом поженились, — выставляю указательные пальцы, призывая брата молчать и не перебивать, хотя тот и не сможет: занят подбиранием челюсти с пола. — Это нужно было для дела, не смотри так. Ну и в общем дело труба, там появились сложности, и теперь он предлагает развестись.

— А ты в него влюбилась, что ли? — туго соображает брат и трет кулаком подбородок.

— Фу, нет, конечно! — возмущаюсь и вздрагиваю: пусть этот красивый тиран достается кому-нибудь другому, мне бы кого поспокойнее. — Мне просто кажется, что так от нашего соглашения выиграю только я. А ведь оно задумывалось как взаимовыгодное.

— Ну так и в чем проблема? — выгибает брови и сверлит меня взглядом. — В соглашении же есть результаты, к которым вы должны прийти?

— Ага, — киваю. — Только есть еще одно но: я не знаю, смогу ли вынести все, что произойдет, если предложу ему не разводиться. Его семейство меня со свету сживет.

— Не вижу в этом минусов: квартира мне достанется. Ты ж аренду наперед платишь, — гогочет Артем, запихивая в себя четвертый по счету кекс. — Слушай, если серьезно, то ты ведь и в первый раз согласилась, зная, что там за семейка. А раз уж ввязалась в дело, то нужно доводить его до конца и нести ответственность, — поражает мудростью речи брат, и теперь удивляюсь я.

— Откуда в тебе ума столько? — спрашиваю из любопытства.

— Да там девчонку одну на лед выкатил, чтобы побесить, а в нее жиробас въехал, так она руку ушибла, теперь ходит скулит по универу, а я ей таблетки вожу. В общем, несу ответственность.

— Понравилась тебе?

— Пойдет, — отмахивается Артем, и тут я обхожусь без дополнительных вопросов. Надо будет — расскажет. Да и у самой пока есть куда более важное дело.

«Я не хочу с вами разводиться, Мирослав Станиславович», — смешно от формулировки. Губы тянутся в улыбке. Как же нелепо выйдет: выкаю и брак сохранить хочу.

«Мирослав, мы не должны разводиться», — так прибьет за панибратство. Зыркнет — и все мои «должны — не должны» сгорят синим пламенем, встретившись с простым мужским «Я так решил».

«Я думаю, нам не стоит разводиться», — вот, без имен, еще и с собственной оценкой. Придраться не к чему. Я подумала, а ты решай. Нет, нельзя, снова бразды правления ему отдаю. А он и так галопом по семейной жизни несется.

«Еще два месяца, Мирослав Станиславович, может, повременим?» — просто, но совершенно неубедительно. Нужно действовать радикально: сразу все карты на стол.

«Мы не будем разводиться, а будем спасать вашу компанию, Мирослав Станиславович!» — для убедительности даже топаю ногой, будто все это не в моих мыслях происходит.

Машина плавно тормозит у шлагбаума, иду навстречу — Евсеев в это время выходит и открывает дверь. Поражаюсь галантности этого мужчины: даже с подчиненной не забывает о приличиях. Начинаю завидовать его избраннице: таких мужиков точно больше не найдешь. Цокаю и отнекиваюсь от мыслей — слишком часто думаю о боссе вне работы. Обещала же себе больше этого не делать и продержалась… ни черта не продержалась.

— Доброе утро, Мирослав Станиславович, — улыбаюсь приветливо, но Евсеев не разделяет моей радости, он серьезен и собран, как всегда, хоть на щеках красуется отросшая щетина, а во взгляде бесконечная тоска. Но от решения не отступает: намерен освободить меня от уз брака и лишить себя всего, к чему долго и упорно шел.

— Доброе, Ксения, — кивает и, дождавшись, пока я пристегнусь, трогается в направлении суда.

Молчание давит, даже радио, похрипев для приличия, затихает под мрачным настроением Евсеева, и мы едем в суровой тишине, в которой даже дышать страшно. Рассматриваю приборную панель, подсвеченные кнопки и переключатели, лишь бы отвлечься и не думать о том, что собираюсь сделать. В тишине едем недолго: боссу кто-то трезвонит, он раздает указания, и я расслабленно прикрываю глаза, радуясь, что гнев обрушивается не на меня. Как мало, оказывается, в жизни надо: чтобы начальник не зудел над ухом и не указывал, что и как делать.

Она сначала напрягается, но после ловит мои эмоции, которые хлещут через край, и на несколько мгновений отзывается — радуется вместе со мной, сжимает ладони на плечах сильнее, сминая ткань пальто, и я ловлю себя на мысли, что не хочу ее отпускать. Вот такая женщина мне нужна рядом. Которая поддержит в нужный момент и не даст совершить фатальную ошибку. Только сейчас за стервозностью своей помощницы разглядываю не расчетливую занозу, что влезла в мой кошелек, а просто сильную женщину, зрелую и уверенную в себе. Такую, о которой мечтает каждый мужчина.

Обнимаю ее искренне, опуская на землю, в голове куча глупых слов, которыми хочется ее осыпать, но останавливаюсь на коротком «Спасибо», куда вся благодарность вложена. Не физическая, разумеется, душевная. Для Савельевой мне теперь никаких дополнительных нулей не жалко — холдинг заполучу и еще больше заработаю, так что пока на хорошее дело можно и потратиться.

— Пожалуйста, Мирослав Станиславович, — тихо произносит и первой отстраняется, осторожно выбираясь из моих рук. Не могу ее удерживать — отпускаю и выпрямляюсь, прокашливаясь. — Не хочу в скором времени искать новую работу, — улыбается и отходит на безопасное расстояние, чтобы я больше свои лапищи к ней не тянул.