Кейт

24

Позже тем же вечером Стил позвонил мне. Я схватила куски холодной пиццы, которые только что стащила из холодильника, и сказала ребятам, что иду в свою комнату. Как бы мне ни нравилось проводить весь день с Арчером и Коди, я хотела поговорить со Стилом наедине.

— Привет, — пробормотала я, отвечая на его звонок по пути в свою комнату. — Я думала, что смогу услышать о тебе раньше, чем сейчас.

Его тяжелый вздох раздался в трубке.

— Мне очень жаль, Чертовка, — его голос был густым, а слова слегка невнятными. — Я хотел позвонить... Ты — все, о чем я могу думать.

Я закрыла за собой дверь спальни и подошла к своей кровати.

— Макс... ты пьян?

Он зевнул.

— Да. Очень пьян. Я же говорил тебе, что буду.

Мое сердце болело за него. Эти выходные с его родителями были явно болезненными, и я очень хотела быть там.

— Стил... — я прервалась со вздохом разочарования и опустилась на кровать. — Могу я спросить тебя кое о чем?

Он икнул.

— Ты можешь спросить меня о чем угодно, красавица.

— Почему твои родители никогда не приходили в больницу? Ты чуть не умер, Макс, а они даже не пришли навестить тебя, — я тяжело сглотнула, понимая, что ковыряюсь в открытой ране. Но я хотела понять его лучше. Я хотела знать, что произошло между Стилом и его родителями, что они так мало заботятся о нем, потому что я не могла представить, как это вообще возможно, когда я люблю его так сильно, что мне больно.

Стил издал небольшой стон, и я представила, как он проводит рукой по лицу.

— Короткий ответ? Они плохие люди. Вот почему я не хочу, чтобы ты с ними встречалась, Чертовка. Может быть, они не настолько плохи, чтобы заслужить пулю в голову и поездку к Бенни... но я не хочу, чтобы они были в нашей жизни.

В нашей жизни.

Печаль пронеслась во мне от горечи в его тоне, но я поняла. Видимо, никому из нас не повезло с родителями. Может быть, именно поэтому мы так хорошо подходим друг другу.

— Могу я сыграть для тебя? — спросил Стил, меняя тему. — Мой отец пытался заставить меня играть на мемориале раньше, и я сказал ему, чтобы он шел на хуй. Но Рейчел любила, когда я играл для нее... Можно я сыграю для тебя сегодня вечером?

— Конечно, можешь, — прошептала я, устраиваясь поудобнее на подушках, чтобы послушать.

Возникла короткая пауза, я представила, как он добирается до пианино, затем он снова икнул и застонал.

— Смешивать вино и крепкие напитки, вероятно, было плохой идеей, — пробормотал он, почти про себя. — А может, это была полбутылка текилы. Что-то в этом роде. Эх, в любом случае. Я в холле отеля, — сказал он мне с коротким смешком. — Видимо, мне все равно, кто еще слышит мою игру, лишь бы я играл для тебя.

Когда он начал играть, я задохнулась и прикусила губу.

— Макс... — простонала я. — Я знаю эту мелодию.

Он издал небольшой смешок, его дыхание было тяжелым, словно он пытался удержать телефон между плечом и ухом, пока играл. Очевидно, пьянство не повлияло на его координацию.

— Я надеюсь на это, — пробормотал он в ответ. — Я все же закончил ее писать. Даже дал ей название... впервые я назвал одну из своих песен. Обычно их называла Рейчел.

У меня защемило в груди от печали и боли в его голосе, когда он говорил о своей умершей сестре. Неудивительно, почему он сделал татуировку на спине, чтобы почтить ее память.

— Так как эта называется? — мягко спросила я, обхватывая себя руками, как будто хотела его обнять.

Он коротко рассмеялся.

— Освобождение.

Я рассмеялась.

— Серьезно?

Я услышала усмешку в его голосе, когда он ответил.

— Абсолютно. Я не смог бы придумать лучшего названия, чтобы отразить эмоции, стоящие за этим произведением, даже если бы попытался.

Я ухмыльнулась, как идиотка, глядя на свой пустой потолок. Я хранила приятные воспоминания о том, как меня освободило, когда он впервые сыграл мне эту мелодию по телефону.

Но в этот раз я просто лежала и слушала, впитывая каждую ноту, каждое нажатие клавиши, каждую грубую эмоцию, которую Стил вложил в свою музыку так, как я никогда раньше не слышала.

Однако через мгновение спокойствие музыки Стила прервали сердитые мужские голоса, и песня резко оборвалась, так как телефонная линия затрещала, словно он только что уронил свой телефон.

Я в панике села. Я напрягла уши, чтобы расслышать, что кричат, но не могла разобрать слов. Все, что я могла слышать, это повышенные голоса по крайней мере двух мужчин, а затем женский крик.

Блядь. Блядь. Макс был в беде.

— Макс! — крикнула я, несмотря на то, что это было бесполезно, когда он явно больше не держал в руках свой телефон. — Стил! Эй, что происходит? Макс!

Секунду спустя линия снова затрещала, и до моих ушей донесся тяжелый вздох, за которым последовало пробормотанное Стилом ругательство.

— Прости, Чертовка, — пробормотал он со стоном. — Видимо, моему отцу нужен был урок хороших манер.

Холодная тревога, смешанная с облегчением, овладела мной. Это было не покушение, только его отец. Чтоб меня.

— Что случилось? — спросила я придушенным шепотом, мой пульс все еще бился.

Стил издал шипящий звук, как будто поранился.

— Я вырубил его задницу, — пробормотал он. — Если это не послужит сигналом, что я покончил с этой семьей, то я не знаю, что послужит.

Вот дерьмо. Голос Стила практически сочился ядом и отчаянием, как будто он с трудом мог поверить, что его наконец-то завели так далеко. Ему было чертовски больно, и я должна была быть рядом с ним.

— Возвращайся домой, Макс, — прошептала я, мой голос захлебывался, а слезы, вызванные его болью, текли по моим щекам. — Вернись домой к нам, пожалуйста.

— Да, — сказал он на очередном тяжелом вздохе, как будто вся тяжесть проклятого мира легла на его плечи. — Да, я уезжаю сейчас. Я буду дома к утру, Чертовка.

Облегчение, которое принесли мне его слова, было ошеломляющим. Если бы я не сидела, я бы упала.

— Я люблю тебя, Макс, — сказала я ему, мой голос был твердым, а слова искренними. — Я чертовски люблю тебя. Возвращайся домой в безопасности.

— Вернусь, Чертовка, — пробормотал он, его дыхание было затруднено, и я догадалась, что он поднимается обратно в свой номер. — Я люблю тебя еще больше.

С этим заявлением звонок оборвался. Скорее всего, он только что вошел в лифт, но это не имело значения. Он возвращался домой, и он любил меня. Это было все, что имело значение.

***

После телефонного разговора со Стилом я не могла уснуть. После слишком долгого ворочания в своей большой пустой кровати я сдалась и снова вылезла из нее. Я больше не могла спать одна, и я обманывала себя, думая иначе.

Обхватив себя руками, я прошла по коридору и проверила комнаты Коди и Арчера, обнаружив, что они пусты. Любопытно — ведь было уже далеко за полночь — я отправилась на их поиски.

Первым местом, которое я проверила, был спортзал. Конечно же, Арчер был там, и там играла его музыка, пока он осыпал ударами свой тренировочный манекен BOB. Через неделю после нашей — свадьбы — у него предстоял еще один большой бой, если, конечно, мы все доживем до него. Не было ничего удивительного в том, что он втиснулся в тренировку поздно вечером.

— Кейт, — гаркнул он, заметив меня. — Ты в порядке? Что случилось? — он поднял переднюю часть футболки, чтобы вытереть пот с лица, и я изо всех сил старалась не захлебнуться слюной.

— Я в порядке, — ответила я с улыбкой. — Просто не могла уснуть. Но я не буду тебе мешать. Продолжай.

Он на мгновение обеспокоенно нахмурился, затем кивнул.

— Коди в офисе, если ты его ищешь.

Я ободряюще улыбнулась ему.

— Круто, я найду его, — я кивнула его тренировочному манекену. — Продолжай работать, ты должен выиграть этот бой, если хочешь снова посадить меня на цепь.

Челюсть Арчера упала.

— Что? Принцесса, это же через три недели! Ты же не серьезно.

Я рассмеялась и вышла из зала, не ответив ему. Я определенно не была серьезной, но ему не нужно было этого знать. Было слишком весело шутить с ним.

Когда я в последний раз переступала порог «офиса», я думала, что он принадлежит моему отцу. Я думала, что он владеет этим домом, а мальчики просто нахлебники его богатства. Теперь я поняла, что все было наоборот, и парни практически стерли те минимальные следы Сэмюэля Дэнверса, которые остались здесь.

И на том спасибо.

Свет был включен, и я обнаружила, что Коди сидит в кожаном офисном кресле без футболки и разговаривает по гарнитуре.

Подожди-ка.

Коди говорил в гарнитуру по-японски, а его ноутбук стоял перед ним на столе.

Я остановилась в дверях и потрясенно смотрела на него, пока он бегло говорил по-японски с тем, кто был на другой линии. Когда он заметил меня, его губы растянулись в улыбке, но он не отступил от своих слов.

Вместо этого он ткнул в мою сторону пальцем, приглашая подойти ближе, пока слушал, что ему ответят по гарнитуре.

Заинтригованная, я прошла по шикарному персидскому ковру к углу его стола. Он похлопал по столешнице тяжелого дубового стола рядом со своим ноутбуком, словно хотел, чтобы я села прямо туда.

Волнение пронзило меня, и я сделала то, что он указал. Я втянула воздух и напряглась, когда холодное дерево коснулось моих голых бедер.

Коди усмехнулся, затем что-то нажал на своем ноутбуке, после чего быстро затараторил еще несколько иностранных слов тому, с кем он разговаривал. Быстрый взгляд на его экран показал мне трех человек в конференц-связи с ним, один из которых был одет в строгий костюм, а двое других — в спортивную одежду. Окошко Коди на экране было пустое, и я поняла, что он только что отключил свою видеосвязь.

Мои глаза расширились, и он сел вперед в своем кресле, его руки потянулись к моим бедрам. Я напряглась, готовая оттолкнуть его, но он только покачал головой и приложил палец к губам, приказывая мне замолчать.

Ух. Черт. Его камера была выключена, но микрофон — нет. О чем я только думала, так легко откликнувшись на это прикосновение его пальца? Конечно, он замышлял что-то нехорошее. Он всегда был в духе.

Чертов Коди.

И все же я не могла сказать гребаному Коди «нет». Никогда. Поэтому, когда он подцепил пальцами края моих трусиков, я послушно приподняла задницу, чтобы он снял их с моих ног.

Он продолжил разговор с японцами на экране. Он болтал так, словно это был его родной язык, и при этом раздвинул мои колени и долго смотрел на мою изнывающую от желания киску.

Его глаза вспыхнули, и он прикусил губу. Его взгляд встретился с моим, когда его пальцы раздвинули меня и нашли мой клитор. У меня вырвался стон, и он быстро поднес палец к губам, чтобы напомнить мне, что я должна молчать.

Я зажала рот, проглотив хныканье, а затем внутренне закричала, когда он облизал свой палец. Он вернул его к моей пульсирующей сердцевине, толкаясь в меня с тихим выдохом, пока он смеялся над чем-то в своем телефонном разговоре.

Я наморщила лоб, и мое тело задрожало, когда он ввел в меня второй палец. Он играл, пока болтал, но его пристальный взгляд, устремленный на меня, недвусмысленно говорил мне, что я не должна шуметь. Это само по себе доводило меня до исступления не меньше, чем то, как он вводил в меня пальцы.