Дневник плохого парня

РОАРК

— Разве не прекрасное зрелище? — спрашивает Фостер, стоя рядом со мной и облокачиваясь на ограду.

После двух часов чистки загонов и погони за курами — не просите меня рассказывать об этом дерьме в красках — я с упоением наблюдаю за тем, как Саттон объезжает лошадей с Джошем.

Кто такой Джош? О, это тренер Саттон по верховой езде, с которым у нее, судя по всему, очень неплохое взаимодействие. Каждый раз, когда он кидает комплимент в ее сторону, она одаривает его ослепительной улыбкой из-под полей своей белой шляпы. И я, ваш покорный слуга, едва сдерживаюсь, чтобы не свернуть шею этому Джошу, когда тот в очередной раз громогласно заявляет Саттон, о том, как шикарно она выглядит.

Потому что она действительно чертовски хорошо выглядит. Просто охренительно.

Фостер с гордостью наблюдает за тем, насколько обучены его скакуны и насколько умело обращается с ними его дочурка.

Джош стоит посреди загона, время от времени давая указания, на его голове дурацкая черная шляпа и клетчатая рубашка, которая выглядит на нем нелепо.

И я стою здесь, жалкий придурок, зациклившийся на двух вещах: на том, как подпрыгивают сиськи Саттон в черной футболке, и как ее бедра покачиваются вверх-вниз на лошади.

Член полностью эрегирован, я прислонился к ограде, пуская слюни. Кто бы мог подумать, что тренировка лошади может выглядеть так горячо? Клянусь Сатаной, каждый раз, когда она смотрит в мою сторону, она точно знает, что делает со мной. Мучительно двигает бедрами, выпячивая грудь, этот смех, эта улыбка. Это как проклятый кинжал в моем животе, поворачивающийся снова и снова.

— Она очень проницательна, — отвечаю, не зная, что еще сказать Фостеру, чтобы не попасть в неприятности. Потому что уверен, что, если скажу что-то вроде: я надеюсь, что сиськи вашей дочери выскочат из этой рубашки — не совсем уместно.

Мы провели утро, работая на ранчо, подготовили кое-что для лагеря, домики и препятствия, а сейчас, после обеда, готовимся отправиться в долгую прогулку верхом на лошадях. Предполагается, что поездка вдоль хребта должна поразить своей красотой, но все, о чем я могу думать, это о том, как мне придется сесть на одного из этих зверей и не выглядеть при этом дураком перед Саттон.

Фостер хватает меня за плечо и слегка встряхивает.

— Ты выглядишь взволнованным. Не беспокойся о поездке. Будет весело.

Взволнован — да. Сексуально неудовлетворенный, определенно. Отчаянно хочу выпить и покурить, сто процентов.

— Никогда не ездил на лошади. Не особо нервничаю, но не хочу выглядеть придурком, понимаешь?

Фостер засмеялся.

— Да, у нас есть гордость, которую мы должны сохранить.

— Определенно.

Я ожидал, что Фостер надерет мне задницу за то, как я вчера приехал, но он этого не сделал. И я чувствую себя таким жалким и пристыженным.

— Не волнуйся, я подобрал тебе самую спокойную и милую кобылу. Ее зовут Грэмми (прим. пер.: Grammy — бабуля), я уверен, что вы поладите.

— Грэмми, серьезно? Какого она цвета?

— Черного.

Я киваю в знак благодарности.

— Как и моя душа. Мы отлично поладим.

— Заканчиваем? — кричит Фостер.

— Ага, — отвечает Саттон, останавливая лошадь.

Она перебрасывает волосы через плечо, и, к своему ужасу, я наблюдаю, как Джош протягивает руки и хватает ее за талию, опуская на землю. Я выпрямляюсь, волосы на затылке встают дыбом. Они стоят несколько секунд, разговаривая, его руки лежат на ее бедрах. Моя хватка на ограждении, становится смертоносной, пока я считаю секунды, которые они проводят в таком положении.

Что, черт возьми, они обсуждают?

Между ними что-то было?

Поэтому Саттон так спокойна со мной, потому что она знала, что увидит этого парня?

Запрокинув голову назад, она смеется, а затем гладит Джоша по груди, и я почти прорываюсь через ограждение, словно торнадо, и бросаюсь к Джошу, готовый подкосить его колени куском забора.

Наконец они расходятся, и беззаботная Саттон идет к нам, засунув руки в задние карманы, с широкой улыбкой на лице.

— Это было очень весело. Не могу вспомнить, когда делала это в последний раз. Леди очень спокойная лошадь. Джош проделал отличную работу.

Еб*ный Джош.

— Джош стал отличным помощником на ранчо, он прекрасно заботится о лошадях, пока меня нет. Он замечательный, — отвечает Фостер, а затем хлопает в ладоши. — Готовы прокатиться вдоль хребта?

— Не могу дождаться. — Саттон бросает на меня взгляд. — Ты собираешься вернуться в дом?

— Нет. Я поеду с вами.

На ее губах заиграла улыбка.

— Ты раньше ездил верхом на лошади?

— Нет, но я уверен, что быстро полажу с Грэмми.

— Ты посадишь его на Грэмми?

Саттон смотрит на отца. Почему она так на него смотрит? Что они знают такого, чего не знаю я?

— Она очень послушна.

— Она также очень упряма, — возражает Саттон.

— С ним все будет в порядке, правда, Роарк? — с усмешкой спрашивает Фостер.

Мне не нравится слово «язвительный», но я не собираюсь ссориться из-за этого, поэтому держусь уверенно.

— О чем говорим? — спрашивает Джош, игриво натыкаясь на Саттон, которая одаривает его еще одной великолепной улыбкой.

Я, бл*дь, сорвусь, если она еще раз это сделает.

— Мы собираемся прокатиться вдоль хребта, хочешь присоединиться? — спрашивает Саттон.

— Ему что, нечем заняться? — спрашиваю я, слова срываются с моих губ, прежде чем я успеваю их остановить. Все поворачиваются ко мне, и наступает момент охренения, поэтому я быстро пытаюсь исправить положение. — Я имею в виду, может тебе нужно что-то сделать перед отъездом? Я могу помочь.

— Это было бы круто, — отвечает Джош, веселый ублюдок, каким он и является. — Ты можешь прибрать загон, а я оседлаю лошадей вместе с Фостером. Как тебе такой вариант?

Этот вариант звучит так, будто я только что нашел дерьмовое занятие.

— Да, конечно, — бормочу, отходя к тачке и лопате, пока все остальные направляются к сараю для снастей.

Почему это стало моей жизнью? Не так давно я был в городе, хорошо проводил время в ночных клубах, тусовался со своими парнями, был квалифицированным специалистом. Все это прекратилось, когда в моей жизни появилась эта миниатюрная секс-бомба, и моя привычная удовлетворенная развратом жизнь перевернулась с ног на голову из-за ее улыбки и пыла. Ее вкус, я не мог перестать думать о скольжении моего языка по ее прекрасному клитору. И теперь я выгребаю лошадиное дерьмо в старую ржавую тачку, пока Саттон заводит дружбу с Джошем, специалистом по лошадям.

Что я сделал не так?

Хотя я точно знаю, в какой момент ошибся. Когда покинул кровать Саттон, как гребаный бесхребетный болван. Это был поворотный момент для меня, худшее решение, которое я принял за очень долгое время, потому что вместо того, чтобы сейчас зависать на прекрасной ферме с Саттон под руку, улыбающейся мне, я наблюдаю, как она раскачивает бедрами в этом богом забытом месте, и каждый мужчина, работающий здесь, наблюдает за ней.

Я подкатываю тачку к первой куче и начинаю зачерпывать в нее лошадиный помет.

Охренеть как глупо.

Я продолжаю перемещать тачку, пока не убираю последнюю кучу. Именно тогда я поворачиваюсь и вижу, что Саттон сидит на ограде, уперев руки в бока, наблюдает за мной.

— У тебя отлично получается.

— Замечательно. — Я закатываю глаза и ставлю тачку на место вместе с лопатой. — Есть что добавить в список моих достижений. Могу разгребать лошадиное дерьмо.

— Никогда не знаешь, когда это пригодится. — Когда я подхожу к ней, она спрыгивает и отряхивает задницу. Конечно, она может спрыгнуть с забора сама, но ей нужна помощь Джоша, когда она слезает с лошади. — Грэмми готова. Хочешь оседлать ее?

Есть кое-кто другой, кого я предпочел бы оседлать.

— Конечно.

Я вытираю руки о джинсы и игнорирую тот факт, что они снова покрыты пылью.

— Разве отец не говорил тебе, что черный цвет не очень подходит для этого места? Мы должны подогнать тебе ковбойскую одежду.

— Я лучше умру.

— Думаешь, не сможешь носить ковбойские сапоги?

— Я смогу их носить, без проблем. Просто не хочу.

Она качает головой, осматривая меня.

— Не знаю. Не думаю, что ты сможешь их носить, но, с другой стороны, не каждый может выглядеть в них так же хорошо, как Джош.

Она точно знает, что делает.

Саттон пытается уйти, но я хватаю ее за запястье, прежде чем она успевает отойти слишком далеко, и тяну ее назад. Становясь серьезным, поднимаю ее подбородок и смотрю прямо в глаза.

— Искушай меня сколько хочешь. Выставляй напоказ свою милую маленькую задницу в этих джинсах, надевай рубашки с самым низким вырезом, сидя верхом на лошади, мне плевать... правда, делай это сколько хочешь. Но, клянусь богом, Саттон, не флиртуй с другим мужчиной передо мной. Не играй в эти гребаные игры.

Она изучает меня.

— Я не делаю ничего подобного.

— Херня. Иначе зачем бы ты так о нем говорила и позволяла ему дотрагиваться до тебя? Ты пытаешься заставить меня ревновать.

— Ты сделал свой выбор, когда покинул мою квартиру вчера утром. Это мой дом. Нет смысла красоваться перед тобой с другим мужчиной, Роарк. Ты ушел.

— Не испытывай моего терпения, Саттон.

Она права. Она чертовски права. Я не заслуживаю того, чтобы чувствовать ревность. Но, к сожалению, не могу скрыть, что я очень зол.

Она закатывает глаза, явно не воспринимая меня всерьез.

— И что ты собираешься делать? Игнорировать меня? Бросить меня? Никогда больше не разговаривать со мной? Ты уже практически все это делаешь, так в чем разница?

— Не испытывай моего терпения, — повторяю я. — Иначе тебе не понравится то, что произойдет.

— Испытай меня, Роарк. На данный момент я могу справиться практически со всем, что ты выкинешь.

Моя челюсть двигается вперед-назад, пока я перевариваю эту информацию. Честно говоря, что я могу сделать? Я просто бросаю пустые угрозы, не зная, как поступить в данной ситуации. И она это знает.

Я ревную? Да, бл*дь. Я не хочу, чтобы кто-то даже смотрел на Саттон, не говоря уже о том, чтобы прикасаться к ней. И да, я не претендую на нее, но это не значит, что я хочу видеть, как другие парни околачиваются рядом с ней.

Я делаю шаг назад и провожу рукой по лицу, раздраженный на себя, раздраженный на всю ситуацию.

— Давай возьмем лошадей и покончим с этим.

— Если ты собираешься быть угрюмым, то лучше не ехать.

— Уверен, что это именно то, чего ты хочешь, чтобы я не ехал, чтобы ты могла еще немного потусоваться с Джошем.

С каких пор я стал таким раздражительным?

— Какое это имеет значение? — говорит она. — Не похоже, что я принадлежу тебе.

— Конечно, бл*дь, — говорю я, прежде чем успеваю остановить себя. Злость просачивается из моих пор, мои руки дергаются на боку, осознание того, что я хочу ее больше всего на свете, бьет меня прямо в грудь. Я сокращаю расстояние между нами и говорю сквозь зубы. — В тот момент, когда ты кончила на мой язык, ты стала моей. Не испытывай моего терпения.

Даже не дрогнув, она говорит:

— Чтобы я была твоей, я должна этого хотеть, но, честно говоря, Роарк, я с этим покончила.

— Если бы ты с этим покончила, то не выставляла бы свои сиськи напоказ при каждом удобном случае.

Она окидывает меня взглядом.