Дневник плохого парня
- Автор: Меган Куинн
- Жанр: Любовные романы
Читать книгу "Дневник плохого парня"
— А кто сказал, что я это делаю для тебя?
— Богом клянусь, Саттон...
Но, прежде чем я успеваю бросить еще одну пустую угрозу, она уходит.
Бл*дь.
Грэмми — темпераментная стерва.
Знаете, что еще? Езда на лошади не очень хорошо сказывается на шарах.
Мои яйца онемели.
Моя спина напряжена от нежелания пугать Грэмми.
И я не чувствую свои чертовы бедра.
Как это может нравиться людям? Да, конечно, пейзаж прекрасен и все такое, но чтобы выдержать эту пытку? Ни хрена подобного.
А впереди Джош и Саттон устраивают небольшой праздник смеха, обмениваются шутками и синхронно движутся, пока я здесь, с Грэмми, пытаюсь сделать все возможное, чтобы она снова меня не скинула.
Ага... снова.
Когда я впервые взобрался на эту сварливую мерзавку, она не захотела иметь со мной ничего общего и сбросила меня. К счастью, я ловкий и приземлился на ноги. Это было впечатляющее приземление, и если бы я был пьян, то, без сомнения, вскинул бы руки вверх, как гимнаст, ожидая оценки. Вместо этого похлопал старушку по заднице и снова сел на нее, крепко держась, безмолвно умоляя млекопитающее сотрудничать.
И с тех пор она так и делает.
— Что ты думаешь?
Фостер задает вопрос, профессионально маневрируя на своей лошади рядом со мной. Странно видеть его в подобном амплуа, он выглядит как огромный квотербек на лошади. Я привык видеть его в костюме или футбольной экипировке, но видеть его таким — ковбойская шляпа на голове, сапоги на ногах, поводья в руках — кажется странным, но в то же время естественным. Это его дом.
— У тебя прекрасное ранчо, Фостер.
— Спасибо. Мне здесь нравится. — Он смотрит в сторону своих владений, пока мы направляемся к конюшне. Он выглядит довольным. — Этот последний сезон будет тяжелым, мы попрощаемся со многими людьми, которые сыграли огромную роль в моей карьере, но в конце нас ждет новое начало. — Он указывает в сторону конюшни. — Мир... и много-много ванн.
Я хихикаю, когда Грэмми замедляет шаг.
— Ты собираешься остепениться? — Фостер бросает на меня взгляд, и я закатываю глаза. — Да ладно, кого ты обманываешь? Я знаю, что между тобой и Уитни что-то происходит.
Он сужает глаза и тоже притормаживает свою лошадь.
— Потише, — шепчет он, его глаза метнулись к Саттон, которая увлеченно беседует с Джошем.
Еб*ный Джош.
— Она не слышит, но даже если бы и слышала, ей двадцать четыре года. Уверен, что она хотела бы видеть тебя с кем-то, чтобы ты не был одинок до конца жизни.
Он нахлобучивает шляпу и говорит так тихо, что я едва его слышу.
— Я бы с удовольствием остепенился, женился на Уитни, но меня многое останавливает. Во-первых, она на шесть лет моложе меня.
Я скрываю свое раздражение.
— Разница в возрасте в наши дни ничего не значит.
— Она также работает со мной.
Боже.
— Знаешь, служебные романы сейчас в моде.
— Что насчет Саттон?
Я отмахнулся от него.
— Возможно, у нее есть дела, с которыми она разбирается. После того, как я узнал ее поближе, благодаря этому лагерному проекту, могу сказать, что она не будет против.
— Ну не знаю.
Я пожимаю плечами.
— Ладно, будь одиноким ублюдком, мне все равно. Просто появляйся на работе, чтобы мне платили.
Он хихикает, а затем становится серьезным.
— Что насчет тебя?
— А что насчет меня? — спрашиваю я, прекрасно понимая, о чем он говорит, но желая затянуть разговор.
— Когда ты собираешься успокоиться?
Я заметил, что он не говорит «остепениться», но опять же, я хочу проигнорировать эту колкость. Он не жесток.
Солнце начинает спускаться за горизонт, окрашивая небо в оранжевый цвет, а облака — в фиолетовый. Я понимаю, почему Фостер любит это место. Спокойствие и мир, вдали от всего. Это немного напоминает Килларни (прим. пер.: Килларни — город в Ирландии, находится в графстве Керри), но не так красочно. Возможно, однажды я смогу представить себя отдыхающим в таком месте, за вычетом всего лошадиного дерьма.
— Остепениться — это не для меня. Быстротечная жизнь — это про меня.
— Это не так, и я не говорил «остепениться». Я сказал «успокоиться». — Он останавливает свою лошадь, и я тяну за поводья Грэмми, и, к счастью, она повинуется. — Чтобы успокоиться, тебе нужно найти то, что приносит спокойствие. Оно в тебе, и в течение недели или около того я видел это. А теперь все пропало. Тебе нравится думать, что стремительная жизнь — это то, что тебе нужно, но ты прикрываешься этим.
— Да? — я хихикаю. — И какую жизнь я на самом деле хочу?
— Ту, которой у тебя не было в детстве.
Черт, надо отдать должное Фостеру, он точно знает, как определить чье-то слабое место. Он должен быть моим психотерапевтом, потому что в одном предложении он практически обрисовал всю мою жизнь.
— Да, ну, не у всех может быть белый забор.
— Ты можешь все это иметь, просто ты решил не делать этого.
Я бросаю взгляд на Саттон, которая спешивается со своей лошади, на этот раз без помощи Джоша. Черт возьми.
— Так проще.
— Не позволять себе чувствовать? — напирает Фостер.
— Именно так. Как только ты позволяешь себе чувствовать, сразу же получаешь удар в лицо.
Я предпочитаю быть оцепеневшим, что было чертовски трудно сделать с тех пор, как я попал сюда. Спасибо за это.
Он не сразу отвечает, смотрит на закат, царственно восседая на своем коне.
— Я работал со многими молодыми парнями с подобным отношением. И видел, как некоторые из них превращаются в мужчин, которые находят свой путь в этом мире, и также видел, как некоторые не справляются. — Фостер поворачивается ко мне. — Ты уже не мальчик, но еще и не мужчина, Роарк. Ты где-то посередине. Мужчина берет жизнь в свои руки и выжимает из нее максимум. Ты чертовски хороший агент, и я благодарен за это, но ты на грани потери всего, ради чего работал. Не будь неудачником, будь мужчиной. — Глядя мне в глаза, он говорит: — В жизни человека наступает момент, когда он должен решить, будет он действовать и добиваться чего-то или будет сидеть сложа руки и никогда не раскроет свой потенциал. — Он сжимает мое плечо. У меня пересохло во рту, а внутри все сворачивается узлом. — Тебе есть что дать, позволь себе это. Ты удивишься, как счастье может изменить твой взгляд на жизнь.
Криво улыбнувшись, он еще раз похлопал меня по плечу, прежде чем направился в сторону конюшни. Мне должно быть неприятно то, что он сказал, но вместо этого меня зацепили его слова.
Это чертовски неприятно слышать, но каким-то образом это неожиданно находит отклик во мне. У меня в голове вертится множество возможностей.
Два дня спустя слова Фостера все еще крутятся у меня в голове.
Я знаю, что мы работали вместе какое-то время, но он смог разделить меня на части за считанные секунды. Есть причины, по которым я не хочу позволять себе испытывать чувства, выходящие за рамки похоти. Вожделение — это легко. Безопасно. Никогда не приводит к разочарованию, ни во мне, ни в другом человеке. Любовь условна. Ограниченна.
Двигаться дальше. Моя мать предпочла бы, чтобы я умер. Что это говорит о любви? Люди, которые должны любить меня безоговорочно, заботятся только о том, сколько денег у меня в банке. Я хотел бы умереть. И что это говорит обо мне?
Бл*дь, мне нужно выпить. Мне нужно что-то, чтобы избавиться от этого распускающегося чувства неадекватности внутри меня. Выпивка помогает быстро забыться. Именно поэтому я живу на диете из виски, чтобы не лежать без сна по ночам, думая обо всем, что мог бы иметь, но чертовски напуган, чтобы попытаться это воплотить.
Например, Саттон.
Я хочу ее, но не только физически. Я хочу ее разум, сердце, душу. Хочу знать, каково это — не спать всю ночь, говоря с ней о пустяках. Хочу знать, каково это — утешать ее, когда она расстроена. Хочу чувствовать ее слезы на своих пальцах, зная, что я единственный человек в мире, который может ее утешить. Хочу знать, каково это — быть полностью зависимым от кого-то до такой степени, что, когда мы расстаемся утром, я скучаю по ней уже через десять секунд. Я хочу все это: хорошее, плохое и уродливое, что приходит с влюбленностью.
И я думаю, нет... я знаю, что Саттон может быть той девушкой.
Но что если, бл*дь, что, если она окунется в отношения и поймет, как и мои родители, что я ничего не ст
Вздохнув, прижимаюсь лбом к деревянному молдингу стены, хватаюсь за дверную ручку и подготавливаюсь к еще одному дню интенсивной работы, обустройству лагеря и наблюдению за Саттон в ее прекрасном облике.
Распахиваю дверь, в тот же момент, когда Саттон открывает свою. Я останавливаюсь словно вкопанный, когда вижу ее. На ней самые крошечные обрезанные шорты, которые я когда-либо видел, сапоги и... о, бл*дь, нет.
— Что это? — спрашиваю я, указывая на ее грудь.
Она смотрит вниз, а потом снова на меня.
— Моя рубашка.
Я приподнимаю бровь.
— Ты называешь это рубашкой? Она обрезана. Я вижу твой живот. — Я немного наклоняюсь. — На тебе есть лифчик?
Она указывает в конец коридора.
— Оставила его в ванной. Я собиралась забрать его.
Дерзкая и совершенная, ее грудь снова соблазняет меня, и даже если бы она была в лифчике, я бы смог его увидеть. Она ни за что не выйдет в этой рубашке на улицу, где все работники ранчо шныряют по территории.
Нет, этому не бывать.
Прежде чем Саттон успевает пройти в ванную, я толкаю ее в спальню и закрываю за собой дверь. Мгновение я рассматриваю ее скромную детскую спальню: коричневые стены, цветочное покрывало, плакат с лошадью над кроватью. Это чертовски мило.
— Что ты делаешь? — спрашивает она, уперев руки в бедра, ее рубашка высоко задирается.
— Ты не выйдешь туда в таком виде. Я вижу твои соски.
Она закатывает глаза.
— Я собираюсь надеть лифчик. И, честно говоря, это не твое дело, Роарк.
Я зарываюсь руками в волосы и отворачиваюсь, расстроенный этой ситуацией. Она сводит меня с ума, и я не знаю, что с этим делать. Она права, это не мое дело, как она одевается, и, хотя я хочу, чтобы она надела водолазку и брюки, я знаю, что не могу просить ее об этом.
— Бл*дь, — бормочу я. Рука все еще в волосах, я говорю: — Если ты собираешься носить это, пожалуйста, держись от меня подальше.
Ее голос звучит очень нежно, когда она прижимает руку к моей спине.
— Все в порядке, Роарк?
Я качаю головой, мое тело покалывает от ее близости.
— Нет. Я борюсь изо всех сил, Саттон.
Она подходит ко мне и пытается заглянуть в глаза, но я не поворачиваю голову.
— Ты можешь поговорить со мной.
— Не могу.
— Роарк...
Одним быстрым движением я прижимаю ее к стене рядом с дверью, заставая врасплох. Ее глаза немного дикие, грудь поднимается и опускается напротив моей, и она спрашивает: