Сладкие папики

Глава 22

Кэтти

Я плюхнулась задницей на опилки, Рик примостился рядом. Скрестила ноги, мой желудок сжался в ожидании.

— Мне повезло, действительно чертовски повезло, — начал он. — Я всегда знал это, но только когда встретился с таким парнем, как Карл, по-настоящему осознал, насколько хорошее у меня было детство. У меня было все… все, что имело значение. А у Карла, бедного гребаного парня, не было ничего.

— Он упоминал о пансионе, когда мы были в Брайтоне…

Рик встретился со мной взглядом, его глаза были такими грустными.

— Детский дом. Дерьмовая дыра, насколько я понимаю. Целая куча детей, нуждающихся в любви, но недостаточно людей, чтобы любить их. Даже людей, способных просто позаботиться о них, не хватало.

— А как же его родители?

Рик покачал головой.

— Его мать умерла, когда он был совсем маленьким. Любительница вечеринок, но на самом деле это все слухи, обрывки воспоминаний, разрозненная информация от людей, которые на самом деле ничего толком не знали. Они нашли ее в бассейне, плавающей лицом вниз, в одних трусах. Официально — смерть от несчастного случая. Я больше ничего не знаю. Карлу тогда было всего шесть лет. Они нашли его в грязной одежде в квартире одного из друзей-неудачников ее матери.

Мой желудок сжался.

— Дерьмо.

— Он почти не говорит об этом.

— А потом? Что с ним случилось?

Он вздохнул.

— Куча всякого дерьма. Жизнь в системе, постоянно меняющиеся люди. Недостаточно внимания, недостаточно любви. Они сказали, что им не удалось найти его отца. И этот неудачник появился только потом, когда Карлу исполнилось уже тринадцать лет. Сказал, что у него нет ни места, ни денег, ни возможности, чтобы позволить Карлу жить с ним, но он любит его, скучает по нему, думает о нем все время и так далее, блядь, и тому подобное.

— Он был родным отцом?

Рик покачал головой, и его лицо окаменело.

— Он был гребаным мудаком. Использовал Карла, чтобы тот делал ему одолжения. Ебучий кусок дерьма.

— Одолжения? — К горлу подкатила тошнота, но Рик покачал головой.

— Ничего подобного, насколько мне известно, но я бы не стал в этом клясться. Наркотики. «Оставь это у себя, Карл, это подарок для друга. Не говори никому, я хочу, чтобы это был сюрприз. Я работаю над тем, чтобы у нас появился дом, Карл, меня и тебя, осталось уже недолго».

— Блядь.

— Ага. Конечно Карл делал все, что хотел его мудила-папаша. Он был подростком, который надеялся, что кому-то действительно есть до него дело, понимаешь? Думал, что он, наконец-то, может быть кем-то для кого-то. Это меня так чертовски злит.

— И что произошло потом?

Рик откинул голову назад и прищурился, глядя на солнце.

— Воспитательница нашла один из свертков, спрятанных за плинтусом у койки Карла. А потом были полиция, социальные работники, миллион вопросов. И пока-пока, папуля.

— Его отец попал в тюрьму? — Мое сердце билось где-то в горле.

— Думаю, это была часть более масштабного расследования. Но да, он сел за это, скатертью, черт возьми, ему дорожка. Карл терзался чувством вины, посылал тому письма, но ответа так и не получил. Ни одной гребаной строчки. Ни разу. Я имею в виду, что за гнида поступает так со своим собственным ребенком? Подставляет, а потом просто на хрен бросает? Даже, блядь, не отвечает? — Рик покачал головой. — И бедный малый просто слетел с катушек. Начал заниматься вандализмом, драться, воровать. Он говорил, что это было, словно он был наполнен этим… дегтем, густым и черным, просто… гнилью. Говорит, что ему казалось, будто он ничего не стоил, ничего не заслуживал, даже ничего не хотел. В итоге тот попал в колонию для несовершеннолетних, а затем снова попал в систему. Проблемный ребенок. — Рик помолчал, ковыряя пальцем слой опилок. — Вообще-то я не имею права рассказывать тебе эту хрень, но думаю, что ты должна знать. Чтобы ты поняла.

Мои глаза пекло, и они были полны слез. Слишком много всего сразу. Подворье Джека, разговоры о детях и Карл. В основном Карл.

— Вот дерьмо, — проговорил Рик. — Я знаю, как все это херово, знаю, что это печально, поверь мне, это разбивает мое гребаное сердце, но пожалуйста, что бы ты ни делала, не смотри на него так.

— Как так? — спросила я хриплым голосом.

— Как ты смотришь на меня сейчас. Будто ты жалеешь его, будто тебе за него обидно. Ему это не понравится. Это последнее, чего он хочет, и это не то, кто он есть теперь.

— Но так и есть, — заметила я. — Я имею в виду, что мне его действительно жаль. Я его не жалею, он не из тех парней, которых можно жалеть. — Я отвела взгляд. — Он кажется таким сильным, таким приземленным, таким… собранным.

— Он такой. Именно такой. Он лучший человек, которого я знаю. Самый сильный человек, которого я знаю.

Комок в горле грозил задушить меня.

— Как он… как он мог… как вообще смог вернуться на путь истинный после такого?

— Только такие, как Карл и могут, — улыбнулся Рик. — Не спрашивай меня как, но он это сделал. Просто собрал все свое дерьмо и построил себе лучшую жизнь. Карл твердо стоит на ногах, он решительный, серьезный… целеустремленный. Ты, наверное, заметила, — рассмеялся парень, — что он может казаться… неприступным. Но это всего лишь маска, уверенность, которую тот использует, чтобы двигаться вперед, но под всем этим, несмотря ни на что, несмотря на все дерьмо, через которое тот прошел, на все случаи, когда его подводили и наебывали, несмотря на все это, он верный, добрый и щедрый. Он хочет для людей самого лучшего и отдает им все самое лучшее, всегда самое лучшее. — Рик сделал паузу и посмотрел прямо на меня. — Во многом это благодаря твоему отцу.

Мой живот скрутило.

— Не уверена, что мой отец может взять на себя ответственность за большую часть из этого.

— Может да, а может и нет. — Рик снова посмотрел на меня. — Я всегда говорю то, что считаю нужным, и твой отец всегда был отличным парнем. Никакой ерунды, никаких игр. Он видит в людях самое лучшее, как и Карл.

— Это не то, каким его вижу я, — возразила я, мой голос был колючим. Я была колючей, словно дикобраз. — Никогда. Ни за что.

Рик не обратил на это внимание.

— В любом случае, это не главное. По-настоящему желание завести ребенка зародилось у него много лет назад. Карл сказал мне, что примерно в двадцати минутах ходьбы от приюта находился парк, который был лучше, чем то жалкое нечто, что было в распоряжении у их детского дома. Он обычно приходил туда, сидел и смотрел. Там были семьи, рассказывал Карл, хорошие семьи. Настоящие мамы и папы со счастливыми детьми, просто приятно проводящие время. Он часто сидел за забором, наблюдал за ними и молился, чтобы однажды и у него была такая же семья. Люди, которых нужно было бы любить. — Рик вздохнул. — Дети, которых нужно было бы любить. — Он взял щепку и повертел ее в пальцах. — Когда твой отец сделал ему предложение, он с головой ушел в работу, чтобы подготовиться к будущему, стать кем-то. Вот так. Он ни с кем не встречался до Мелани, пока ему не перевалило за двадцать, Карл думал, что это она, та самая. И Мелани утверждала, что чувствует то же самое. А кто бы этого не сделал, будучи имея такого парня, как Карл? Он великолепен, успешен, умен… — Его голос затих. — Но эта женщина была диким существом, поверь мне. Честно говоря, я даже представить себе не мог, что кто-то вроде Карла будет возить пару детишек в школу, даже через миллион лет. Но он мог бы это делать.

— Это она была с ним, когда вы познакомились?

Рик кивнул.

— Ага, на каком-то захудалом сайте. Ты же знаешь правила. Я появился у них, и мы сразу же поладили. Я думал, что они были крутыми. Милая пара, прекрасный секс. Смелые. Их отношения казались довольно прочными, хотя действительно такими не являлись.

— Они расстались?

Рик встретился со мной взглядом, он опасался говорить мне это. Я видела, что тот колебался.

— Тебе необязательно говорить мне… — начала я, но он покачал головой.

— Мне действительно нужно рассказать тебе. — Он перебросил щепку из одной руки в другую. — Карл думал, что они настроены серьезно. Думал, что это навсегда. Они говорили об этом, он говорил о том, чтобы остепениться, завести детей. Это было все, чего он когда-либо хотел.

— А она не хотела этого?

— Говорила, что хотела. Что перестала принимать таблетки, издавала правильные звуки, говорила правильные вещи. Я имею в виду, они были вместе целую вечность. Годы и годы без каких-либо реальных обязательств, без каких-либо реальных признаков того, что она готова, но он ждал. Наконец Карл решил, что она готова, и та сказала, что готова.

— И она не забеременела?

Рик тяжело вздохнул.

— Видимо, нет. Она все время говорила ему, чтобы он подождал, говорила, что это случится.

— Но этого не произошло?

Парень отшвырнул щепку в сторону.

— Она просто лгала.

— Все еще принимала таблетки?

— Нет, — проговорил он. — Это было бы гораздо лучше. — Он зажмурился. — Два аборта.

Гребаный ад.

— Два?

— По меньшей мере, два. Проболтался друг, который слишком много выпил и упомянул об этом мимоходом, будто Карл и так знал.

— О боже!

— Он был чертовски подавлен. Всю свою жизнь он мечтал о семье, месяцы — а может быть и годы — попыток. Представь себе, все это ожидание, все эти попытки и просто узнать, что женщина, с которой ты хотел провести всю свою жизнь, решила покончить с двумя вашими детьми без твоего ведома. Это разбило его чертово сердце.

Мне стало холодно. Холодно и грустно. Мой живот болел за него.

— Это ужасно.

— Да, это так. Это действительно так. Они из-за этого расстались, и она ушла, даже не моргнув глазом. Мелани никогда не любила его по-настоящему. Думаю, ей просто нравилась идея быть с ним, что для меня безумно, потому что я действительно чертовски сильно люблю его, он — все для меня. — Рик сделал глубокий вдох. — Какое-то время мы были просто друзьями. Пропускали по паре кружек пива в выходные. Потом по паре кружек на неделе. Мы много разговаривали. Много смеялись. Мы просто подходили друг другу. Мы встретили много других женщин, когда он снова был готов к этому, совершенно случайно. — Он широко улыбнулся. — Я знал, что люблю его, уже тогда. Я думал, что он был удивительным. У него это заняло немного больше времени. Наверное, это было из-за семьи. А может быть я ему просто не нравился. — Рик слегка рассмеялся. — Но, наверное, я пробрался к нему под кожу. В конце концов.

Я улыбнулась.

— А ты всегда знал, что ты би?

Он кивнул.

— Моя семья была потрясающей, учила нас, детей, что любовь есть любовь, и это все, что имеет значения. Мне это не казалось таким уж важным, я просто хотел того, кого хотел. Они любят Карла. — Его глаза сверкнули, и это заставило меня вздрогнуть. — Тебя бы они тоже полюбили.

Я не знала, что на это ответить, поэтому промолчала.

— А Карл тоже всегда был би?

— Я так думаю, возможно. Для меня моя сексуальность не имела большого значения, я просто любил то, что мне нравилось, любил того, кого любил. Для Карла, думаю, это было больше похоже на утешение там, где он мог получить его. Думаю, он находил некоторое утешение в общении с другими, когда слетал с катушек, немного физической близости под покровом темных ночей. Выход для нерастраченной любви, как-то так. Он говорит, что был благодарен за любую любовь, независимо от того, откуда она приходила, и это засело в нем, хотя теперь я думаю, что корень всего этого в другом. Для него на самом деле не имеет значения, идет ли эта любовь от парня или девушки, или от обоих. Он не всегда отвечает тем же, волшебной маленькой любовной фразой — заморочка после Мел, полагаю — но он это показывает, он это чувствует. Карл полностью отдается людям, которые заботятся о нем, людям, которые хотят его. Я хотел его. Я действительно хотел его.