В поисках счастья

— Вы увидите все рисунки, какие пожелаете. — Якито вскинул руки вверх. — Вы увидите, что она способная. Она отлично копирует кого угодно. Она делает Ральфа Лорена лучше, чем сам Ральф Лорен.

Анжелика думала только о том, что нужно отсюда выбираться. Она злилась и чувствовала себя оскорбленной, но, возможно, в ней говорил эгоизм. Когда дело касается бизнеса, порой обнаруживаешь, что соглашаешься с идеями, которые поначалу вызывали презрение, если только дашь себе время обдумать их и подавить обиду. Сейчас важно не подать виду и не позволить, чтобы между ними разверзлась пропасть, поскольку потом через нее не наведешь мостов.

Она встала.

— Спасибо, господин Якито, за ваше любезное предложение. У меня еще одна встреча. Я позвоню вам после ланча.

Анжелика сделала рискованный шаг, ибо Якито ожидал, что она проведет у него столько времени, сколько он сочтет нужным. Он нахмурился:

— Вам не нравится это решение?

— О нет, это очень хорошее решение. — Направляясь к двери, Анжелика безостановочно, как марионетка, кланялась. Если она будет кланяться, японец, возможно, не воспримет ее поспешный уход как оскорбление.

— Вам нужно решать, — сказал он. — Это очень хорошее предложение.

— Да, господин Якито. Очень хорошее. — Анжелика дошла до двери, сдвинула ее в сторону и, не переставая кланяться, шагнула в проем.

— Пока. — Мисс Мацуда изящно помахала ей рукой.

«И в самом деле пока», — подумала, улыбаясь, Анжелика.

К сожалению, это подводило некую черту, завершавшую разговор.

Анжелика не могла позволить, чтобы ее имя появилось на моделях, ей не принадлежащих, или все же могла? Оказавшись на заполненной людьми улице, она пошла до отеля пешком, надеясь, что это избавит ее от клаустрофобии. Но от шума, толпы, потока транспорта и похожих на щепки зданий, опасно вздымающихся к невидимым небесам, Анжелике стало только хуже, и она остановила такси. Дверца открылась, и Анжелика опустилась на заднее сиденье.

— Отель «Хайят Токио», — тихо проговорила она.

В номере оказалось еще хуже. Гостиничные номера в Токио были печально известны своими маленькими размерами, и обычно Анжелика заказывала небольшой сьют во «Временах года», несмотря на дополнительные расходы. Но в этот раз, словно наказывая себя, она взяла маленький, стандартный номер в «Хайяте», с жесткой двуспальной кроватью, едва помещавшейся в узкой комнате. Анжелика прошла в ванную, намочила в холодной воде полотенце и приложила к лицу. Грубая ткань совсем не впитывала воду. Анжелика отняла полотенце от лица и, глядя на него, расплакалась.

Так всегда, подумала она. Похоже, с самого начала карьеры она постоянно плачет, а потом возвращается к работе. Работа, слезы, работа, слезы, работа, слезы.

Всхлипывая, она вернулась в комнату и села на жесткую постель. Многих, вероятно, поразило бы, если бы они узнали, сколько Анжелика плачет. На людях она была сдержанна, оживленна, оптимистична, всегда верила, что все будет хорошо и впереди новые перспективы. Никто никогда не видел ее слез. Когда помощницы заставали ее с опухшим лицом, она всегда делала вид, что все в порядке, но, оставшись одна, она давала выход эмоциям…

Она легла на кровать и уставилась в потолок. Хорошо бы позвонить кому-нибудь — Насте, или Камилле, или Васильеву… кому угодно, кто выслушал бы рассказ о ее беде и заверил бы, что она чудесная, позволив ей почувствовать себя лучше… Но позвонить было некому. Анжелика поняла: придется справляться со всем самой, как и прежде.

Проклятие! Анжелика в ярости смотрела на телефон, положенный на тумбочку. Что со всеми происходит? Почему они так боятся? Ей было наплевать, кто что говорит. Она знала, что ее осенняя линия — лучшее из того, что она когда-либо создавала в привычном стиле, но более смелая и оригинальная, чем прежние коллекции. Признаться, Анжелика ожидала блестящих отзывов, поздравлений, популярности и мечтала, что эта коллекция выведет ее на новый уровень и обеспечит ей место в истории моды. Она хотела, чтобы когда-нибудь люди сказали: «Она была одним из величайших российских модельеров».

Ладно, она обойдется без этого, но это не значит, что не нужно пытаться. В том то и секрет успеха: раз испытав его, ты жаждешь испытывать его снова и снова. А в Москве ничто не сравнится с успехом. Тобой восхищаются, тебя любят и слегка побаиваются. Тогда как неудачников…

Анжелика покачала головой. Ей незачем об этом думать. Никто не приезжает в Москву, чтобы провалиться. Приезжают, чтобы добиться успеха. Она уже много раз находилась на грани провала, и каждый раз страх заставлял ее трудиться все больше. Но в прошлом это не имело такого значения — не так много стояло на карте. Теперь же было жизненно важно не потерять себя. Она не может утратить самообладание. Она должна сохранять спокойствие и действовать так, будто ничего не случилось, ей ничуть не обидно и все будет хорошо…

Анжелика не позволит, чтобы у нее забрали ее произведение и отдали кому-то переделать, словно она голливудский сценарист. Она не позволит испортить дело; ведь если пройдет слух, что Анжелика не сама создала японскую линию, она потеряет заслуженное доверие, добытое с таким трудом. Никто не уважает модельеров, позволяющих другим разрабатывать свои модели, это считается обманом, а те, кто обманывает, не настоящие дизайнеры. Есть черта, и она не переступит ее. Это дело чести, а в мире, где во всех профессиях чести осталось очень мало, приходится защищать действительно настоящее и истинное.

Потеря заокеанских доходов серьезно осложнит жизнь компании, но с этим придется смириться. Подвернется что-нибудь другое.

Лежащий на тумбочке телефон зазвонил. Анжелика не посмотрев на дисплей, ответила:

— Что?

— Я хотел тебе сказать, что теряю двадцать тысяч долларов, звоня тебе лично, — сказал Васильев. Анжелика засмеялась и опять тихо всхлипнула. — Ты плачешь?

— Да! Да, я плачу! Я постоянно рыдаю с самого начала карьеры. Ты удивишься сколько я плачу. — Анжелика шмыгнула носом и встав с кровати начала расхаживать по номеру. — Многие думают, я веселая, крутая, оптимистка. Но знаешь, что я плакса!

— Дело дрянь, да? — спросил Константин.

— Я вкладывала душу в свою коллекцию, но я просто не знаю, как можно иначе. Сейчас я не знаю сможет ли моя компания выжить и…. — Анжелика замолчала со страхом возвращаясь к своим мыслям. Она беззащитно дотронулась до висков. — Боже! Как я хочу домой!

— Человек по имени Хачира подъедет через десять минут, будь готова, — сказал Васильев. Анжелика еще раз всхлипнула с осознанием того что ей пришли на выручку.

Через десять минут в номер Анжелики постучал японец. Он сообщил что личный самолет мистера Васильева ждет ее.

Полет был быстрым. Анжелика даже не успела осознать, что уже в Москве. Только когда она спускалась по лестнице и увидела ждущего ее Константина, все проблемы будто сами собой улетучились.

Анжелика подошла к нему.

— Мне это не нравится, — начала она. — Мне не нравится, что ты послал за мной самолет. Мне не нравится, что мне понравилось летать на нем. Мне не нравится, что ты считаешь себя героем. потому что это ни так. Ты просто позвонил своему помощнику и попросил послать самолет.

— Вообще то я позвонил сам, — заявил Васильев. — И знаешь, я мог бы подождать в машине, но нет, я морожу свою задницу на взлетной полосе. Я не для кого это не делаю.

Анжелика улыбнулась. Васильев, приобняв ее за талию и поцеловал. «Наверно это и есть счастье, когда не хочешь выпускать человека из объятий», — подумала Анжелика, прижимаясь к нему. Но уже в следующий момент она от него отстранилась.

— Я не люблю спасателей, — сказала Анжелика, посмотрев ему в глаза. — Я спасаю себя сама.

— Успокойся! — Васильев достал телефон. — Подгоните машину.

Он опять ее поцеловал, заткнув ей тем самым рот, когда увидел, что Анжелика снова хочет что-то сказать.

Произошло то, что Константин Васильев как будто влюбился в Анжелику, а она в него.

Ладно, «влюбился» слишком сильно сказано, думала Анжелика. Но возможно, это было начало влюбленности. Чувство тепла, ласки, нежности, которое ты испытываешь к мужчине, внезапно обнаруживая, что он тебе нравится, что он «ничего» и даже лучше, чем «ничего», что он, похоже, необыкновенный. Какое-то рождественское ощущение. Душу что-то греет, а вокруг все искрится и радует глаз.