Легенды и были таежного края

Однако следует признать, что далеко не все эти элементы в равной степени присутствуют на одном изображении. Характерно, что изменения в облике головных уборов личин хронологически и принципиально совпадают с эволюцией шлемов на сопредельных территориях, и прежде всего в широком лесостепном поясе Евразии. К сожалению, находки реальных боевых шлемов в таежной и предтаежной зонах до обидного редки. Однако им легко найти изобразительные соответствия среди головных уборов личин. Более того, реальные соответствия шлемам, реконструируемым по материалам нижнеобского бронзового литья, обнаруживаются среди археологических материалов западных и южных областей. Так, например, знаменитому и, очевидно, самому пока что раннему шлему из Истяцкого клада принципиально соответствует головной убор личин с Парабельского культового места. Это высокий, конический шлем с наконечником, склепанный из кольцевых составляющих. Личина с Леушинского городища (II–III вв. н. э.) имеет конструкцию высокого сфероконического шлема с выделенной плюмажной втулкой, склепанной из радиально сходящихся пластин. Их стороны украшены фигурными полукруглыми вырезами, внахлест заходящими на лобную часть. Нижний обрез лобной пластины переходит в прямой наносник. Такая конструкция была широко распространена в средневековье. Принципиально аналогичные шлемы были найдены в европейской части России и на Урале.

Шлемы из истяцкого клада и Парабельская личина.

Личина из Мурлинского городища.

В середине и второй половине I тысячелетия нашей эры появляется иной вариант сфероконического шлема — более приземистый, крутобоких куполовидных очертаний. Именно он постепенно становится господствующим. Изделия могли украшаться налобной декоративной накладкой. Реальный боевой шлем такого типа был обнаружен Л. Л. Чиндиной в могильнике Релка близ Томска. К конце I — начале II тысячелетия нашей эры появившиеся на боевых наголовьях (близ наносника) полукруглые вырезы для глаз в скором времени замыкаются и приобретают характер полумаски. Это очень принципиальная деталь боевых шлемов, и к ней мы еще вернемся ниже. Именно на такую конструкцию указывают личины из Кинтусовского могильника и личина, переданная в антропологический музей МГУ из Тобольской губернии Абрамовым. Этим изображениям нетрудно подобрать реальный прототип, в частности из восточно-европейских образцов, обнаруженных у сел Никольское, Лыково и под Киевом, из которых, пожалуй, самым близким к кинтусовскому является знаменитый лыковский (липецкий) шлем. Традиция надевать на идолов головной убор или создавать какую-либо его имитацию.

Личина, найденная крестьянином Абрамовым в Тобольской губернии, дошла до наших дней. Этот обычай зафиксирован Л. Р. Шульцем на Салыме, Г. Ф. Миллером в Белогорье. Еще сравнительно недавно существовал он и на Ляпине. При этом головной убор соответствовал убранству фигуры.

Шлем из могильника Релка.

Личина из Кинтусовского могильника.

Личина, найденная крестьянином Абрамовым в Тобольской губернии.

Боевые сфероконические шлемы были принадлежностью «профессиональных» воинов — «носатых» богатырей, к тому же еще являлись и знаком принадлежности к этой прослойке. Очертания таких островерхих уборов и донесла до нас изобразительная традиция, как в скульптуре, так и в прочерченных рисунках (граффити) на серебряных блюдах (например, на блюде, найденном близ села Слудка). Разумеется, степень реализма различных изображении неодинакова. Иная она в деревянной скульптуре. И не удивительно, ибо прорисовки на блюдах и литые бронзовые личины были сделаны современниками, очевидцами воинов в таких шлемах. Однако на блюдах встречаются и другие изображения: люди с оружием в руках и в необычных головных уборах, больше всего напоминающих трехлучевые короны. В литературе это устойчиво связывается с шаманской атрибутикой — шаманскими коронами. Такое сопоставление, однако, еще не снимает всех вопросов, в том числе о происхождении и значении подобных головных уборов в таежной Сибири. Уместно вспомнить, что блюда, на которых мы находим подобные изображения, происходят с Востока. А в древнем искусстве этого региона трехлучевой головной убор вовсе не редкость. На каменных стелах Семиречья, на иранских и согдийских монетах сасанидского и более позднего времени, на серебряных чашах и блюдах из Ирана и Хорезма такой сюжет тоже отнюдь не редкость. Но только ли заимствованием изобразительных традиций в художественной школе Востока можно объяснить рисунки вооруженных и «коронованных особ» в Приобье? Кого же изображали таежные жители, ведь не восточных же владык?

В 1906 году известный русский археолог А. А. Спицын опубликовал случайно найденную великолепную литую бляху из белой бронзы с «изображением трех воинственных фигур». «У них вывернутые плечи, короткие детские или медвежьи ноги, со складками на коленях и у ступней; пояса, ожерелья, глазные орбиты в виде полукругов, на темени по три уха; сабли в виде широких ножей, с короткими эфесами. Для прикрепления два отверстия..» По мнению исследователя, вещь была привозной. Позже В. Н. Чернецов высказался в пользу местного, приобского, происхождения бляхи и предположительно определил место ее находки — Шайтанский Мыс, расположенный на левом берегу реки Северная Сосьва, в 25 км выше Березова. Он связал ее сюжет с традициями древних угров и предположил, что наголовье имеет надглазья, характерные для шлема.

Бляха с Шайтайского Мыса.

Однако вопрос о надглазьях требует уточнения. Тщательное рассмотрение бляхи позволяет заметить, что нижняя часть шлема передана резко отчеркнутой линией, которая затем переходит в прямоугольный на-носник. Таким образом, надглазья, по сути дела, превращаются в глазные вырезы в полумаске. Шлемы же в этом случае оказываются в «боевом» положении, надвинутыми на лицо.

Но можно ли в данном случае столь однозначно говорить о шлеме? Есть ли еще какие-нибудь основания для подобной трактовки головного убора на бляхе с Шайтанского Мыса? Может быть, это, как считает В. Ю. Лещенко, попросту шаманская корона?

Деревянное изваяние в «шлеме с полумаской».

Обратимся к бронзовому литью и деревянной скульптуре обских угров. Уже говорилось об удивительном сходстве головных уборов некоторых из этих изображений с реальными боевыми шлемами. Если вглядеться в личину (найдена в конце прошлого века в Тобольской губернии), можно заметить, что «глазные орбиты» на ней такие же, как и на бляхе с Шайтанского Мыса и на личине из Кинтусовского могильника — в виде полукружий. Нижний обрез головного убора личин рельефно выделен прямым валиком, переходящим в наносник. Гладкие орбиты сверху замыкаются столь же рельефно смоделированной линией «бровей», концы которой, смыкаясь с нижним бортиком головного убора, слегка приподнимаются вверх. В центре, прямо над наносником, «брови» также сливаются с этим бортиком.

Личина с Северной Сосьвы.

Древнеиранская монета (III век н. э.).

Оба изображения отчетливо передают облик защитной полумаски боевого шлема, надвинутого на лицо. Шлемы с точно такими же полумасками хорошо известны среди древностей Евразии. Нам уже приходилось говорить, что по реконструируемым деталям шлем на кинтусовской личине близок к шлему, потерянному Ярославом Всеволодовичем на месте Липецкой битвы.

Шлемы были столь знакомы аборигенам тайги, что до недавнего времени их изображали на головных уборах деревянных скульптур. Но что особенно интересно, у некоторых таких скульптур по четыре «глаза». Первая пара глаз выдолблена там, где им и положено быть, — ниже уровня бровей. Вторая же расположена выше — на головном уборе. Они-то и передают в условном, порой весьма стилизованной манере гладкие вырезы в защитной полумаске боевого шлема, сдвинутого на затылок. Конечно, с веками осознание значения этих вторых «глаз» в большей мере стерлось из народной памяти и восприниматься они стали иначе, но реальная основа традиции очевидна.

Согдийская чаша (найдена близ деревни Кулыгаш Пермской губернии).

Но вернемся к нашим личинам. Абсолютно идентичная полумаска, совпадающая буквально во всех деталях, представлена на бронзовой фигурке плоского литья, обнаруженной Приполярным этнографическим отрядом в среднем течении Северной Сосьвы. Однако верхняя часть изображенного на ней шлема трактована в виде трехзубцевой (трехлучевой) короны! И каждый из ее зубчиков увенчан маленькой головкой. Итак, шлем-корона становится все более осознанной реальностью. Но не странно ли это? Ведь столь важная деталь, как защитная полумаска, характерна именно для боевого наголовья. С точки зрения целесообразности такого убора как средства защиты его вряд ли можно признать рациональным. Ведь в военной сфере все повое проходит строжайшую селекцию, отбирается лишь наиболее рациональное. А по защитным свойствам сфероконический шлем едва ли сопоставим с «трехрогим».

Но обратимся к материалам соседних территории. Прежде всего привлекает внимание согдийская чаша VII–VIII веков с изображением двух сражающихся воинов (найдена близ деревни Кулыгаш бывшей Пермской губернии). Каждый из воинов облачен в доспех, составленный из зубчатых панцирных пластин. На головах у них — трехрогие уборы, напоминающие короны, Оружию на блюде нетрудно подобрать реальные аналогии, равно как и пластинам доспеха. (Зубчатые пластины доспеха, близкие к изображенным, найдены и на территории таежной зоны Западной Сибири.) Нащечники на трехрогих головных уборах воинов почти такие же, как на настоящих боевых шлемах того времени. Детальный реализм изображенного на блюде оружия, позы воинов, выделенные нащечиики не оставляют сомнения в боевом назначении шлемов, дополняющих комплект защитного вооружения. Хотя среди исследователей нет единого мнения о том, кто же именно изображен на блюде, положение о том, что головной убор означает статус сражающихся, не вызывает возражений. В этом плане несомненный интерес представляет его сопоставление (С. М. Ахинжаков) с изображением на тюрко-согдийской монете VIII века. На голове правителя различим аналогичный трехрогий шлем с нащечниками[31]. Итак, владыка (он же, как правило, военачальник высшего ранга) — в шлеме-короне. Это не случайно.

Во всех военных формированиях древности большое внимание уделялось внешнему виду предводителя, который на поле битвы должен был отличаться своими воинами. Поэтому головной убор военачальника по внешнему оформлению должен был быть существенно иным, чем у простых воинов. Как тут не вспомнить позолоченные шлемы древнерусских князей, в том числе и роскошный липецкий шлем. По словам A. Н. Кирпичникова, «намек на это обстоятельство содержится в «Слове о полку Игореве»: «…Камо тур поскочаше, своим златым шеломом (выделено нами. — Авт.) посвечивая, тамо лежат поганые головы половецкыя»[32], Если же мы обратимся к древнерусским миниатюрам (Симоновско-Хлудовская псалтырь, ок. 1270; Радзивилловская летопись, список XIV века и другие), и на них легко обнаружим предводителя прежде всего по головному убору.