Мифы и легенды старой Одессы

29 апреля следующего года в том же Окружном суде шел процесс над Идее Мордкович, седьмой обвиняемой по делу о продаже женщин в дома терпимости в Константинополе. Явилась она добровольно, прослышав об оправдании всех подельников на ноябрьском суде. Присяжные заслушали показания Голды Стражник, Хайки Розенштейн и Хаи Пергамент, фиктивно вышедших замуж посредством сводни и проданных в дома терпимости Константинополя. Адвокатом был тот же присяжный поверенный, представитель известного купеческого рода Николай Шишманов. Но на этот раз присяжные (шесть купцов и несколько чиновников) нашли подсудимую виновной и приговорили ее к каторжным работам на заводах на четыре года, с поселением в Сибири навсегда. По тяжести вины не приняли во внимание то обстоятельство, что у Мордкович двое малолетних детей и что она овдовела. Детей направили на попечение известного еврейского благотворителя А. О. Когана. Летом 1874-го Сенат оставил без последствий кассационную жалобу Мордкович, и 6 ноября, перед отправкой в каторжные работы, состоялся так называемый обряд публичной казни, символизирующий лишение всех гражданских прав.

Суровый приговор, однако, не пресек экспорт женщин. «На днях русское консульство в Константинополе препроводило в Одессу двух господ (русско-подданных), уличенных в продаже несовершеннолетней девушки за 450 турецких лир, — читаем в одном из сентябрьских номеров местной газеты за тот же 1874 год. — Девушка эта — дочь одного из промышленников. До какого ужасного безобразия дошла торговля «живым товаром». В начале февраля следующего года в суде рассматривалось дело таких-то граждан о намерении продать своих дочерей в гарем турецкого султана. Однако доказать умысел не удалось, и в мае подсудимых оправдали. Другое судебное дело, в июне 1876-го, касалось мещанки Лина Перелихес, которая пыталась продать в дом терпимости девочку Гольдштейн 13–14 лет из Елисаветграда. Свидетели Гершунова, Кефала и Мошкович подтвердили обвинение, а потому преступное намерение покарали месяцем тюремного заключения.

Комиссия при управлении полиции по надзору за проституцией выявляло факты перепродажи сотрудниц из одного дома терпимости в другой, иногородний. Скажем, летом 1876-го две молодые девушки из одесского заведения были переданы содержательницей коллеге из Симферополя, Пункиной, уличённой и приговоренной к аресту на месяц.

Тогда же содержательница дома терпимости из Харькова, некая Янкелевич «перевелась» в Одессу на улицу Нежинскую с нанятыми ею проститутками.

Подробности контроля полицией эротического промысла отчасти изложен в очерке о катакомбах и полицмейстере Антонове. Тогда, в частности, численность официально зарегистрированных домов терпимости сократилось с 61-го до 52-х. В 1886-м в Одессе функционировало как бы 30, но при этом за год 500 женщин привлекалось за тайную проституцию. «Домов терпимости в Одессе 30, - сообщает местная газета весной 1887-го. — В них находится около 500 погибших созданий. Промышляющих по «жёлтым билетам» (то есть одиночных проституток — О. Г.) насчитывается до 1.300. Из сего числа в прошлом году выписалось 890 женщин для занятий честным трудом, но в настоящем году снова вступило в ряды проституток такое же количество». Есть проститутки, которым от 14 до 16 лет, большинству — от 15 до 40 и до 50 лет. Большинство — христианки, затем следуют еврейки. В их числе преимущественно мещанки и крестьянки.

Экспорт женщин за границу продолжался и в эти годы. Например, летом 1887 года два фактора и одна факторша обманом доставили в «дома разврата» Александрии двух девушек из Николаева, одну из Кишинёва и одну из Елисавет-града. В организации этакого сбыта год спустя подозревали немолодую, невзрачную Таубу Папушку, супругу популярного среди бедноты сапожника с Коблевской улицы. Формально она занималась разноской и продажей обуви, а на самом деле промышляла приисканием подходящих кандидатур, бродила, высматривала, сводила, устраивала. В одном из номеров «Одесского вестника» за 1893 год читаем: «Не так давно в Константинополе явилась в русское посольство некая В-ф и заявила, что она была продана одесситом Н-м в гарем, откуда ей удалось бежать».

Тема экспорта одесситок в серали восточных деспотов поднималась столь часто и звучала так громко и убедительно, что даже Жюль Верн слегка коснулся её в известном романе «Упрямец Керабан». Но вот совершенно потрясающая непредсказуемая история, каковая приключилась с одной из вывезенных из Одессы в Анатолию девушек. Если бы знаменитый писатель услышал её сюжет, то непременно сделал бы ещё один захватывающий приключенческий роман.

Итак, на рубеже 1882–1883 годов в одном бедном одесском семействе неожиданно пропала 16-летняя красавица дочь, Анна Прокофьева. Восемь долгих лет о ней не было никаких известий, она считалась погибшей, отчаявшаяся мать её сошла в могилу. Но вот паломники, возвращающиеся в Одессу из Афона, стали рассказывать удивительные вещи о судьбе девушки, причем рассказы эти через некоторое время вполне подтвердились. Оказалось, что красавица-одесситка, вывезенная в Стамбул некими авантюристами, была продана богатому турецкому купцу. Этот солидный коммерсант вел свои дела в Греции, в Салониках, куда в конечном итоге и была доставлена Анна Прокофьева. Оказавшись в неприступном гареме, девушка поначалу предалась отчаянью, воображая судьбу очередной наложницы, минутной забавы сластолюбивого рабовладельца.

На поверку всё сложилось совсем иначе. Купец полюбил прекрасную одесситку, сделал своей законной женой, был с ней очень добр, предупредителен и даже не препятствовал отправлению ею христианских обрядов. Один за другим у них родилось двое замечательных крепких мальчуганов. Всё шло хорошо, но счастливый супруг нежданно тяжко захворал и вскоре скончался. И вот тогда открылось, что покойный, вовсе не склонный к расточительству и не бывший необузданно щедрым на подарки, отменно позаботился о любимой супруге. Согласно завещанию, Анна Прокофьева унаследовала четыре дома в Салониках, шесть парусных шхун и пять тысяч лир наличными.

Сделавшись обладательницей всего этого добра, 24-летняя вдова вовсе не ударилась в загул и шопинг, а, напротив, занялась делами богоугодными. Самый большой из принадлежавших ей парусников подарила Афонскому монастырю, где воспитывались и обучались ее сыновья, а лучший из домов пожертвовала для устройства школы. Пожалуй, даже буйная фантазия Жюля Верна не позволила бы предугадать линию столь счастливой судьбы.

Экспорт девушек эпизодически продолжался и гораздо позднее. Так, в «Одесских новостях» за январь 1910 года есть информация о «продавце живого товара», некоем Иосифе Файнгольде, под видом жениха увезшем 14-летнюю девушку Маню Каплун, проживавшую с матерью по улице Мельничной, № 1, «в один из притонов разврата в Константинополе».

Всё изложенное свидетельствует о том, что давние легенды о вывозе одесситок в восточные гаремы имеют под собой прочную почву. Другое дело, какие-то детали и эпизоды отретушированы, усилены жёсткими подробностями и баснословными деталями. Ясно одно: по-настоящему привлекательная, рельефная, устойчивая легенда не появляется безосновательно, всегда имеет исторические корни.