Сделка с Чернокнижником

Глава 35

Проснулась я от дикого голода и жажды, пытаясь вспомнить, когда последний раз ела. На месте, где ночью лежал Дима осталась вмятина. Он снова ушел, разочаровалась я, и поднявшись с кровати, потянулась, заметив на спинке кровати рубашку. Или не ушел? Затрепетала и заволновалась одновременно. И в подтверждение моих мыслей, до меня донесся его глухой голос где-то в доме.

В комнате было очень жарко, поэтому, не раздумывая я надела белье, схватила рубашку и спустилась вниз, закатывая на ходу рукава. Дима был на кухне, в одних летних шортах и разговаривал с Громом, предлагая ему небольшой кусок мяса, который держал перед ним вытянув руку. Сидя на задних лапах, песик рыкнул и поймал мясное лакомство. Довольно усмехнувшись, Дима потрепал его за ухо и вскинув голову, посмотрел на меня.

— Тебе идет, — сказал он, оглядывая с головы до ног. — Садись, я сварил кофе и принес всякое — разное, — указал он на богатое разнообразие еды на столе начиная от фруктов, бутербродов и заканчивая сладостями. Потом открыл ноутбук, уставился в монитор.

— Спасибо, — сдержанно произнесла я и сев напротив, отхлебнула из дымящейся кружки кофе.

Пока ела, часто посматривала на старшего. Он что-то читал, нахмурив брови, щелкая мышкой. Иногда выражение менялось, становясь нейтральным или задумчивым и снова хмурым.

Я невольно залюбовалась, заскользив взглядом по его выпуклым мышцам плеч и груди. И тут же вспомнила как это великолепное тело вдавливало в кровать, сильные руки обнимали, а настойчивые губы страстно терзали мои. Как отвечала на его ласки, просила не останавливаться и выгибалась, желая, чтобы было еще глубже, приятнее, быстрее.

Прожевывая бутерброд, я не заметила, как улыбнулась. Это был идеальный секс. Несравнимый с … Уголки губ опустились и на сердце навалилась тяжесть.

— Что-то не так?

Дима продолжал пялиться в ноутбук.

— Все так, — с усилием проглотила застрявший в горле кусок.

— Оля, я просил не врать, — в его голосе появилась сталь, но внешне оставался спокойным.

Он оторвался от монитора и выжидательно посмотрел на меня.

Я мешкала. Не хотела говорить, но понимала, что он все равно не отстанет.

— Мне не по себе, что переспала с Максимом и с тобой.

— И все?! — фыркнул он. — Забудь. Такое бывает.

— Считаешь трахаться с одним, а через день с другим это нормально? — грубо, повысив тон, спросила я.

Дима напрягся. Отклонился на спинку стула и скрестил на груди руки.

— Не занимайся самоедством. Я тебя простил и на этом точка. А если ты чувствуешь за собой вину и считаешь, что ваш случайный секс что — то значит, то я задам всего один вопрос?

— Какой?

— Почему он до сих пор не здесь?

— В смысле? — не поняла я.

— Почему. Максим. Не здесь. И не отрывает мне голову?

— Быть может потому, что ты не даешь ему это сделать, — предположила я. — Переместил сюда, подальше от цивилизации, поставил защиту, которую Максим не может преодолеть и все. Абонент вне зоны доступа. Вопрос как долго будешь прятать?

— Неделю, — ответил он. — И не прятать, а отдыхать. Считай это незапланированным отпуском.

— Значит я права — Максим хочет, но не может сюда попасть.

— Может, просто не знает куда переместиться.

— И ты этому препятствуешь.

— Да.

Я смотрела на Диму и пыталась его понять. Зачем он так поступает? Хочет досадить брату за предательство? Ведь не отрицает, что Максим ищет. И понимает — когда вернемся, мы с ним встретимся. Не избежать этого. Оттягивает время, чтобы лишний раз помучить? Проучить, показать кто главный? Или надеется, что младший одумается и отступится, пока я далеко от него? Не знаю. Как — то не по — человечески получается. И если бы не ситуация с Максимом, в первую очередь подумала, что я Диме небезразлична. Взять с меня кроме, как тело нечего. Энергии и у других людей хватает для подпитки сил. Остается только…

— Почему? — спокойно спросила я.

— Что почему?

— Дима, я тебе нравлюсь? Поэтому ты меня простил?

Он молчал, сверля напряженным взглядом.

— Знаешь, когда ты сказал, что во мне частица твоего негатива это оказалось не совсем так, — начала я, не отрывая от его лица глаз. — Тогда я почувствовала нечто большее. Словно заглянула в тебя и очутилась в каком-то немалом объеме пустоты, где царил один непроглядный мрак. И находится там было трудно. Темнота давила на меня, превращая в бездушного, безжалостного…

— Прекрати, — тихо сказал он.

Что-то мелькнуло в его глазах и быстро исчезло. Не успела разглядеть, потому на свой страх и риск продолжила. Максим говорил, что с ними что-то случилось и я должна узнать что.

— Равнодушного монстра, не зная радости жизни, не имея возможности — это испытать, так как этого просто не было. Ни одного луча света, проблеска, искры. Как будто ты изначально родился темным.

— Оля, — предостерегающе сказал Дима.

— Пожалуйста, дай мне договорить. Я барахталась в этой тьме, сопротивлялась безысходности, хотела вырваться, но понимала, что невозможно найти свет, когда его… — я замерла, осознав, насколько все было очевидно, — отдали другому, лишив твоих чувств. Поэтому ты так ненавидишь мир и испытываешь скуку, поэтому порой жесток и не контролируешь злость, поэтому ты не можешь любить и даже близко к этому что-то испытывать. Эти чувства достались Максиму.

Мы замолчали. Я пребывала в небольшом шоке от своего открытия и легче мне не становилось. Внутри появилась тянущая боль.

— Это так, Дима?

Я боялась его ответа, и не хотела это слышать. Только бы он сказал нет, сказал, что все это чушь, у меня разыгралось воображение и он умеет чувствовать. Нет никакой темноты. Я всматривалась в красивое лицо, с надеждой ища любой намек, что ошиблась, но оно оставалось непроницаемым.

— Да.

Значит меня действительно используют, чтобы поиздеваться над братом. Ни о каком не безразличие и речи быть не может. Только холодный расчет, распоряжение собственностью пока не надоест не более.

— Это какое-то проклятие? — спросила я.

— Можно, итак, сказать, — Дима поднялся и направился ко мне. — И жаль, что в моей черной душонки ты увидела только один цвет. — Положил руку на плечо, провел по нему, подарил странный задумчивый взгляд и развернулся. — Пойдем, искупаемся. За мной Гром.

Я смотрела ему в след пока Дима не скрылся за углом. Потом перевела взор и уставилась в окно, наблюдая за ним. Хорошо сложенный мужчина шел не оборачиваясь. Гром послушно плелся рядом.

— Я знаю, что ты смотришь, быстро дуй ко мне, — неожиданно раздался его голос в голове.

Дима отдал песику команду и сорвался вперед. Не останавливаясь, перепрыгивая через мелкие волны, нырнул в бирюзовое море. Вынырнул и поплыл кролем.

Мои губы растянулись в грустной улыбке. Я вышла на берег, расстегнула рубашку, кинула ее на песок, оставшись в одном белье и зашла в теплую воду. Дима уже развернулся и плыл назад. Каждый взмах руки сокращало расстояние и ускоряло биение моего сердца. Каждый брошенный взгляд хищника, приближающегося к жертве, обдавал изнутри холодом. Я будто стояла у самого края бездны, застыв в нерешительности. Обернувшись, я бы увидела рассвет. Увидела б солнечный диск поднимающийся, все выше и выше рассыпая во все стороны теплые лучи и наполняя все живое силой и энергией. И это называлось надеждой обрести счастье. Любить и быть любимой. Но я смотрела на приближающийся закат. И чем дольше стояла, тем быстрее солнце прощалось со мной скрываясь из вида в последний раз пробегая лучами по простору и ныряя за горизонт. Земля погружалась в сумерки, в небе загорались звезды, наступала ночь. Ночь в его глазах, которые сейчас смотрели на меня. Спокойно, без нетерпения, хмурости и злости. Ничего не обещая взамен, но увлекая за собой.

Не отрываясь от меня, Дима положил руки на плечи, провел по ним, опускаясь вниз и скрестил наши пальцы в замок. Завел руки за спину, легонько подталкивая к себе, прижимая к мокрому телу. Я не сопротивлялась, продолжая смотреть в черные глаза. И они были прекрасны. Ведь и ночь бывает тихой, окутывая тишиной, расслабляя тебя. И может я действительно чего-то не разглядела в его темном мире, а может последняя дура, решаясь на этот опасный шаг, падая в жизнь одним днем, позабыв о мести, желании вырваться любыми способами, показать свою силу, верное только одно, но мне было все равно какое именно. Потому что от его прикосновений дыхание все равно останавливалось, ноги слабели, а мысли исчезали. Несмотря ни на что меня тянуло к нему, я нуждалась в его ласках, поцелуях, объятиях, словах в порыве страсти, которые он шептал мне в ухо. Наверное, я его просто поняла. Насколько ему было тяжело находиться во мраке. Ведь не он выбрал путь ненависти, его столкнули, как он столкнул меня… к себе. Он был утопающим, а каждый утопающий волей — неволей кото-то потянет за собой. И им стала я.

Дима прильнул к моим губам, и я ответила, вывешивая белый флаг. Закрыла глаза, чтобы дать тишине окутать нас целиком и сделать единым целым.

Максим сидел на месте брата и устало читал рабочие документы. Прошла неделя после их разговора. Целый семь дней метаний и практически бессонных ночей. Каждый раз, когда он закрывал глаза перед ним появлялась Ольга. Красивая, нежная, хрупкая. Он пытался дотянутся до нее, но она постоянно ускользала, рассеиваясь в туманной дымке и снова возникала, призывно улыбаясь. Но Максим не оставлял попытки, вновь и вновь стремился поймать девушку, окольцевать и никогда не отпускать, но бестолково. Между ними стоял Димитрий. Человек, при мысли о котором у него закипала кровь, руки сжимались в кулаки.

Максим отбросил документы и потер ладонями лицо. Неожиданно он почувствовал чье — то присутствие в офисе и подняв голову, увидел Марину. Она сидела в кресле, вальяжно закинув ногу на ногу, положив их на стол. Джинсы обтягивали ее соблазнительные формы, глубокий вырез в футболке выглядел многообещающим, но Максиму было плевать. Ее уловки на него никогда не действовали.

— Чего тебе? — начал он грубо.

— Да так, решила навестить, — обманчиво вежливо улыбнулась она. — Узнать, как дела.

Максим в раздражении закатил глаза.

— Марина, мне сейчас некогда, говори зачем пришла или проваливай. Я не Дима, чтобы любезничать с тобой в постели.

— Ну-ну, милый, — продолжала она игру, обиженно надув красные от яркой помады губки. — Я с миром пришла и кое — чем поделиться.

Колдун приподнял одну бровь.

— Ты? Поделиться?

— Угу, — кивнула ведьма. — А ты изменился. Стал нервным, угрюмым, вспыльчивым… — Максим молчал. — Даже не знаю нравится мне это или нет… но тебе идет, — хмыкнула она, сощурив холодные оценивающе глаза. — Дима скоро в желе превратиться, когда его младшенький нарастит шипы. И что вы в ней нашли?

Колдун не сразу понял о ком речь. Слишком быстро она меняла тему.

— Наверное то, чего нет у тебя, — ответил он.

— А-а, всего-то. Я уж ненароком подумала, что в Ольге действительно что-то еще есть кроме доброго сердца и чистой души. Прозаично и скучно, никакой изюминки. И все же, прошло не так много времени, чтобы вскружить вам головы, — нахмурилась Марина. — Сколько Максим? Две недели, три?