Том 1. Страна Гонгури

Я замолчал. Тогда заговорила Гонгури. И она медленно перебирала мои волосы, словно хотела заставить незаметно уснуть и потом очнуться сильным юношей, забывшим странные мысли и порывы. Она говорила, что она начинает ненавидеть образы, какие занимали мое воображение, так как они отнимают меня у нее.

– Ах, Риэль! – звучала тревожная речь Гонгури, – логика нашего разума часто уступает другому источнику познания. Я верю, я знаю, что мир прежде всего прекрасен, чарующе прекрасен! Риэль, милый Риэль, поверь мне, что твоя ужасная планетка только сон, только кошмар.

– Да, – прошептал я.

– Забудь о нем, пока ты болен. Утром мы полетим с тобой вместе на поля, где растут лилии долин, и в рощи Аоа. Мы будем смотреть на радугу в брызгах водопада и ловить колибри, не боящихся людей; потом мы поднимемся выше изменчивых облаков и быстрый полет среди чистых просторов, океан и солнце, рассеют в тебе беспокойные миражи души. Природа прекрасна, Риэль, – жизнь прекрасна, Риэль!

Она умолкла, чтобы поцеловать меня.

– Жизнь прекрасна, – повторил я, думая о другом.

Забываясь в ярких эдемах, мы сидели, обнявшись, на пушистой шкуре черного зверя. Иногда я начинал дрожать от странного волнения и это беспокоило Гонгури.

– Пустяки, – сказал я, – то лишь влияние бессонной ночи и усталости; сейчас я приму успокаивающего лекарства и все пройдет.

Тогда я вынул частицу пурпурового вещества и проглотил ее. Потом я выпил воды и действительно совсем успокоился.

Мы говорили о красоте и величии жизни, о любви и цветах, растущих на великолепных склонах гор.

Без всякого страха, как настоящий сын Ороэ, я созерцал в себе влияние яда. Я ощущал, как постепенно безболезненно умирает мое тело и, заботясь, уносился в сияющие выси. Скоро Гонгури заметила неестественный цвет моего лица и замедленное биение моего сердца. Она быстро осветила комнату и, взглянув мне в лицо, поняла все.

Для меня переставало время.

В дверях появился Везилет и спросил: – что случилось, Гонгури? – какая-то тревожная мысль, соединенная с твоим образом, проникла в мое сознание и я подумал, не произошло ли несчастья?

– Он уходит от нас, – ответила Гонгури. Везилет быстро подошел ко мне.

– Одно слово, Риэль, – начал он.

– Разве есть понявший душу, – возразил я, зная, что мой аргумент неотразим.

Везилет замолчал и потом тихо спросил, когда я принял яд.

– Около часу тому назад, – ответил кто-то – я или Гонгури.

– Слишком поздно!..

Гонгури не отходила от меня и по ее щекам спадали слезы, когда она слушала мой бред о царстве кристального духа. Комната беззвучно наполнялась людьми. У них были поникшие головы и, помню, я старался утешить их, не понимая их скорби.

Я закрыл глаза и лежал неподвижно.

Вдруг я услышал голос Ноллы и других светлых духов.

– Риэль, бедный Риэль, – говорила она, – мы не можем тебя взять с собой, потому что ты убил себя.

Внезапное смущение заставило меня в последний раз полураскрыть глаза. Гонгури плакала.

– Риэль, бедный Риэль, – едва слышно повторял Везилет, – он не знает, что самоубийство не может раскрыть ни одной тайны.

Вдруг мне показалось, что это не Везилет, а Лонуол.

Я пытался ответить ему, но не мог, и стремительно погружался в странное состояние сознательного небытия, полного мерцающего света и шума. Так длилось вероятно очень много времени, пока наконец я не вернулся сюда, где я теперь, Гелий-Риэль, в непрестанном страдании должен вернуть потерянное величие моего духа.