Объект контроля

Глава 7

На кислые рожи Федора и его прихлебателей во время вручения мне премии за пойманного лазутчика смотреть исключительно приятно, однако мое настроение от этого улучшается разве что на пару минут. Ситуация такова, что все наши внутренние конфликты кажутся мне лишь несущественными мелочами на фоне надвигающихся событий.

В покое нас не оставят, это сомнений не вызывает. Тот, кто отправил следить за караваном настолько хорошо экипированного лазутчика, просто так не отступит. Что-то, лежащее в наших подводах, ему очень нужно. А может, враг просто не знает, есть ли у нас то, за чем он охотится. Как бы то ни было, исчезновение шпиона вскоре будет обнаружено. Если заказчик знает об артефакте, уже одно то, что столь ценная вещь оказалась в наших руках, обязательно сподвигнет его на попытку освободить лазутчика или просто завладеть его артефактом. Он стоит столько, что и за четверть этой суммы можно нанять такую толпу лихих людей, что нас просто задавят массой и огневой мощью. Конечно, формирование такого отряда требует не только денег, но и времени, но заказчик ведь не просто так отправил шпиона следить за нашим караваном. Собранные им сведения наверняка требовались для планирования нападения, а значит, к организации засады у врага уже всё подготовлено.

Несколько спокойных часов у нас есть, но потом тому, кто всё это затеял, станет ясно, что с лазутчиком что-то не так, и тогда включится обратный отсчет. Хуже всего, если банда уже вышла на исходные позиции и ждет только уточненных данных о составе охраны и вооружении каравана. В этом случае нападение последует уже сегодня.

К вечеру мы доберемся до Александровки. Деревня небольшая, но укрыться в ней на ночь вполне можно, и там мы окажемся в относительной безопасности. Да и вообще, чем ближе к городу, тем больше шансов, что в случае нападения нам на помощь придет разъезд баронской стражи, так что нападение последует сегодня или в ближайшие пару дней.

С Игнатом я своими соображениями делиться не стал. Зачем лезть с очевидными выводами к человеку, сводившему в город уже не один караван. К тому же очевидно, что старший караванщик думает в том же направлении. Во всяком случае, бойцам своим он хвосты накрутил знатно. Идут настороженно, оружие держат наготове и по сторонам смотрят с большим подозрением.

Мы с Павлом, как нам и положено, двигаемся через поляны и заросли вдоль тракта справа и слева от головного дозора. Иногда меняемся сторонами, я предпочитаю брать себе более сложные участки. Я теперь при полном вооружении, включая трофейный револьвер и мой амулет, модифицирующий зрение и подпитывающий энергией режим обостренного восприятия. Отобранный у шпиона артефакт тоже держу при себе — оставлять его в обозе просто страшно.

Чувство опасности недовольно ворочается где-то в глубине сознания, но сигналов о прямых угрозах пока не подает. Меня очень напрягает пленный лазутчик. Он, конечно, добросовестно связан и тщательно охраняется, но это явно очень непростой человек. То, что его слушается артефакт тайкунов, заставляет меня предполагать, что у него могут быть и другие способности, не связанные напрямую с отобранным у него шаром. У меня ведь такие способности есть, и если я даже лишусь своего амулета, они никуда не денутся, а лишь станут несколько слабее, да и то не все.

Проблема в том, что я не могу предупредить об этом Игната и Антона. Как я им такое объясню? О моих скрытых умениях они не знают, и рассказывать им о них я не собираюсь. А если не рассказывать, то все мои слова будут выглядеть просто странными фантазиями. Выслушать-то выслушают, но поверят вряд ли. Держаться рядом с пленником я тоже не могу — мои обязанности разведчика никто не отменял. Впрочем, возможно, я сгущаю краски, ведь если вернуться к моему примеру, то мои необычные способности никак не помогли бы мне сбежать. Так что, возможно, лазутчик просто ждет действий своих подельников и надеется, что его освободят. Ну, или рассчитывает, что во время нападения на караван у него появится больше возможностей сбежать.

Павел явно не рад тому, что оказался в подчинении охотника из чужого поселения. Для него это стало неприятной неожиданностью, хотя после поимки лазутчика такое решение Игната вполне можно было предвидеть. Хорошо хоть саботировать мои приказы пока не пытается. Видимо, понимает, чем это чревато.

Первые признаки того, что наш караван вновь стал объектом пристального внимания, появляются уже через пару часов после привала. Быстро же обеспокоило лихих людей исчезновение лазутчика. Что-то не похоже, что он просто нанятый шпион или рядовой член банды.

Караван как раз обходит разрушенную развязку с рухнувшей на проезжую часть эстакадой, когда мой взгляд цепляется за удобную для наблюдения высоту метрах в шестистах от тракта. Впервые после поимки шпиона чувство опасности подает отчетливый сигнал. Не резкий, непосредственной угрозы моей жизни этот холм не несет, но вполне ощутимый. Скорее всего нас рассматривают с его вершины в бинокль или монокуляр. Возможно, я смог бы увидеть наблюдателя, но состояние обостренного восприятия в этот раз проявлять себя не торопится.

Плохо то, что в приличную оптику противник может рассмотреть нашего пленника. Лазутчик идет пешком рядом с одной из подвод в центре каравана. Руки у него связаны, и конец прочной веревки надежно закреплен на борту телеги, так что самостоятельно идти он может, а вот сбежать у него уже не получится. К тому же рядом постоянно держатся двое охранников, которые регулярно сменяются, чтобы бдительность не успевала притупиться. Крытых фургонов у нас, увы, нет, так что спрятать пленного негде.

Выхожу к дороге и сообщаю командиру головного дозора об обнаружении наблюдателя. Вестовой с докладом немедленно отправляется к Игнату, но что, кроме очередного приказа о повышении бдительности, может сделать старший караванщик, я не знаю. Тем не менее, он делает. В течение десяти минут вдоль груженых товаром телег происходит оживленное движение, в результате которого все возницы дининских подвод получают заряженные арбалеты, а кое-кто и охотничьи ружья. Похоже, Игнат выгребает все свои запасы, включая оружие, предназначенное для продажи в городе. К моим предупреждениям теперь относятся более чем серьезно, и это радует, вот только помогут ли нам отбиться принятые меры? Возницы — весьма сомнительные бойцы, так что наша огневая мощь после раздачи им оружия лишь формально выглядит ощутимо возросшей.

Минут через двадцать атмосфера угрозы, нависшей над размеренно идущим вперед караваном, сгущается до такой плотности, что я начинаю ощущать её почти физически. Судя по всему, тревогу испытываю не только я. Среди дининских охранников хватает опытных бойцов, и многие из них дожили до своих лет во многом благодаря развитой интуиции, а она сейчас вовсю предупреждает их, что впереди нас ждет что-то очень недоброе.

Я уже некоторое время бросаю вперед локационные импульсы, однако пока никакого отклика на них нет. На очередной контрольной точке мы с Павлом должны поменяться сторонами дороги, но я отсылаю его обратно, оставаясь слева от тракта. Почему-то я не сомневаюсь, что наши проблемы придут именно отсюда.

В какой-то момент я словно спотыкаюсь на ровном месте, хотя никаких физических препятствий передо мной нет. Организм просто не хочет идти дальше. Я, конечно, могу заставить себя продолжить путь, но это тот самый случай, когда столь недвусмысленное предупреждение игнорировать категорически не следует. Накатывает состояние обостренного восприятия. На этот раз оно приходит очень вовремя, а висящей под курткой амулет позволяет ему продлиться не несколько мгновений, как это бывает обычно, а около десяти секунд.

Увы, ничего хорошего увиденное и услышанное нам не обещает. Головной дозор, похоже, уже не спасти, но у каравана, возможно, ещё есть шанс. Срываю с пояса хлопушку, приоткрываю рот, отвожу её как можно дальше от себя и дергаю за кожаную петлю. Осечка! Произнося про себя добрые и вечные слова, отбрасываю в сторону бесполезную картонную гильзу и выхватываю второе сигнальное устройство. На этот раз оно срабатывает как надо, и над не слишком густыми зарослями разносится раскат грома. Падаю в мокрую траву, выхватываю револьвер и открываю беглый огонь по трем бандитам, тихо сидящим в густых зарослях метрах в пятидесяти впереди, почти точно на моем пути. Они ждут именно меня, вернее, не меня конкретно, а разведчика из охраны каравана. Их задача — бесшумно его ликвидировать, не позволив поднять тревогу.

Я опустошаю почти весь барабан, точно зная, что ни в кого не попаду, но мне нужно подарить своим хотя бы несколько драгоценных секунд, и я надеюсь, что заполошная стрельба на фланге засады застанет врагов врасплох и заставит их эти секунды потерять.

Дозор на дороге реагирует немедленно. Бойцы Игната разворачивают коней и бросают их в галоп, стремясь как можно быстрее вернуться к каравану, но вслед им уже гремят выстрелы, причем это не грохот охотничьих ружей, чаще всего встречающихся у обычных бандитов, а отрывистый перестук серьезного нарезного оружия, произведенного ещё до войны. Слышны даже короткие очереди, а это значит, что нами решил заняться очень серьезный противник.

Двое бойцов из головного дозора валятся из сёдел в первые же секунды. Третьему удается проскакать почти пятьдесят метров, но в итоге пуля настигает и его. Жалобно ржут раненые лошади, а из леса на тракт уже выскакивают вооруженные люди. Их, правда, совсем немного, и мне сейчас, мягко говоря, не до них. Основная часть банды остается в зарослях и давит огнем меня, ведь именно я поднял шум и сорвал им засаду, а главное, я сейчас нахожусь между ними и караваном, и если лихие люди предпримут атаку, она прокатится прямо через мою позицию.

Выпускаю две стрелы из арбалета по мелькнувшей среди кустов фигуре, отбрасываю разряженное оружие и откатываюсь в сторону. Из старого пня, рядом с которым я оказываюсь, град пуль выбивает фонтаны коричневой трухи. Нарезной огнестрел шьет гнилую деревяшку насквозь, и я хвалю себя за то, что не стал прятаться за столь ненадежной преградой.

Продолжаю быстро ползти, стелясь по земле. Переть дуром на мою позицию враги пока не решаются. Судя по доносящейся до меня отборной ругани, один из болтов, выпущенных из моего арбалета, кого-то всё-таки зацепил. Я знаю, что замешательство, вызванное моей стрельбой и ранением одного из бандитов, очень быстро закончится, и стремлюсь как можно быстрее убраться с пути банды. Не воевать же мне одному против многих десятков лихих людей. К тому же в барабане револьвера остался только один патрон, а тратить время на перезарядку я не могу.

Ползу, скрываясь за кустами и редкими неровностями рельефа. Спасает меня только то, что заросли достаточно густые, хоть уже частично и сбросившие листву. Хаос и ругань среди лихих людей быстро сходят на нет, сменяясь четкими отрывистыми командами. Кто-то, обладающий среди них непререкаемым авторитетом, на глазах берет бандитскую вольницу под контроль. По большому счету, одинокий разведчик, столь не вовремя поднявший тревогу, банде сейчас не слишком интересен. Ловить его нет смысла — это потеря очень важных минут, которые можно использовать для атаки на ещё не успевших подготовиться к обороне караванщиков. И бандиты, подчиняясь четким командам, идут вперед, оставив меня на фланге. Не думаю, что их главарь обо мне забыл, но приказ заняться мной он отдаст потом, когда будет решена основная задача.