Планета оргий

— Ясно же, что это буквы, а не математические символы. Осталось только найти созвучие…

— Вот, созвучие установить и не удаётся, не звучат они — каменные обелиски — понимаете?!

— Туристический язык…

— Не-е-е-т! — по импровизированному лекторию прокатился гул недовольных голосов и сразу же этому гулу ответил другой:

— Да-а-а-а!

— Туристический язык? — Ксения вспорхнула со своего места. — Это же гениально!

— Сядь на место, женщина! — осадил её «муж».

— Нет-нет, пусть говорит, нам нужен свежий взгляд!

* * *

— Ты съела что-то не то или не выспалась? Я вообще не понял, что случилось? — Ксения отчаянно пыталась вырвать рюкзак из рук «мужа».

— Я ухожу от тебя!

— Так, можешь объяснить почему?

— Я не принадлежу тебе! Я устала!

— От чего? От чего ты устала? Что тебя так утомило?

— Бесполезность всего этого… Бесконечность этих попыток найти истину, которой нет!

— Послушай, — учёный отпустил рюкзак и перехватил бросившуюся к выходу Ксению за запястья, — останься со мной, нам сейчас тяжело, но это пройдёт.

Последовавшие за этими словами объятия были лёгкими и нежными, несмотря на габариты обнимавшего.

— Ты мне противен! — закричала Ксения, вырвалась и почти выпрыгнула из палатки.

Энигма не спал, и Ксению встретило сразу несколько заинтересованно сверкавших в темноте глаз.

— Я… я, — промямлила она, залетев в освещенную коптящим масляным светильником палатку.

— Почему ты здесь? — встретивший её человек был прямой противоположностью автора теории «Божественного Уравнения Вселенной» — приземистым, толстым и болезненно рыхлым. — На семинаре обсуждали теорию созвучия с туристическим языком, а я автор теории солнечного чтения. Тот, с которым ты жила раньше, физик; я, увлекающийся астрономией, лингвист; а Клим — автор той теории — математик.

— Я восхищаюсь вами, — выпалила Ксения.

— Хорошо, — толстяк тяжело поднялся, проковылял к Ксении, забрал у неё из рук рюкзак и отбросил к противоположной стене. — Думаю, что земной еды у тебя уже не осталось, но я найду, чем ты можешь отплатить мне за постой. Видишь ли, мне тяжело самому себя обслуживать, да и от тебя, конечно же, я не откажусь.

* * *

— Зачем ты так с Хомой? — произнесла одна из мывших посуду после ужина кухарок. — Он, конечно, урод, но человек в общем-то хороший, увлечённый своей идеей.

— Я устала от его идеи.

— Послушай, — проговорила другая постарше, — не веди себя так. У нас тут, конечно, своя специфика, но такое поведение не приветствуется ни в одном обществе.

— Ты заметила, что о нас обеих заботится Клим?

— Здесь просто не выжить без мужчины.

— Клим наш единственный муж.

— Другого у нас нет.

— А у тебя?

Ксения поставила тарелку с запечённой на углях рыбиной на импровизированный поднос и направилась в палатку — её новый «муж» ел мало, но часто, чаще чем остальные жители посёлка, и Ксении приходилось готовить каждый день, даже когда была не её очередь дежурить. Автор теории солнечного чтения с жадностью принялся за еду, быстро прикончил рыбину и облизал пальцы.

— Раздевайся и ложись на подстилку, — проговорил он, когда Ксения вернулась с чистой посудой.

— Я хотела поработать немного, — проговорила Ксения.

— Вот и поработаешь, — ответил учёный, и Ксюша выполнила его распоряжение.

Учёный погасил масляный светильник, и Ксения сперва не видела, а потом не хотела видеть всё, что с ней происходило. С одышливым покряхтыванием толстяк слез с ящика и, тяжело переступая с ноги на ногу, добрался до подстилки.

— Расставь пошире, — проговорил он и попинал Ксению по ногам. — Ксюша зажмурилась и почувствовала, как рыхлое, мягкое тело обтекает её, плотно придавливая своей тяжестью к полу. — Согни ноги в коленях и двигайся медленно от меня, ко мне. Давай! — Ксения не чувствовала в себе сил выполнить распоряжение, она слабо упёрлась пятками в подстилку и вскрикнула, когда толстяк вошёл в неё. — Давай! — повторил он и похлопал Ксению по плечам.

— Я не могу, — простонала Ксения, — мне слишком тяжело.

— Помогай себе ногами, двигайся, не зли меня!

— Тяжело!

Толстяк отпустил её плечи, приблизил голову к её лицу и опёрся руками в лежащую под головой Ксении подушку, захватив волосы.

— Давай! — выдохнул он Ксении в ухо. Ксения толкнулась пятками, приподнялась и обессиленно упала, выпрямив ноги. — Сильнее! Быстрее! — следующее движение далось легче. — Вот так. Не ленись! — проговорил толстяк, прикосновение его губ к виску было влажным от выступившей на них слюны и заставляло Ксюшу вздрагивать от омерзения, а следовавшее за омерзением удовольствие было постыдным.

— Накройте меня одеялом, мне холодно, — Ксения вспотела от совершаемых движений, и теперь продувавший палатку ночной ветел холодил её обнажённое тело.

— Работай лучше, согреешься, — просипел учёный в ответ.

* * *

— Расскажите мне подробнее о своей теории, — Ксения подсела к Климу за обедом.

— Теория соответствия символов на обелисках буквам, цифрам и знакам препинания туристического языка проста, как всё гениальное. И это заставляет в неё верить. Только вот… установить это соответствие до сих пор не удалось.

— Какие попытки вы предпринимали?

— Что ты творишь, дрянь?! — этот отчаянный визг почти оглушил Ксению, а в следующее мгновение чьи-то пальцы вцепились в её волосы, заставив повалиться на спину. Ксению поволокли прочь от общего костра, она успевала лишь перебирать ногами и махать руками в попытке остановиться.

— Дрянь! — удар пришёлся по ногам, на глазах Ксении выступили слёзы, она вцепилась в удерживающие её волосы руку.

— Я умою тебя, грязная тварь!

Небо — чужое, пустое, неправильное — колебалось перед Ксюшиным взглядом.

— Что ты творишь, Ирма? Остановись! Прекрати! Только не в воду, Ирма! — Ксению внезапно отпустили, она попыталась подняться, но не успела — удар пришёлся в спину, Ксения с головой погрузилась в воду. — Пошли прочь! — Ксения, беспорядочно барахтаясь, пыталась всплыть на этот голос, пока чьи-то сильные руки не выловили её. Ксения спрятала лицо, прижав голову к тёплому торсу мужчины — её подхватили на руки и куда-то понесли.

— Очнись, слышишь? Приди в себя! У тебя есть сухая одежда?

— В рюкзаке, — простонала Ксения.

— Надо переодеть тебя в сухое. Раздевайся! — Ксения покорно попыталась развязать намокший поясок в штанах и разрыдалась. — Ладно, я сам.

Ксения не сразу осознала, кто раздевает её, — в общем-то, это было не столь важно: этот человек снял с неё намокшие штаны, майку, бельё и завернул в сухую рубашку.

— Я… — выдохнула Ксения, приподнялась и обняла собравшегося выйти из палатки за ногу, прижавшись щекой к его колену.

— Ну, что ты? — удивлённо воскликнул этот человек. — Не надо так бояться. Мои жёны живут отдельно, только изредка оставляют со мной детей, а больше сюда никто не зайдёт — я всё-таки местный директор, меня уважают. Ну… — Ксения замотала мокрой головой и отказалась отпустить колено, вместо этого поймала в воздухе потянувшуюся погладить её голову руку и потянула на себя. Этот человек покорно опустился рядом с Ксенией на застеленный тряпками пол палатки. — Не плачь! Я всем скажу, что мы вместе, — тебя больше никто не тронет. — Ксения схватила своего спасителя за шею и отчаянно присосалась к его губам. — Да что ты творишь! — Нет, этот окрик лишь казался рассерженным. Клим не смог противостоять ласкам и поцелуям — Ксения ворошила коротко остриженные волосы, ласкала уши и, ни на секунду не останавливаясь, выцеловывала его лицо.

Накинутая на плечи рубашка легко слетела с них на пол, Ксения подцепила футболку Клима, потянула вверх — и к тому времени, как футболка была снята, этот человек уже прекратил сопротивляться неизбежному и самостоятельно справился со своими шортами и трусами.

— А-а-а-а, — Ксения ослабила объятия только, когда он сильным толчком вошёл в её тело, запрокинула голову и закусила губу от удовольствия.

— Какая ты красивая! — он коротко поцеловал бьющуюся жилку на её шее, провёл рукой между грудей, погладил живот.

Ксения нашла в себе силы собрать руки и обнять его за шею, погладила его плечи, явно заметную головку бицепса, перешла на спину и забыла себя от наслаждения.

* * *

Ксения ушла из лагеря поздней ночью, когда все спали. Аккуратные записи Клима вместе с другими блокнотами сделали рюкзак практически неподъёмным, а прожитые на Библиотеке месяцы пагубно отразились на Ксюшином здоровье: её подташнивало, шатало, и ранний подъём дался ей с трудом. «Ничего», — уговаривала себя Ксения, — «стоит вернуться на Землю, и там всё вылечат».

Ксения бесконечно спешила, опасаясь погони, — о том, что ждало её в поселке в случае возвращения и помыслить было страшно, — но рассвет всё равно застал её в дороге. Ксюша спряталась под захваченный из лагеря брезент и попыталась заснуть. День был жарким, а под брезентом было ещё и бесконечно душно, но деваться было некуда.

Бесконечно измотанная дорогой Ксения добралась до маяка только на четвёртую ночь — несмотря на поздний час за столиком на террасе сидели два Ключника. Ксения улыбнулась им как добрым знакомым, но, подойдя ближе, замерла в нерешительности: её замутило от сладковатого запаха, исходившего от самокруток в руках Ключников.

— Здравствуй, путник! — произнёс один из ключников, и его речь показалась Ксении нечеткой.

— Здравствуй, Ключник! — ответила она вежливо и уселась в глубокое плетёное кресло между мохнатыми паучками.

— Нам скучно, путник, поговори с нами, — Ксения живо отреагировала на приглашение.

— Жила была девочка, которая очень устала…

— Устала… — один из Ключников внезапно перебил её, а другой ответил на его слова странными гортанными звуками, и Ксения в ужасе поняла, что Ключник смеётся.

— Нам скучно, женщина, мы не хотим слушать о твоих проблемах, расскажи нам что-то весёлое.

Ксения на какое-то время умолкла, задумавшись.

— Жили были люди, которые искали Истину, — начала было Ксения, но Ключники на этот раз заржали в унисон.

— Она хочет рассказать нам про Энигму.

— Мы уже знаем эту историю, женщина! Ты скажешь, что Истины нет. Рассказывай другую.

— Жили были…

Ключник не позволил Ксении продолжить.

— Возвращайся обратно, женщина. Мы знаем заранее всё, что ты можешь рассказать. Нам грустно от одного твоего вида.

— Вы не можете прогнать меня… — Ксения поднялась с места.

— Почему? — спросил один из Ключников.

— Я должна вернуться на Землю.

— Зачем? — спросил Ключник.

— Я не хочу пререкаться с вами, просто пропустите меня. Я должна доказать всем тем, кто насмехался надо мной, что они были не правы.

— Ты не хочешь пререкаться с нами? Вот и иди прочь, — ответил Ключник.

— Откройте мне врата, и я больше вас не потревожу.

Ключник щёлкнул хвостом, Ксения вздрогнула от резкого и громкого звука — перед её взглядом полукругом стояли знакомые палатки…

* * *

Надежды Ксении таяли одна за другой, и теперь она могла с уверенностью сказать, что их не осталось: никто не приходил искать её — в Москве её не ждали; уже давно никто не собирался защищать её; никто не хотел делить с ней пищу и кров; никто не признавал её детей; и все требовали от неё отплаты за любую мелочь. У Ксении не осталось ничего. Обувь развалилась, и Ксения подвязывала к ногам лопнувшие подошвы, чтобы не повредить ноги при прыжке с одного острова на другой, но и это не помогало. Одежда износилась окончательно — бельё продержалось два года, свисавшие лентами с бёдер брюки едва прикрывали срам, а рубашку Ксения завязывала узлом над огромным животом, и та уже не могла удержать налившие груди. Ксения ждала третьего ребёнка и уже понимала, что он не станет ей утешением, как и первые два: девочка и мальчик, которые сейчас цеплялись за её руки.