Пособие честолюбца

Не из-за тридцатилетней дружбы со спиртными напитками. Не из-за прожигательства жизни, для приятного процесса которого знания — лишь элегантный фрагмент общего фона образа жизни. Не из-за несобранности и раздолбайства. Ведь раздолбаем надо выглядеть, а не быть. Как я в жил эти годы? Подъём в пять. Работа и лёгкая физкультура до 11 часов. Всё, первую смену я уже отпахал, а дальше — вполне богемно-аристократическое времяпровождение. С утра, которое начинается в двенадцатом часу — устричный бар с брютом, днём — ресторан с деловыми разговорами, потом приятное времяпровождение с приятными людьми, а вечером — развлечения (театр или концерт, выставка или посещение студии какого-нибудь творца). Отбой в 22 часа 30 минут. Я не хожу по туснякам, на которых висит одна и та же шваль, считающая себя столичным светским обществом. Я тебе уже рассказывал: надо различать серьёзных людей — крупных воротил и хозяев жизни, богему — художников, артистов, режиссёров, писателей, журналистов, и так называемую тусовку — случайные люди с сомнительной репутацией, с сомнительными источниками доходов и с сомнительными намерениями. Москва — это тусовочный город. Я избегаю тусовок, потому что там собираются одни рыси и росомахи, которые ищут, кого бы выщипать и обглодать до костей.

Надо вращаться в своём кругу и стремиться попасть наверх. Избегать сомнительных знакомств. Избегать людей нефартовых, потому что нефартовость заразна, как инфлюэнца. Её подхватить ничего не стоит, как триппер. Но не избавишься, как от триппера, антибиотиками. Нефартовость плохо лечится, и протекает весьма болезненно. Лучше предохраняться.

Так вот, касательно моих взглядов и противоречий. Нет у меня твёрдых взглядов, и противоречия во мне разве что диалектические, в виде борьбы, но всё же единства противоположностей. У меня на любой вопрос всегда есть три диаметрально противоположных точки зрения. Скажем, я против абортов, я за аборты, и я за то, чтобы избегать по возможности аборты — и ни за, и не против, и даже не посередине, потому что каждый случай нуждается в индивидуальном рассмотрении. Верю ли я в Бога? С одной стороны, я знаю, что Он есть, и даже показывал тебе, как ты помнишь, эсмээски от Него. Некоторые люди верят мне, что эсмээски приходят от Господа Саваофа, другие считают, что это какой-то компьютерный сбой. Но тем не менее Он каждый раз отвечает на потаённое и каждый раз с разных телефонов. Владельцы номеров клянутся и божатся, что ничего не отправляли. Это правда. Как это происходит, никто не знает. Тем не менее Господь наш Бог общается со мной таким вот продвинутым способом. Я сам в это не могу поверить, но тем не менее это есть.

Буквально на днях в центре видимой Вселенной обнаружили огромную полость диаметром около миллиарда световых лет. Может, это есть Его обитель, описанная Енохом в Книге небесных Дворцов? (Не мешало бы тебе прочесть и её, и Книгу Созидания «Сефер Йецира».) Что я вообще могу знать, если мой чувственный опыт ограничен, внечувственный недостоверен, а сверхчувственный неописуем? А ты спрашиваешь — есть ли у тебя, дорогой дядя, убеждения? Да откуда же им при таком раскладе взяться?

Ты посмотри работу Томаса Куна «Структура научных революций». Там как раз про смену научных парадигм. Сегодня мы считаем истинным и правильным одно, а завтра, в силу вновь открывшихся обстоятельств, совсем другое. Но при этом ни чём нельзя быть уверенным. Долгое время считалось, что есть пятая стихия — эфир. И что есть эфирный ветер. Потом вроде как поладили, что никакого эфира нет. Но тем не менее эфирный ветер существует и дует со второй космической скоростью. Как это понимать? Так же, как я понимаю всё остальное — на веру, но критически. Просто живу с этими нерешёнными и, полагаю, нерешаемыми вопросами. И всё. Откуда взяться убеждениям, если ты ни в чём не уверен? Попробуй всё-таки изучить книжку Сергея Чернухи «Поляризационная теория мироздания». Напиши, если что поймёшь.

Письмо 7

Милый мальчик, ты удосужил меня вопросом о русской духовности и русской литературе. Ты спрашиваешь, почему весь мир сходит с ума от Толстого и Достоевского и без конца ставит Чехова. Насчёт духовности я ничего, очевидно, тебе не скажу, потому что моя духовность умещается в карманах и позвякивает при ходьбе. Когда говорят: жить надо жизнью духовной, я впадаю в ступор. Мне уже немало лет, но я до сих пор не знаю, что такое духовность и особенно русская. Если только голову и душу русского человека сравнить с дачным чердаком или подвалом, где навален хлам поколений, явно для текущей жизни не нужный, но среди которого можно отыскать диковинные вещицы.

Также затрудняюсь сказать, что эти иноземные люди нашли в нашей русской литературе. Есть в ней некоторые не совсем бездарные вещи, но они либо не закончены, либо написаны в состоянии умственного помешательства.

Я плохой знаток литературы. Я читал беллетристики очень мало, практически не отклоняясь от хрестоматийной программы. Единственно, чего я читал увлечённо, так это Пушкина и о Пушкине, поскольку он самый гениальный русский гений, а его время — самое аристократическое в истории России. Лермонтову я отдавал должное, но не любил, Гоголю тоже отдавал должное, но без любви, хотя и с восхищением к его силе выражения. Он и Лесков с Салтыковым-Щедриным были самыми глубокими и пронзительными описателями нашей духовной красоты. Не буду говорить о Герцене и Огарёве, о Белинском и Писареве. Это были неглупые люди, но не более. Большими поэтами были Фёдор Тютчев и Афанасий Фет. Тургенев был большим мастером русского слова, но до пушкинской и гоголевской точной лаконичности он не смог подняться. Некрасов поэт так себе. Чернышевский — мужественный человек, но чистый социальный бумагомаратель. Панаев со Скабичевским обессмертили свои имена благодаря Бегемоту и Коровьеву. Толстой и Достоевский — великие баламуты земли русской, к тому же страшные зануды. Тогда ведь платили построчно, вот они и клепали зубодробительную тягомотину, размазывая кашу по столу. Это же всё мыльнооперная литература, рассчитанная на толстые журналы, заменявшие скучавшим домохозяйкам телевизор. Поэт Надсон прославился только тем, что был любимым поэтом дедушки Ленина. Кстати, любимым чтивом Ленина был телефонный справочник, а вовсе не Карл Маркс. Иван Бунин — большой писатель, но лучшее его произведение — «Окаянные дни», а не что-нибудь другое.

Девятисотые и десятые годы дали множество литературных экспериментов, но это была дошедшая до нас затухающая волна французского декаданса. Я, на свой вкус, не нахожу такого уж глубоко очарования ни в Бодлере, Рембо и Верлене, ни в Хлебникове, Гумилёве, Брюсове и Блоке. Единственно занятными штучками в французском декадансе я нахожу два романа Жориса Гюисманса — «Наоборот» и «Без дна», с коими я тебе настоятельно рекомендую ознакомиться, хотя Дез Эссент — не фигура для подражания. Лучше уж брать пример с Енса Боота из повести Ильи Оренбурга «Трест «ДЕ». Горький, Бабель, Маяковский, Булгаков, Паустовский, Шолохов, Фадеев, Шукшин, Распутин, Афанасьев — отличные литераторы. Люблю ли я их? Скорее, отдаю должное. А должное я отдаю больше всех Набокову за лучший русский язык двадцатого столетия. Прочти «Дар». Содержание так себе, но язык эталонен. Если уж говорить о любви, то мне симпатичнее Аверченко, Зощенко и Хармс, а также Ильф с Петровым.

Если же тебе всё ж непременно хочется постичь русскую духовность во всей её неизбывной, непреходящей и неприглядной красе, прочти книжечку маркиза Астольфа де Кюстина «Россия в 1839 году». Всё в твоей пока неокрепшей головке станет на свои места: и духовность, и «что делать», и «кто виноват». Почитай иностранцев, писавших и пишущих о нашей любимой родине. После рыданий ты полюбишь Русь Святую ещё крепче.

Если ты хочешь понимать национальные характеры, прочти Гюстава Лебона. Он даст тебе методологическую базу для понимания психологии больших скоплений людей.

Моё любимое чтиво — античные авторы вроде Геродота, Тацита, Плутарха. Я люблю досократиков, киников, Платона и Аристотеля. Я люблю перечитывать восточные трактаты о военном искусстве и Свод законов Тайхорё. Я люблю древнекитайскую философию и японскую средневековую поэзию. Из всех беллетристов европейского Нового времени я лишь иногда перечитываю Бальзака и то только «Человеческую комедию», выделяя наиболее способных персонажей вроде Жака Коллена, Гобсека, Анри де Марсе, Растиньяка, Максима де Трая и ещё нескольких, которых ты без труда обнаружишь. За что я люблю Бальзака? За жизненность, за неутраченную поныне актуальность.

Я бы тебе рекомендовал прочитать Бертрана Рассела «Историю западной философии», а затем прочитать тексты тех философов, о которых он пишет. Это даст тебе кругозор. И рекомендую почитать тебе работы по истории науки и искусства. Читай биографии исторических деятелей, а также мемуары. Там больше достоверности, чем в учебной литературе, которая подвержена идеологическому влиянию. Рекомендую прочитать биографии Джона Пирпонта Моргана, Джона Рокфеллера, Пола Гетти и Аристотеля Онассиса. Это всё ж лучше поможет понять тебе механизм восхождения к вершинам богатства и власти. нежели чем раскрытие характера Фрэнка Каупервуда большим художником Теодором Драйзером.

Я, повторюсь, не люблю художественную литературу за подавляющий процент порожняковости её содержания. На мой взгляд, достаточно пустая трата времени читать и вчитываться в чужие графоманские бредни. (Хотя, признаюсь, я считываю модные новинки, чтобы держать руку на пульсе времени.) Если ещё уважительно отношусь к поэзии за навевание чувств, к мемуаристике и путевым заметкам, то к большинство поделок так называемой художественной прозы считаю вымученной из глупых голов чистой байдой для уничтожения драгоценного досуга. Вообще, много читать — утомительно для зрения.

Узнай побольше о Фридрихе Флике — этот достойнейший из достойных прочитал за всю жизнь лишь одну книжку — «Трое на снегу». Что не помешало ему стать мультимиллиардером. Чего и тебе желаю. Пиши.

Письмо 8

Ты поднял сложную тему, предположив, что, если я не люблю русскую литературу, то я и не люблю родину. Любовь — это вообще некая вещь/явление/понятие, не имеющая чёткого определения. Невозможно даже сказать, что есть любовь матери к сыну, сына к отцу, мужчины к женщине, мужчины к мужчине, а ты сразу про родину.

Что такое родина? Ландшафт? Люди, его населяющие? Правовые и хозяйственные связи между этими людьми?

Давай попробуем обозначить реперные точки, дабы нам ввести оси абсцисс и ординат, на которых мы построим контур любви и родины, а затем, введя ось времени, выдуем из контура тридэшную модель, которую крути как хочешь.

Что есть жизнь на родине у ныне живущих поколений? Ясли, сад, школа, институт, работа, жена с дитями, пенсия, больница, морг, кладбище. Ну и телевизор, конечно. Бесконечная фоновая картинка, как волшебное зеркальце, показывающее то, что тебе совсем не интересно. Родина — это кажущаяся бесконечной, но быстро проходящая цепь событий — от зловонной пелёнки до смердящего савана. В этом процессе мы вступаем в сношения с другими людьми, плывущими по той же реке времени по примерно той же траектории. И происходит это на одном ландшафте. Что здесь любить? Без чего из этой череды событий мы бы с радостью не отказались? Разве только не от баб и водки, а без остального вполне счастливо бы обошлись.