Цветок забвения. Часть 2

Глава 2

Несмотря на то, что Девы ничего не знали про деньги, в нашем мире тоже существовало социальное неравенство. И выражалось оно в уровне комфорта. Например, в том, как устроены наши жилища. Поэтому Мята и сказала, что я легко найду её пристанище среди прочих. Моё личное пространство ограничивалось небольшим навесом в саду, её же дом был внушителен, крепок и украшен резьбой, которая могла бы соперничать в красоте с кружевом на её платье.

Его построили темноглазые труженицы, которые занимались всей физической работой в клане.

Я пришла до заката и, побродив вокруг, обнаружила, что Мята позвала в гости не только меня, но и своих шумных подруг. Наставница была очень общительной, в отличие от моей мати, предпочитающей уединение, наверное, поэтому обычная женская болтовня показалась мне чем-то церемониальным. Я побоялась их тревожить.

Тихо расположившись на террасе, устроенной для любования луной, я наслаждалась шикарным видом и достойным его музыкальным сопровождением. На аккуратной клумбе пестрели цветы, в воздухе опьяняюще пахло пряностями. Солнце алело, становясь похожим на распустившийся мак, но на этот раз закат не очаровывал, а смущал меня. Я думала о Чили, и мои мысли о ней были такие же красные.

Моя злость на неё была красной.

Назвать меня мужчиной! Неужели я настолько безобразна в её глазах?

И зависть тоже.

У неё были все виды единства, недоступные мне. Мать. Верная подруга. Служанка…

А ещё стыд. Мне хотелось плакать от воспоминаний о том, как она высмеяла мой наряд и то, что было под ним.

Но беспечный говор, доносящийся из окон, уводил эту боль. Я не прислушивалась к голосам, пока мои мысли и их речи не совпали чудесным образом.

— Чили? — переспросила наставница. — Олива пообещала, что они там не появятся снова.

Никто больше не смеялся.

— То, что они появились там сегодня, уже слишком. Какое кощунство, — заговорили наперебой её подруги. — Как ты вообще сдержалась?

— Сдержалась? Ты просто не слышала, о чём я решила рассказать своим невинным ученицам на первом уроке.

— Правильно, Мята. Я бы на твоём месте одними словами не ограничилась, но и перешла к демонстрации.

— С демонстрацией или без, все скоро об этом узнают.

— Да, шила в мешке не утаишь.

— Поразительно, что Метрессе до сих пор это удавалось.

— Она — великая Дева и у неё очень влиятельный ближайший круг.

— Странно, что они до сих пор так ей преданы, даже зная, что она осквернила своё тело, к тому же сознательно. Её мать была умнее. Прикинулась жертвой, назвала это изнасилованием.

— Представляете Метрессу в роли жертвы? Многие только этого и ждут. Покажи она слабость, её бы тут же повесили на её же косе.

— Согласна. Зная её, у неё наверняка есть план, но от этого мне ещё тревожнее. Что она сделает, когда всем откроется правда?

— Опять пригласит Дитя, которое нас рассудит.

— Мне и в первый раз не понравилось, что она приобщила к нашему позору другой клан.

— Одно ясно: она не отречётся от своего ребёнка.

— Отрекаться и не надо. Пусть просто его оскопит.

— Уже пыталась. Через пару дней у него всё заново отросло.

— А свидетели были?

— Того, как младенца резали живьём? Да, то ещё зрелище.

— Почему дитя должно отвечать за грехи своей матери?

— Об этом и речь: Метресса знает, что никто из нас не тронет ребёнка.

— Я бы не ручалась за всех. Мы постоянно видим гибель юных Дев. Обычный ход вещей здесь, знаю, но меня это каждый раз доводит до отчаянья.

— Меня тоже, — согласилась тихо Мята.

— Не каждой девочке доступно высшее мастерство. А теперь Метресса присылает к тебе его? — возмутилась одна из гостий. — Это уже не просто попрание наших традиций. Это оскорбление для всех, кто потерял своих единых и дочерей.

— Представляю, как тебе было тяжело подпускать его к ритуальной чаше, — вздохнула другая.

— Меня предупредили обо всём заранее, так что я приготовилась, — ответила Мята, и всё стихло на минуту.

— Значит, ты знала, что Чили выберет именно виноград?

— Да.

— Тогда ты могла бы… «приправить» кое-чем эту косточку. У тебя богатый выбор ядов.

— Могла бы.

— Если бы вдруг ты на это решилась, тебе бы весь наш клан спасибо сказал. Это всё равно неизбежно. И лучше, чтобы это свершилось до того, как все узнают о нашем позоре, — проговорила её подруга, и я вскочила на ноги, но не для того, чтобы прервать их разговор.

Ещё не до конца поняв, что именно услышала, но уже чересчур этим напуганная, я предпочла снова закрыть уши. Сбежать.

Мужское семя? Оскопить? «Наш позор»?

Каким образом это всё относилось к подлинно ясноликой дочери Метрессы?

Вернувшись в сад, я решила поговорить со своей мати, надеясь, что она будет более откровенной, чем наставница.

— Скажи, когда я родилась, у меня отрезали что-нибудь?

Имбирь сидела под навесом, нарезая ананас на дольки, и мой вопрос оказался настолько неожиданным для неё, что она поранила палец. Слизав сок вместе с кровью, она уточнила:

— Ты это про пуповину?

Я недоумённо потрогала впадинку на животе.

— Да, когда ты жила в истинно плодородном, женском, Внутреннем мире, то была соединена со своей матерью плотью, — пояснила она без лишних подробностей. — Её отсекли при твоём рождении.

— О… — удивлённо, но немного грустно вздохнула я, положив руку на живот. — Вот что значит «оскопить»?

Имбирь долго смотрела на меня, не отвечая, потом перевела взгляд на нож в своей руке, отложила его в сторону и поманила меня пальцем…