Фундамент оптимизма

Наука в Республике Труда

Предвидя небывалый научный, технический и социальный прогресс в коммунистическом будущем, Ф. Энгельс говорил: «Лишь сознательная организация общественного производства с планомерным производством и планомерным распределением может поднять людей над прочими животными в общественном отношении точно так же, как их в специфически биологическом отношении подняло производство вообще. Историческое развитие делает такую организацию с каждым днем все более необходимой и с каждым днем все более возможной. От нее начнет свое летосчисление новая историческая эпоха, с которой сами люди, а вместе с ними все отрасли их деятельности, и в частности естествознание, сделают такие успехи, что это совершенно затмит все сделанное до сих пор».

Дорогу в эту новую историческую эпоху начало прокладывать первое в мире социалистическое государство. Именно оно впервые сделало реальностью сознательную организацию производства, его планомерное развитие в общенародных масштабах. Оно доказало свою способность эффективно управлять не только социально-экономическим, но и научно-техническим прогрессом.

Сейчас никого не удивишь таким, например, сообщением: киевские специалисты разрабатывают систему управления Академией наук, задуманную как часть общегосударственной автоматизированной системы управления СССР. Об этом рассказано в монографии «Основные принципы и общие проблемы управления наукой» (1973 год), где анализируются возможности рациональней организовать исследования не только в академических, но и других учреждениях — в промышленности, в высшей школе. Таких трудов все больше и у нас, и за рубежом, что тоже воспринимается как нечто само собой разумеющееся.

Между тем не так уж и давно казалась странной сама мысль о каком бы то ни было «регулировании сверху», о «государственном командовании фронтом поисков». Что же сделало ее привычной, притягательной даже на Западе, где дружно ополчались десятилетия назад на эту «очередную советскую новацию»? Ее успешное осуществление в СССР, которое началось еще до того, как развернулась научно-техническая революция.

Теперь плановый подход к индустрии идей связывают с кибернетизацией, компьютеризацией и т. д. и т. п. Но его эффективность зависит не только и не столько от научно-технических предпосылок, сколь бы благоприятными ни становились они с широким внедрением математических методов и вычислительных машин. Определяющую роль тут играют социально-экономические условия, а они благоприятны далеко не везде. Представление об этом можно получить по книге Г. Комкова, О. Карпенко, Б. Левшина и Л. Семенова «Академия наук СССР — штаб советской науки».

В 1927 году был утвержден первый послереволюционный устав академии. Он пришел на смену старому, принятому еще в 1836 году. Новый устав провозглашал принцип плановости в исследовательской деятельности.

Надо сказать, до революции научная работа никогда не планировалась. Естественно, что сотрудники академии не имели навыка в таком подходе к своим задачам. А кое-кто считал планирование вмешательством «в свободный полет творческой мысли», в ее внутреннюю логику, которой-де тесны рамки любых «заданий». Такие опасения порождала анархическая традиция, сложившаяся в дореволюционную эпоху, когда исследователи работали стихийно, замкнуто, разрозненно, не встречая особой заинтересованности со стороны правительства.

Советское государство, как никакое другое, было заинтересовано в прогрессе науки и техники. Дело, разумеется, не только и не столько в том, что страна наша в первые послеоктябрьские годы переживала неимоверные хозяйственные трудности, вызванные империалистической войной, интервенцией, подавлением белогвардейщины. Справиться с разрухой могла бы рано или поздно и буржуазно-помещичья Россия. Но ей никогда бы не достигнуть того уровня, на который поднялась Россия обновленная — советская, социалистическая.

Когда под руководством Коммунистической партии у нас восторжествовало подлинное народовластие и началось строительство социализма, перед научно-техническим прогрессом открылись новые перспективы.

«Раньше весь человеческий ум, весь его гений творил только для того, чтобы дать одним все блага техники и культуры, а других лишить самого необходимого — просвещения и развития, — писал В. Ленин. — Теперь же все чудеса техники, все завоевания культуры станут общенародным достоянием, и отныне никогда человеческий ум и гений не будут обращены в средства насилия, в средства эксплуатации».

Начинать приходилось в тяжелейших условиях. Но после революции, когда появилась возможность целенаправленно координировать усилия всего народа в общегосударственных масштабах, стало реальностью то, что было не под силу старому строю, — в кратчайшие исторические сроки преодолеть вековую «расейскую» отсталость.

Новый путь решения извечных проблем — плановое регулирование научно-технического, а не только социально-экономического прогресса — Коммунистическая партия наметила в первые же месяцы существования Советской власти. Еще в апреле 1918 года В. Лениным был составлен «Набросок плана научно-технических работ». Он предусматривал как можно скорее и энергичнее привлечь ученых к разработке программы социально-экономического и научно-технического прогресса.

Могла ли академия стоять в стороне от насущных государственных проблем? Разумеется, ни тогда, ни позже, когда был принят ее новый устав, никто не предписывал ученым «открыть то-то и то-то к такому-то сроку». Но в ситуации, когда каждый специалист был на счету, им предлагалось вести продуманную разведку по заранее намеченным маршрутам, не распылять усилия по всем бесчисленным темам и темкам, а концентрировать по линиям главного удара, на самых перспективных направлениях. Стратегию такого наступления должна была определять сама академия, соразмеряя свои возможности с потребностями страны, координируя индивидуальные планы своих сотрудников и учреждений в масштабах всего государства.

Такой подход к науке — плановый, программный — полностью оправдал себя. Его эффективность, более того, необходимость давно уже никем и нигде не подвергается сомнению. Попытки применить его по нашему образцу — в меру своих возможностей, конечно, — предпринимались и за рубежом (вспомнить хотя бы форсированное освоение атома и космоса в США). Но в полной мере противопоставить план самотеку, разум стихии дано лишь социалистическому строю.

Еще в 1930 году Общее собрание Академии наук СССР наметило обширную программу работ, выделив в ней три главных направления: общетеоретические исследования дальнего прицела, удовлетворение сегодняшних практических нужд социалистической реконструкции народного хозяйства, наконец, всемерное содействие культурным преобразованиям в стране и прежде всего на ее национальных окраинах. А в 1932 году академия приняла свой пятилетний план.

Академик А. Иоффе вспоминал о тех временах: «Мы воочию увидали мощь науки, направленной на счастье человечества. Наука не развлечение, не простое удовлетворение потребности ума знать и понимать. Наука — это неоценимое орудие для изменения жизни».

Наши достижения были бы еще значительней, если бы не война, навязанная нам. С другой стороны, если бы не наши достижения, то…

«Если бы Россия осталась монархией или сделалась республикой, но с капиталистическим строем, и ее развитие подвигалось бы столь же медленно, как и ранее, она не выдержала бы нашествия фашистских армий, — говорил академик В. Обручев на юбилейной сессии Академии наук СССР, посвященной четвертьвековому пути, пройденному Страной Советов. — Германия быстро захватила бы всю Европу с Уралом и Кавказом и, используя их природные ресурсы, поработила бы всю Европу и народы мира».

В 1945 году праздник Победы совпал с торжествами по случаю 220-летия академии. Член американской делегации А. Поуп заявил тогда: «Мы поражены вашей интеллектуальной жизнеспособностью, быстротой и решимостью, с которой вы залечиваете ужасные раны, вызванные войной».

Помогая народному хозяйству решать неотложные практические задачи, академия в то же время должна была идти в ногу с мировым научным прогрессом, вести перспективные теоретические исследования, опережающие практику. Здесь-то и оказался полезным опыт планирования, приобретенный еще до войны.

В 1946 году Общее собрание АН СССР приняло новый пятилетний план своих работ, включив в него 633 проблемы, в том числе из области ядерной энергетики, космоса, радиоэлектроники.

В послевоенные годы созданы новые филиалы, новые базы Академии наук СССР. К 1961 году национальные академии наук имелись во всех союзных республиках.

Курс на расширение сети научных центров, взятый еще в 20–30-е годы, приносил свои плоды. Ссылаясь на пример Западно-Сибирского филиала, созданного во время войны, академик А. Несмеянов говорил: «Исследования в области горного дела в этом филиале привели к столь важным для угольной промышленности результатам, что годовая экономия от их применения с лихвой покрывает все наши затраты на филиалы».

Самое крупное организационное мероприятие академии в послевоенный период — создание Сибирского отделения АН СССР (1957). Под его эгидой объединились все филиалы, расположенные к востоку от Урала.

В девятой пятилетке появились новые научные центры региональных масштабов — Дальневосточный, Уральский, Северокавказский. Третий отличается от первых двух прежде всего тем, что вырос не из филиала, хотя, разумеется, и не на голом месте. Его опора — вузы (их на Северном Кавказе около 60), тесно связанные с академическими и прочими исследовательскими учреждениями, которых там более 200.

Симптоматичный факт: новым форпостам науки отныне не так уж и нужны какие-то специально заложенные базы, которые должны формироваться не одно десятилетие. Минули времена, когда древо знаний пускало ростки только в Петербурге, Москве, Казани да еще нескольких городах России, которые легко перечесть по пальцам. Теперь оно прочно укоренилось от Москвы до самых до окраин, и почва для его развития везде подготовлена благодатная. Всюду есть, скажем, университеты, институты, где не только учат или учатся, но и изучают (в 1975 году у нас было примерно 850 вузов, что в 8 с лишним раз больше, чем в 1915 году).

На Северном Кавказе организован центр нового типа — учебно-исследовательский. Такого рода комплексам принадлежит будущее. Дело в том, что обычные научные учреждения нередко «старятся» со временем: средний возраст сотрудников повышается, творческая продуктивность коллектива снижается. Избежать «одряхления» помогает постоянный приток молодых сил — не только выпускников, но и студентов, которые привлекаются к исследовательской работе со второго-третьего курса. Такой опыт уже накоплен в Москве, Новосибирске, других городах.

В 1975 году наша Академия наук отметила свое 250-летие. Что дал ей почти двухвековой дореволюционный период? В 1917 году она располагала одним институтом, пятью лабораториями, шестью музеями, библиотекой, архивом, типографией. К 50-летию Советской власти количество научных учреждений у нас превысило 4700 (в их числе сотни академических).