Самое главное приключение

Можно представить себе чувства Эдит, когда она наблюдала за гигантским зверем, пытавшимся прорваться в пещеру. Последовавшие один за другим три приглушенных взрыва, третий из которых снес чудовищу голову, успокоили ее. Люди в пещере были живы и сражались. Она увидела, как животное в приступе невероятной боли рухнуло на выступ с глухим шлепком, эхом разнесшимся по кратеру; огромная задняя нога массивной туши конвульсивно задергалась, мощный хвост ударил по разлетающимся цементным блокам, и с последним содроганием от плеч до крупа монстр замер. Шея существа по-прежнему тянулась в пещеру. Догадавшись, что произошло, Эдит благодарно вздохнула и принялась кружить рядом.

— Ну что, — спросил Андерсон, — работа на сегодня закончена? Кто-нибудь хочет спуститься еще ниже?

— Давайте спустимся еще на сотню футов, — предложил Дрейк. — Пока что мы видели всего полдюжины цементных блоков со следами надписей. Я хотел бы, если возможно, получить фотографию цельной надписи. У Оле есть с собой карманный фотоаппарат.

— Очень хорошо, — согласился капитан. — Только не забирайтесь далеко. Мы с Лейном пока что осмотрим пещеру. Кажется, в задней ее части просачивается нефть. Разве вы не почувствовали запах, доктор, когда мы ждали взрыва?

— Трудно сказать, мои мысли были заняты другим… Дрейк, почему бы вам не попробовать тот откос слева? Если наша теория верна и надписи вообще сохранились, вы найдете их либо на тех плоскостях, что представляют собой изначальную поверхность цемента, либо на скрытом слое на несколько дюймов глубже. Неповрежденный участок даст вам новые данные о доисторической битве. Нам нужно оригинальное описание. Ищите место, где после взрыва отслоилось всего несколько дюймов внешнего пласта.

Пока Лейн и Андерсон исследовали пещеру, Дрейк и Оле спустились ниже в поисках надписей. Эдит парила над альпинистами, как встревоженная малиновка над своими птенцами.

— Это все ради вас, — с усмешкой заметил Оле.

— Не лезьте не в свое дело, — отрезал Дрейк.

Добравшись до откоса, на который указал Лейн, они не обнаружили никаких надписей.

— Там есть еще один, — с надеждой заметил Оле, указывая на гладкую вертикальную поверхность примерно в тысяче ярдов слева.

— Да, но если мы направимся туда, нас не будет видно с уступа.

— Это достаточно безопасно. — Оле взглянул на кружащий самолет. — Только послушайтесь моего совета и не попадайтесь ей на глаза.

С невнятным комментарием по поводу назойливой глупости норвежца. Дрейк начал перепрыгивать через попадавшиеся на дороге камни, как возбужденный краб. Его порывистость была вознаграждена.

— Поторопитесь с вашей камерой, — крикнул он. — Это как раз то, что нам нужно.

Оба страшно сожалели, что Оле не упаковал вместо динамита сто фунтов пленок. Пять или шесть акров скалы были покрыты изображениями чудовищ во всех мыслимых позах. Очевидно, это была важная хроника.

На скале сохранились оба слоя надписей. В нескольких местах под ударами падавших во время извержения блоков от внешнего слоя цемента откололись большие пластины, обнажив первоначальные надписи. На неповрежденном пласте видна была исправленная версия. Посовещавшись, они решили сфотографировать весь утес, разбив его на три десятка участков — на большее пленок Оле не хватило бы. Это казалось более удачным вариантом, чем концентрироваться на отдельных надписях. Дрейк надеялся, увеличив три дюжины снимков, получить изображение каждого знака на откосе.

Андерсон и Лейн тем временем осматривали пещеру. К большому разочарованию капитана, они не обнаружили никаких следов нефти.

— У вас есть то озеро за колодцами, — заметил Лейн. — Разве этого не достаточно?

— Нет. Я хочу загарпунить косяк китов.

— За этот гнилой каламбур вы заслуживаете потерять все, от последней рубашки до души. Давайте выйдем на свежий воздух. Я задыхаюсь от этой омерзительной пыли.

— Пахнет плесенью, не так ли?

— Вы правы, — согласился доктор. — Любопытно, что это такое.

— Возьмите немного с собой и посмотрите при дневном свете. Эти дьявольские спички только обжигают мне пальцы.

Лейн зачерпнул двое пригоршни пыли и поспешил ко входу.

— Споры, — взволнованно объявил он.

Еще не сознавая этого, он встретил врага.

— Я что-то не стал мудрее, — отозвался капитан.

— Это массы семян какого-то похожего на папоротник растения. Господи, как бы я хотел иметь сейчас под рукой микроскоп. Вы что, никогда не видели изнанку листа папоротника? Так вот, коричневое вещество на нем — это миллионы семян, более мелких, чем пыль.

— Понимаю. Но это вещество серовато-зеленого цвета.

— Что делает его еще более интересным. Это споры, зародыши жизни какого-то неизвестного растения. Я уверен в этом. Мы должны забрать все. что сможем унести. Набейте карманы.

Лейн нырнул в пещеру и подал пример. Андерсон довольно неохотно последовал этому примеру.

— Там, у стены, где мы все не растоптали, должно быть хорошее место, — продолжал Лейн. — Просейте споры сквозь пальцы и оставьте все частицы не больше пылинок.

Вскоре Лейн вскочил на ноги с возгласом восторга.

— Смотрите, что я нашел!

Андерсон вышел вслед за ним на свет. Доктор был погружен в созерцание крошечного высохшего листика какого-то растения, которое напоминало папоротник, но совершенно определенно им не являлось. Высохшие листья, больше похожие на гнилую плесень, чем на листву уважающего себя растения, были тоньше волоса.

— Где же я видел нечто подобное раньше? — забормотал Лейн себе под нос. — Оно было живым. Где же, черт возьми, это было?

— На небесах, до того, как вы родились, — предположил капитан. Прочитав потрепанную «Синюю птицу» Оле, он также стал поклонником Метерлинка.

— Гниль, — сказал доктор. Он не восторгался романтичным бельгийцем. — Закон гласит, что действие и реакция равны и противоположны, и ваше предположение напомнило мне место, где я видел это растение. Это было в гнили, по соседству с адом.

— Сан-Франциско? — снова рискнул предположить капитан.

— Нет. На этом пляже монстров. У одного Оле вскрыл живот; в процессе желудок разорвался и наружу выпал ком листьев этого растения, свежих, как только что срезанный салат. Да, теперь я вспомнил. Мы планировали собрать немного на обратном пути к кораблю. Но по возвращении у нас оказалось слишком много груза, и к тому же начинало темнеть. Так что нам пришлось отложить это мероприятие до следующего дня. К утру нефть и грязь просочились в ледяную яму, где лежало растение, и превратили все в суп. Что ж, это более чем компенсирует нашу потерю. У меня будет шанс установить, может ли жизнь при правильных условиях неопределенно долго сохраняться в покое.

— А, ваша теория о бессмертных китах?

— Смеяться я буду над вами, когда заставлю эту зеленоватую пыль расти. Ведь живое растение, вероятней всего, исчезло с лица земли миллионы лет назад.

Первое утверждение Лейна было ошибочным. Менее чем через двадцать четыре часа он обнаружил, что мироздание посмеялось над ним. И то был мерзкий, сардонический смех.

Он не обладал достаточными знаниями.

Вдвоем они с Дрейком реконструировали историю исчезнувшей расы, чьи записи сохранились в суровых условиях антарктического безлюдья. Дрейк как дешифровщик и Лейн как биолог, работая вместе, представляли, что располагают сведениями о всех существенных деталях катастрофы, которая унесла разум с Земли, когда полюса были областями вечного лета. Но в свете того, что произошло менее чем через сутки после обнаружения Лейном зеленоватых спор, ни он, ни Дрейк сейчас не желают заявлять об окончательности своих выводов.

До схватки, чуть не погубившей всю экспедицию, оба были уверены в правильности своей теории. Она рационально объясняла все известные им факты.

Отчаянная борьба за жизнь показала им, что они не представляли себе и половины правды. То, о чем они догадались, было самым очевидным. Неспособность восстановить хотя бы одну менее очевидную деталь научила их скромности. Ни Дрейк, ни Лейн теперь не признают, что знают больше, чем малую часть этой стертой с лица земли истории.

Более того, Лейн в настоящее время не склонен размышлять о темной науке, стоящей за этой историей. Фундаментальные теории и объяснения он предпочитает оставлять Оле. И можно мимоходом сказать, что самая амбициозная теория Оле уже привлекла многочисленных последователей. Однако его слава довольно неоднозначна. Да, последователей у него немало, но за Лейном идут избранные. Ибо пресловутый консерватизм профессиональных ученых удерживает их от вылазок в те сферы, куда радостно бросается более предприимчивый дилетант.

Лейн был так поглощен своими зеленоватыми спорами, что не заметил исчезновения Оле и Дрейка. Они появились в поле зрения как раз в тот момент, когда Андерсон начал ругаться. Все решили, что поработали достаточно, крепко пристегнули свои рюкзаки и начали тысячефуговый подъем к краю кратера. Достигнув цели незадолго до захода солнца, они двинулись быстрым маршем и оказались на месте своей последней ночной стоянки еще до наступления сумерек. Затем к ним присоединилась Эдит.

— Мы разобьем лагерь здесь? — спросила она.

— Почему бы и нет? — ответил Андерсон. — Отсюда близко до кратера. Есть ли у вас какие-либо причины желать отправиться дальше, к нефтяному озеру?

— Возможно, и нет. Вам виднее. Кажется, ветер усиливается. На высоте трех тысяч футов дует слабый штормовой ветер — тридцать миль в час с севера. Здесь, на открытом месте, у нас могут возникнуть проблемы с самолетом, если воздушный поток ночью спустится ниже.

— В настоящее время мы видим только четырех- или пятимильный бриз с юго-востока, — отметил капитан. — Насколько я могу судить, погода точно такая же, какой была последние девять дней.

— Хорошо. Если вы удовлетворены, то и я тоже. Просто я подумала, что было бы предпочтительней поставить самолет в укрытие на южном берегу нефтяного озера, если существует какая-то опасность, что ночью ветер усилится.

— Я уверен, что никакой опасности нет. Этот бриз не превысит шести миль в час на протяжении всей ночи. Кстати, разговор об озере мне кое о чем напомнил. Не слетаете ли вы с Оле к тайнику на южном побережье за новыми спичками? Он поможет их откопать.

— Конечно. Мы вернемся через полчаса.

— И пока ты там, — взмолился доктор, — найди для меня что-нибудь вроде консервной банки. Только с крышкой. Я хочу надежно упаковать эти драгоценные споры.

— Очень хорошо. Я привезу свежую банку галет, и мы сможем устроить настоящий пир. Я знаю, как приготовить божественную похлебку с галетами и солониной. А ты получишь банку.

— Я получу банку, а все остальные похлебку?

— Если поделишься своими благословенными спорами, — засмеялась Эдит, — мы поделимся похлебкой.

Когда она вернулась, Андерсон с благодарностью освободил свои карманы от зеленовато-серого месива.

— Будьте осторожны, — предупредил Лейн, взволнованно суетясь вокруг на замерзшем снегу. — Вы теряете половину спор. Ветер уносит их прочь, как дым.