Самое главное приключение

И, несмотря на то, что Лейн так сурово осудил мою научную некомпетентность, я также восхищаюсь великолепным открытием шотландского математика, который на основе своих уравнений предсказал наши беспроводные волны и описал их поведение за поколение до того, как беспроводная связь стала применяться на практике.

Зная эти антикварные обрывки научной истории, я дал волю своему воображению. Если мы способны предсказывать движение невидимых планет и предвидеть в деталях великие научные достижения, почему бы более разумной расе не победить нас в нашей собственной игре? Мы предсказываем только физические вещи. Почему бы Лейну, если бы у него хватило мозгов, не предсказать дальнейший ход жизни курицы, изучив яйцо?

— И действительно, — засмеялся Лейн. — Когда-нибудь мы добьемся и большего. Вам следовало дать полную волю своему воображению.

— Тогда оно могло бы никогда не вернуться на землю. Итак, я выдвинул рабочую гипотезу. Я предположил, что авторы этих надписей предсказывали отдаленную эволюцию некоей формы жизни. Приняв это за основу, я посмотрел, что можно отсюда вывести.

Вы помните, что я отмечал полное отсутствие человеческих фигур. Надписи представляли тысячи созданий, но при любом полете воображения ни одно из них нельзя было наделить чем-то выше самого грубого разума. Художники приложили немало усилий, чтобы в каждом случае изобразить дикую, почти безмозглую глупость.

Я также сразу обратил внимание на яркие и реалистичные пиктограммы кровавых сражений. Сопоставив эти два факта — полное отсутствие всякого высшего разума и повторяющееся описание ужасных конфликтов — я пришел к тому, что казалось очевидным выводом.

Авторы надписей, как я предположил, предсказывали свое собственное уничтожение еще не полностью сформировавшимся врагом. Вслед за этим, считали они, воцарится жестокая анархия и неразумность. Надписи говорили о том, что должно было произойти в ходе эволюции. Они предсказывали, что разум неизбежно исчезнет с лица земли. Грубая сила, сошедшая с ума природа и хаос живых существ будут править вместо свергнутого порядка.

Вот и все о пророчестве. Теперь перейдем к исторической части.

Практически сразу я понял, что в надписях представлены два различных периода искусства, разделенные огромным промежутком времени. Между более ранним и более поздним техника графического дизайна коренным образом изменилась. Искусство обоих периодов развито почти до совершенства и принадлежит одной и той же расе; однако, две школы разделяют тысячелетия. Мне не к чему утомлять вас доказательствами. Я использовал того же рода метод, что позволяет археологам с первого взгляда определить, является ли скульптура греческой или египетской, и затем датировать ее относительно какого-либо стандартного объекта.

Обратите теперь внимание на необычную и значительную деталь. Эти два периода искусства, хотя и были сильно разделены во времени, отличались одинаковым блеском. В течение веков, прошедших между первым и вторым, не наблюдалось никакого упадка. В известной нам истории нет параллели этому. Через несколько столетий, самое большее через две-три тысячи лет, происходит подъем к приблизительному совершенству и уверенное падение к посредственности.

Этот факт озадачил меня больше, чем все остальное вместе взятые, и он все еще сбивает меня с толку, хотя и в меньшей степени. Я был совершенно не в состоянии решить, какие надписи были более ранними. Надписи обоих периодов изображали борьбу и, насколько я мог видеть, борьбу почти идентичного характера. Каков мог быть очевидный вывод? Более ранние надписи предсказывали ужасный конфликт, более поздние зафиксировали его возникновение. Я убедился, что забытая раса рано начала предвидеть свое вымирание в туманном будущем, веками жила с неослабевающей энергией, ожидая уничтожения, и, наконец, была сокрушена на пике своего могущества, продержавшись ровно столько, чтобы оставить запись о надвигающемся и абсолютном поражении.

Затем я попробовал приложить эту гипотезу к вопросу о том, какой набор надписей был более ранним. Чистый результат оказался нулевым. То ли проблема была мне не по силам, то ли мой ум совсем зачерствел.

Однако тщательное изучение надписей не было пустой тратой времени. Подозрение, давно зародившееся в моем подсознании, постепенно переросло в уверенность. Один набор надписей несомненно был зашифрован; возможно, зашифрован был и другой. Изображенный конфликт являлся всего лишь символом более фундаментальной войны. Не зверь шел против зверя, а зверь против разума. Битвы в одном наборе надписей безусловно выступали как символы конфликта, который не был материальным. Какова же тогда могла быть его природа?

Применив процесс исключения, я решил, что единственным рациональным предположением была борьба с законами природы. Конфликт не был материальным и не мог быть направлен против духов. Поэтому, скорее всего, это был неизбежный конфликт с грубой природой, бесконечная борьба разума за то, чтобы быть хозяином самого себя и творцом своей собственной судьбы. Я заключил, что символический набор надписей отражал попытки давно вымершей расы подчинить себе природу. Короче говоря, надписи должны были представлять собой краткое изложение наиболее важных научных открытий и технических достижений этой расы.

Я перешел к следующему вопросу: почему они скрывали свои научные знания? Ответ не заставил себя ждать, хотя теперь я убежден, что он был неадекватным. Вероятно, рассуждал я, научные знания расы были доверены определенному культу, чьим делом было преумножать и использовать запас мудрости. Стремясь предотвратить возможные катастрофы, служители этого культа с помощью иероглифов и символического языка скрывали от непосвященных все опасные открытия. Записывалась только история суровой борьбы за овладение секретами жизни и материальной вселенной, чтобы последующие поколения искателей не повторяли сомнительные эксперименты и не сталкивались с теми же опасностями.

Теперь было естественно отнести чисто символические или научные сочинения к более раннему периоду. Поздние надписи я воспринял как свидетельство уничтожения расы созданиями ее собственной науки. Гибель, которую их ученые предсказали ранее, настигла их, и погибающая раса оставила предупреждение разумной жизни, если таковая когда-либо снова населит мир. Разум не должен был повторить неконтролируемую ошибку, которая уничтожила его предшественников.

Эта гипотеза получила поразительное подтверждение, когда мы обнаружили тот кусок черного цемента с надписями внутри. Зацементированные надписи относились, как я решил, к более раннему периоду; надписи на верхней стороне фрагмента — к позднему. Очевидно, попытка сокрытия научных познаний была гораздо более доскональной, чем я предполагал. Древняя раса не только замаскировала свои опасные научные познания двусмысленной символикой; она фактически похоронила отвратительную мудрость под несколькими дюймами цемента, твердого, как алмаз.

Что могло подтолкнуть их к таким крайним мерам? Только отчаянная решимость уничтожить последние следы своих научных знаний. И почему? Потому что в последнем конфликте они обнаружили, что знания эти ведут к невообразимо ужасным последствиям.

В том, что касается природы их опасного знания и порожденной им чудовищной катастрофы, я могу только следовать за предположениями Лейном. Эта раса наткнулась на тайну жизни. Создавая жизнь, они посеяли семена мерзости. Это они поняли. И они предвидели, что по прошествии миллионов лет эволюция породит из сотворенных ими зародышей, достаточно безобидных в то время, кишащую, беспорядочную орду лишенных разума чудовищ.

Лейн изложил вероятные мотивы, по которым они выбрали для себя массовое уничтожение. В остальном, пока мы не потратим несколько лет на изучение надписей, мы не можем выдвинуть никакой теории относительно того, как именно они создали жизнь.

— У меня есть теория! — взорвался Оле. Он страдал уже двадцать минут.

— Заткнись, — приказал капитан. — Лейн, как вы объясняете всех этих мертвых монстров там, у колодцев? И тысячи туш на пляже, не говоря уже о полумиллионе, что на моих глазах поднялись со дна океана?

— Объяснить все это не так трудно. Как я уже говорил, создатели жизни уничтожили свое творение, похоронив плодородную почву континента под миллионами тонн герметичного цемента. Такая работа требует времени. Чем дольше они трудились, тем медленнее продвигались вперед. Причина очень проста: по мере увеличения зацементированного региона запасы продовольствия сокращались. Конечно, они позаботились о том, чтобы сначала зацементировать самые опасные места, оставив более легкую работу для последних выживших представителей расы.

— Но откуда они взяли камень и другие материалы для изготовления неисчислимых миллионов тонн самого твердого цемента?

— Из-под земли, конечно. Шахты. Тот кратер, где мы были сегодня, — это развалины одной из их шахт. Обширная круглая впадина, которую посетили Оле и Эдит, — еще одна. К счастью, она до сих пор не разрушена. Тот черный барьер, что вы так решительно намерены исследовать, — это разрушенные нижние выработки третьей, поднятые взрывом огромного количества нефти и природного газа. Сколько еще шахт может быть разбросано по этому замерзшему континенту? Это я надеюсь когда-нибудь открыть.

Итак, как я понимаю, они вырыли эти огромные ямы, чтобы добыть материал для своего цемента. Выполнение такого масштабного проекта требовало высочайшего интеллекта и экстраординарного инженерного мастерства. Я подозреваю, что они вкапывались так глубоко, чтобы использовать внутреннее тепло земли. В их времена, миллионы лет назад, жар на сравнительно небольших глубинах, должно быть, был намного сильнее, чем сегодня в наших самых глубоких шахтах. С той же целью, а также, возможно, в поисках более редких минералов, необходимых для изготовления долговечного цемента, они на каждом этапе своей работы прокладывали глубоко в скалах огромные туннели, галереи и обширные карманы. Мы слышали, как в них бушуют под нашими ногами приливы нефти и воды.

Теперь о ваших животных. Находясь в самом расцвете сил, древняя раса зацементировала все наиболее опасные регионы, и выжившим оставалось только завершить проект, зацементировав более доступные места. Их задачей было запечатать шахты и подземные камеры. Те самые огромные дыры в этой заброшенной дикой местности. Та, которую мы исследовали сегодня утром, определенно была покрыта цементом. Они проделали тщательную работу. Черная стена, вероятно, была толщиной в несколько ярдов — но затем взрыв газа разнес всю внутреннюю часть шахты на куски.

Первые инженеры, предвидя, что последние выжившие погибнут от голода до завершения своей работы, приняли меры предосторожности, сделав стенки своих шахт перпендикулярными. Едва ли можно было ожидать, что каждый квадратный ярд полов, стен и крыш открытых шахт и подземных галерей будет надежно зацементирован до того, как погибнет последний рабочий. Сотни, возможно, тысячи акров свободной почвы должны были остаться открытыми для света, воздуха и влаги. Опасные семена жизни, загрязняющие эти обширные незацементированные территории, жили бы и развивались, а с течением веков превратились бы в уродства. Вот почему они снабдили эти ямы глубиной в три мили перпендикулярными стенами, гладкими, как стекло. Что бы ни размножалось в этих шахтах и галереях, рассудили они, оно будет жить и умрет там. Почва и тепло в конечном счете истощатся, и последние остатки жизни в шахтах и туннелях погибнут. Случилось так, что мы прибыли до их естественного конца; гибель всего живого в шахтах, не исключено, растянется на миллионы лет.