Баллада о блокадном Ленинграде

МОЛИТВА-ОБРАЩЕНИЕ БЫВШЕЙ БЛОКАДНИЦЫ-ЛЕНИНГРАДКИ К БОГУ

Почему я стою здесь? Не знаю…

Но стою, на иконы взирая…

Огоньки на лампадах, мерцая,

От обиды меня очищают,

Наполняя теплом и покоем,

Избавляя от страшных вопросов.

Ведь в Исаакий зашла я, не скрою,

Чтоб уйти от обиды заносов,

Что так мучают с самой блокады

И сомненья в Душе порождают,

В том, что зло, все исчадия ада

Бог для Блага людей допускает,

Что страдания наши — путёвка

В Жизнь посмертную. Но почему-то

Мне за Бога обидно и горько, -

Очевидно, Он что-то напутал…

Задержалась на этом я свете…

Но пока не предстала пред Богом,

Здесь надеюсь найти я ответы,

Упокоившись с миром в итоге…

Я не знаю, меня кто уважит,

Коль не Бог, то Апостол пусть Павел

Всё, как есть, откровенно расскажет,

От сомнений тяжёлых избавив…

Умоляю, явись ко мне, Боже,

Чтоб могла подойти я поближе,

А то мне и общаться негоже

С Тем, кого я не слышу, не вижу.

Вот гляжу на Тебя. На иконе –

Вседержитель Ты наш и Спаситель,

Побеждающий зла легионы

И от дьявола Освободитель…

Но тогда, объясни мне, старухе,

Для чего все болезни и войны?

Для чего голод, смерть и разруха?

Почему мир похож наш на бойню?

Почему всем, кто это затеял,

Безнаказанно жить позволяешь?

Почему самых злых Ты лелеешь,

А достойных людей — убиваешь?

С сентября девятьсот сорок первого

По февраль месяц сорок четвёртого -

Девятьсот дней, с надеждой и верою,

Уповали на Милость мы Богову…

Для чего? Почему?.. Прошу, Господи!

Дай понять! Дай постичь, разобраться

С непростыми, — из сердца! — вопросами,

Чтобы с верой в Тебя не расстаться!..

Для меня остаётся загадкой:

Почему это было со мною, -

Молодой коренной ленинградкой,

Той, что ныне стоит пред Тобою,

Пред Тобой — Всемогущим, Всесильным,

И таким Всепрощающим Богом!..

Но, Ты Сам, зло прощая обильно,

Соучастником зла стал в итоге!..

Почему Ты, Всевышний, всё это

Допустил, и фашистам позволил

Убивать, превращая планету

В юдоль скорби, страданий и боли?…

Расскажу я Тебе о блокаде…

Расскажу, не таясь, не скрывая!

Это — нашим потомкам знать надо,

Что живут ныне, горя не зная…

Но сначала ответь на вопрос мне!

Я в Душе его долго носила,

И когда жить с ним стало несносно,

Лишь тогда с ним к Тебе обратилась:

Почему? Для чего нужно было

Ленинград, весь врагом окружённый,

Превращать в человечий могильник,

Уморив полтора миллиона?..

С ними — полмиллиона детишек,

Не виновных ни в чём пред Тобою –

Добрых девочек, славных мальчишек -

Уравнял Ты с голодной толпою!

Ты не только забрал у них детство, -

Ты не только лишил всех их хлеба,

Ты виновен в ужасном злодействе,

Отобрав у них чистое небо!..

Из которого только лишь бомбы

Могли в каждый момент появиться,

Превратив Ленинград в катакомбы,

Где летать не смогли даже птицы!..

Что, скажи, может быть ещё хуже

Малышей, на людей не похожих, -

Грязных, вшивых, голодных, опухших

Привидений, обтянутых кожей?..

Для чего? Почему? Почему же

Наказал Ты детей-ленинградцев,

Вынуждая в январские стужи

Их в промёрзших стенах оставаться,

Спать ложиться в кровать среди трупов,

Под матрацем во сне коченея,

И счастливыми быть, если в супе

Есть хоть ложка столярного клея?

Не хочу пререкаться с Тобою,

Но ответь мне, Господь наш Всесильный,

Для чего ели хлеб с лебедой мы,

И опилки с обойною пылью?

Или суп из сухими дрожжами?

Почему, о, Господь Многоликий,

Ты давал нам отвар с отрубями,

Корабельным приправленный жмыхом…

Кусок свёклы — для дёсен спасение,

Поражённых ужасной цингою,

А для «чая» копали коренья,

Что служили для нас и едою, -

Их варили с обрезками кожи

От старинных добротных диванов…

Если долго варить, то похоже

На похлёбку плохих ресторанов.

Нас зима в сорок первом застала

Неожиданно сильным морозом:

За минуту вода замерзала,

За секунды — солёные слёзы…

Окна, стены покрыты все инеем,

По полгода пальто не снимали…

Но от холода пальцами синими

Мы снаряды на фронт собирали…

О таком говорить неуместно –

Ни публично, ни дома, ни в школе,

Но молчать обо всём, что известно,

Я не в силах, Господь, уже более.

Расскажу о той боли ужасной,

Что, подобно змеиному жалу,

Ежедневно тогда, ежечасно

Души многих людей поражала…

Как одни у станков умирали,

Чтоб на фронт поступали снаряды,

А другие — людей убивали

За картины, колье, бриллианты…

Помню, я, лет тринадцать от роду,

У станка на скамейке стояла,

И снарядов в пургу, в непогоду

По три нормы, порой, выдавала.

Я спала у станка, на заводе,

Под кусочком открытого неба,

Чтобы стать через смену к работе

За сто двадцать грамм чёрствого хлеба,

Что подолгу во рту растворялся,

А потом так внезапно, нежданно

В горстку крошек в руке превращался

И казался мне просто обманом,

В животе отражавшимся болью –

Очень острой и невыносимой,

От которой ничто, кроме воли,

Не спасало надолго, стабильно…

Те, кто выжил, питались Надеждой,

Приправляя её хрупкой Верой

В то, что наши одержат Победу

Над проклятой фашистской химерой.

Вера в нашу Победу рождалась

И питалась Дорогою Жизни,

По которой всем нам доставлялась

Помощь нашей родимой Отчизны.

В день по несколько раз нас бомбили

Улиц цепь разрывая на клочья…

Дети все «зажигалки» тушили,

Круглосуточно — днём и ночью!

Цена жизни так низко упала,

Что бандиты на людной дороге

Убивая за хлеб и за сало,

Не боялись ни чёрта, ни Бога…

Когда съели собак всех и кошек,

А зима становилась сильнее,

Стали есть то, что есть невозможно,

Что похуже столярного клея…

Чтобы выжили те, что помладше,

Иногда для домашнего супа,

И в горячую жмыхову «кашу»

Клали мясо из крыс или трупов…

Ты, мой Бог, обо всём этом знаешь!

Это чувствую я в Твоём взгляде…

Если знаешь, зачем позволяешь

Злу себя насаждать? Чего ради?..

Чего ради страдать и молиться,

Подставляя всем, бьющим нас, щёки?..

Чего ради прощать нам убийцу,

И людей озверевших, жестоких?

Объясни мне, Господь Милосердный,

В чём Твоя заключается Милость

Когда Ты помогаешь усердно

Тем, кто губит Добро, Справедливость?..

Почему всех, виновных в блокаде,

Не постигла такая же участь?

Почему все фашисткие гады

Жили долго и сытно, не мучась?..

Не познав даже тысячной доли

Тех страданий, что мы испытали

Среди голода, смерти агоний

Тех, кто, рядом живя, умирали!..

Умирали везде: и в постели,

И в подъездах, в цехах, на работе,

По дороге идя еле-еле,

И не радуясь чьей-то заботе…

Умирали, домой возвращаясь

И в сугробе без сил засыпая,

Умирали, ни с кем не прощаясь,

Молча, тихо и не понимая,

Почему и за что на их город,

На страну, на народ неповинный

Бог наслал вместе с бомбами голод,

Награждая смертями обильно…

…Так ужасно болели колени

И спина от поклонов заныла…

Но зато из Души постепенно

Боль душевная прочь уходила.

Вместе с ней уходила обида,

Та, что все эти годы держалась

И как будто осколок гранита,

В её сердце и в Душу впивалась…

И хоть ей уже за девяносто, -

Хоть и выжила в голод, блокаду, -

Оказалось, что очень не просто

Ей войти в Исаакия врата.

И она так отчаянно молится,

Три молитвы на сердце взрывая:

«Отче наш» и канон «Богородице»

Пятидесятым псалмом завершая.

Но вот сердце её встрепенулось

И когда на алтарь Душа взмыла,

Щепоть пальцев ко лбу прикоснулась,

Добралась до плеча и… застыла…

И неведомо мне, что Спаситель

Ей ответил с огромной иконы…

Только видел, как Ангел-Хранитель

Душу сопровождал в Мир исконный.

Где уже ни болезни, ни голод

Не нарушат Души равновесье,

Где любой из людей — вечно молод

И Любовь, как в Айфааровских Песнях,

Озаряет в духовном полёте

Все духовные наши творенья…

И где каждый — открыт и свободен,

И не ищет от Жизни Спасенья!