Тайна озера Сайсары

1.

Когда Федора Давыдова выпустили из тюрьмы, он находился в состоянии психического расстройства. В его ушах еще звучала суровая проповедь следователя, что погубил себя непомерным эгоизмом и дурацким притворством. Горько это было признавать, но он много думал и признал... Это была обидная и больная правда. И не избавиться от нее, не убежать... Сам скатил себя в болото.

В тот вечер, когда вернулся в свой дом и огляделся, его обуял тихий ужас и страх. Разве может человек жить в такой грязи! Он зашел к Хамсеевым, надеясь поговорить со своим закадычным другом, но того не оказалось. Жена встретила такой бранью и обвинениями! Оказалось, что ее муженек пьянствует и дома ничего не делает по вине Давыдова, что, если бы он с Федькой не связался, стал бы знаменитым боксером или уважаемым человеком, сидел бы в президиумах собраний... Оказалось, что и квартиру в каменном доме им не дают из-за Федьки... Боже мой! Как ему было тошно слушать этот бабский крик! Принимать в свой адрес всю чушь, что она несла... А когда она стала «благодарить» за то, что хоть в убийство своей девки ее мужа не втянул и не посадил его в «свой родной дом» — тюрьму, — не вынес и опрометью кинулся во двор...

После этого так захотелось напиться! Чтобы ни о чем не думать и не сожалеть. Какой же он «эгоист», если сам себя довел до такого срама, до непомерного свинства... Дома затопил печь и взялся за уборку. С каким-то остервенением выгребал мусор, выкинул на помойку пустые бутылки, постель и колченогий, пропитавшийся винной вонью стол. Когда стало тепло, принес воды и выскоблил, вымыл добела пол. Застелил койку новыми простынями, упал на них и уснул в изнеможении...

Всю ночь его мучили кошмары, казалось, что по телу ползают какие-то мерзкие насекомые, похожие на скорпионов. А еще толком не проснувшись, четко увидел тот момент, когда провожал к автобусу Гелю... Он увидел, как в кино, тот ярко освещенный автобус, даже услышал шум его мотора... Федор резко сел на кровати, тряся головой. Наконец-то вспомнил! Когда подошел автобус, он потянул Гелю за рукав к себе, видимо, хотел поцеловать. Но она резко выдернула руку и забежала в салон... Даже не оглянулась. Автобус тут же тронулся...

Она же уехала! А он еще терзался, что сам убил... Да разве мог он это сделать! И вдруг губы его сами прошептали: «Конечно мог... спьяну ты все бы мог. В беспамятстве водки...»

Следователь, дьявол, сумел впихнуть в его душу второе «я», которое было казняще благоразумным, смелым и честным... Как он сумел понять его суть, раскусить его, Федьку Давыдова, с первой встречи! Ох и тяжко же жить стало двум Федькам в одном отравленном теле! Не ладят...

Давыдов затопил печь, нагрел воды и умылся. Когда побрился и посмотрел на себя в зеркало, то больно кольнуло: «Что нашла Геля хорошего в этом опустившемся молодом старике? Увидев насмешку на лице женщины, которая смотрела на него с картинки над кроватью, отлепил ее и прочел внизу: «Мона Лиза». Аккуратно засунул картинку под матрац, тут самому тошно, без ее усмешек. Словно извиняясь, промолвил: «Вот такие пироги, Лизка... пироги с горчицей...»

Кто же убил Гелю? Кому она помешала? Надо сходить к ее сестре Капе... Повиниться за тот дебош, рассказать, что вспомнил, как ее проводил, что не имеет к убийству отношения...

Он стал торопливо собираться. Из своего небогатого гардероба кое-как выбрал чистую, но мятую рубашку, одел старенький костюм с пузырями на коленках. Зимнее короткое пальто тоже было ветхим и давно вышло из моды, а уж кроличью шапку, если ее выбросить на улицу, цыганка не поднимет... Оглядел в зеркало себя и с усмешкой проговорил: «Все это на чучело надеть, да в огород выставить... ни одна птаха близко не сунется!» Он медленно шел до калитки, черпая снег ботинками. С удивлением оглядывался кругом, словно впервые оказался тут. А день разыгрался такой солнечный, морозный и светлый, что еще грустнее стало на душе, еще бесприютнее, еще тошнее было одиночество...

Федор пообедал в столовой у кинотеатра «Айхал», сел в автобус и поехал. Смотрел в окно, как на остановке у хозяйственного магазина кинулась к автобусу толпа народу, давились в дверях, кричали. В салон «внесли» испуганную молодую женщину с девочкой лет пяти на руках. Давыдов, сам того не ожидая, вдруг вскочил и усадил на свое место этих двоих. Женщина так благодарно на него посмотрела, держа на коленях дочь, так ласково вымолвила «Спасибо», что он занемел. Как давно не слышал Федор от людей слова благодарности! Как ему стало в этот миг хорошо и тепло! А когда вышел на своей остановке, опять вспомнил следователя и подумал: «Может быть, и на самом деле я всю жизнь пекся только о себе?»

Поднимаясь по лестнице четырехэтажного панельного дома, Федор вдруг остановился. Его обуяло чувство боязни: «Ведь прогонит сейчас ее сестра, после того, что я натворил тут... Да еще подозрение в убийстве на мне висит! Куда я иду?» Но все же набрался мужества и надавил кнопку звонка. Он услышал легкий топот ног, и дверь распахнулась. Открыла ему незнакомая девушка с сильно подведенными глазами и бровями. Молча смотрела на Федора. Он приготовился к встрече с Капитолиной и тоже растерялся:

— Мне бы Ка-Капитолину?

— Заходите, — девушка грациозным движением руки пригласила его в квартиру. — Проходите, она вышла в магазин и сейчас вернется. Она очень тебя ждала. Раздевайся и проходи в комнату.

Давыдов снял пальто и прошел в зал, недоумевая, с какой это стати Капитолина его ждала? Огляделся кругом и поразился. Квартира со дня его посещения сильно преобразилась. Появилась новая импортная мебель, на всех стенах и на полу ковры, в серванте сияли хрусталь и позолоченный сервиз. Видимо, неплохо она зарабатывает в ресторане своим пением... Он вспомнил давний случай, когда пьяный кавказец в ресторане заказывал музыку и расплачивался только пятидесятирублевками.

— А где твоя машина? — вкрадчиво спросила девушка, явно кокетничая. Она закурила невиданную им черную тонкую сигаретку с золотым ободком.

— К-какая машина? — не понял он вопроса.

— Как, разве ты приехал не на машине?

— Нет, на автобусе...

— Ой, а автобус свой где оставил?

— Ушел, наверное...

— Как это, ушел?

В это время тренькнул звонок и девушка убежала открывать. Федор услышал, как она зашептала:

— Капка! Я думала, что пришел тот человек, которого ты ждала, но что-то мы не поймем друг друга.

Капитолина вошла, даже не раздевшись. И сразу же посуровела, сощурилась с ненавистью на него:

— Какой гость! Значит, убив мою сестру, решил и до меня добраться?! Может, тебе из кухни ножик принести, или свой есть? Убивай! — она театрально рванула двумя руками за воротник, открыв грудь. — Убей, сволочь! Ты зачем сюда явился?

— Капа, Капа! Остановись, успокойся, — испуганно бросилась к ней подруга.

Давыдов проскользнул мимо, схватил свое пальто и шапку и крикнул с порога:

— Я Гелю не убивал! Я ее проводил на автобус и помню, что уехала. Я не убивал!

Дверь вдруг с силой захлопнулась перед его лицом. Федор постоял в нерешительности, оделся и спустился вниз по лестнице. На него разом накатила такая тьма, что задрожали руки и захотелось расплакаться... Он шел по улице и никто его не остановил, не узнал, никто не обратил на него внимания. Давыдов вдруг почувствовал себя человеком-невидимкой, прозрачным и никому не нужным привидением.

Ноги сами привели к пивному бару. Он поднял голову и тяжело вздохнул. Взял сразу четыре кружки пива, сел за пустой столик и стал сосредоточенно пить. Но не пришло ожидаемого облегчения, еще большая тягость налила тело, мысли стали еще мрачнее, смятеннее и он вдруг осознал, что зашел в глухой тупик, в погибельные дебри. Вчера и сегодня его унизили и обругали две женщины с таким презрением, что пережить это было невозможно. Припомнилось лицо матери, воспитавшей его. Как она потакала ему, предугадывала любое желание, ни в чем он не знал отказа. Как она слепо любила его, звала Феденькой... Жива ли она? Бедняжка... Геля... Его последняя радость и надежда. За что так казнит судьба! Почему так мучительно и жутко быть совсем одному...

Он скрежетнул зубами, уронил голову на ладони, лежащие на столе, зарылся в них лицом... Сдвинутая локтем пивная кружка со звоном ударилась об пол и рассыпалась на мелкие сверкающие брызги...