Граница надежд

— Я незаконнорожденный сын подпоручика Чараклийского, который погиб в сорок девятом году вместе с другими от гранаты, взорванной Жасминой. Я еще позавчера хотел сказать тебе об этом, но ты отложила разговор на вечер, а вечер стал роковым для нас обоих. — Произнеся эти слова, Кирилл понял, что это конец...

Венета задрожала, как от удара, и больше не промолвила ни слова. Перед ней возникали то изумленные глаза Павла, когда она сказала ему, что никогда его не любила, то спокойный взгляд ее отца, когда пришли за ним и увезли его, то улыбка Граменова, которая всегда была серьезной, но пленяла, заставляя людей верить ему, то лицо Ралева, когда тот просил ее не дружить с Кириллом. И Сильву она увидела, сигарету в ее руке, ее детские, наивные глаза, которые всякий раз жаждали обнаружить в ней нечто неповторимое. И Огняна с его мечтами...

Венета не знала, сколько времени прошло. Когда она открыла глаза, Кирилла в комнате уже не было. Она не шелохнулась. Ни одной четкой мысли не осталось в голове. Последняя надежда рухнула. Весь мир ее обманул, она сама обманула себя, попытавшись создать себе собственный мир, независимый, абсолютно отличающийся от всего ее прошлого.

Она и теперь готова была защищать Кирилла, но ее отрезвила пролитая кровь. Словно пробитое пулями тело Велико стало причиной того, что открылись раны в ее сердце и она уже не чувствовала в нем ни любви, ни жажды жизни.

Венета встала, взяла свою сумочку, вынула записную книжку, ручку. Открыла записную книжку на чистой странице, постояла минуту-другую над ней, но так и не смогла ничего написать. По лицу ее пробежала тень. Кому нужны ее слова? Что она хочет объяснить? Она захлопнула книжку и подошла к окну. Шел мелкий дождь. На песчаной горной дороге остались следы Кирилла. Она попыталась подумать о чем-нибудь таком, что помогло бы ей обрести жажду жизни, но воспоминания убегали, как она сама убегала от всех.

В машине пахло табачным дымом. Из миниатюрной пепельницы торчал окурок сигареты Кирилла. Венета взяла его и долго рассматривала, потом положила окурок в карман. Двигатель машины завелся сразу, затем размеренно заработал.

«Точно так же, как сердце», — подумала Венета.

Она поехала в сторону города. Сначала машина шла медленно, осторожно, и вскоре Венета оказалась на открытом участке дороги. Перед взором Венеты расстилался город, омытый дождем. Она прибавила газу. Машина сорвалась с места и с головокружительной скоростью полетела вниз...

Полковник Ралев никак не мог принять окончательного решения. Перед ним лежали показания Софьи. Их искренность подкупала, но не оправдывала ее.

Когда он знакомил Драгана с уликами против Щерева и дополнительными пояснениями Софьи, тот долго перечитывал исписанные страницы.

— Только теперь я понял, что меня совершенно справедливо сняли с работы. Ведь я еще вчера считал его приятелем. Не знаю почему, но я ему верил.

— Да, но стрелял в Велико не он, а другой человек. Помнишь некоего Барсука, которого ты выгнал из штаба за то, что тот подслушивал разговоры Велико? Все это время Щерев его материально поддерживал, чтобы использовать в нужный момент.

— Значит, тут целая организация? — смотрел на него растерянный Драган.

— Конечно, и действовали они крайне осторожно.

— А Огнян? — неизвестно почему спросил Драган.

— Он любит Велико больше, чем нас обоих.

— Знаю! — сказал Драган и встал. — Я тоже в вашем распоряжении. Я все еще способен на кое-какие дела, — добавил он глухо, с той решимостью, которую Ралев очень хорошо знал.

— Хватит и того, что ты уже сделал, — взял его Ралев под руку. — Рад, что мы снова вместе.

...В дверь постучали, но Ралев открыл не сразу. Ему хотелось подольше остаться наедине с самим собой, чтобы подытожить услышанное и увиденное и только после этого приступить к действиям.

Открыв дверь, он увидел в тени коридора сотрудника государственной безопасности.

— Что у вас? — спросил он, не ожидая, пока тот войдет.

— Кирилл внизу! Он сам явился, уверенный, что мы будем его искать.

— Просит о снисхождении?

— Все значительно сложнее! — И он подал записку Кирилла, которую Огнян нашел в подвале.

— А Венета? — спросил Ралев, удивленный содержанием записки. Раньше он подумал бы, что это обыкновенная вражеская уловка — плод исступленной ненависти человека, попавшего в ловушку, а получилось все значительно сложнее, и это заставило его еще раз задуматься о загадках человеческой души.

Вместо ответа сотрудник государственной безопасности положил на письменный стол черную дамскую сумочку.

Ралев открыл сумочку, достал паспорт и увидел фотографию Венеты.

— Что случилось?

— Автомобильная катастрофа. Превысила скорость на серпантине в горах и упала в пропасть.

— Жива? — спросил Ралев.

— Нет. Мы нашли вот этот окурок от сигареты в ее кармане.

В дверь постучали.

— Нельзя! — крикнул Ралев, но поздно: дверь открылась, и в комнату вошли Павел и Огнян. — Извини, но и наша работа не ждет, — попытался объяснить Павел. — Вот едва нашел Огняна, а полк ждет. За две ночи мы сняли и старого, и нового командира. Огнян тебе еще нужен? — спросил Павел, не сводя с Ралева взгляда.

— Все закончилось! — глухо ответил Ралев. Он понял, что они ничего не знают о случившемся, и это еще больше его смутило.

— Значит, он может приниматься за работу? — попытался улыбнуться Павел, но, увидев на письменном столе сумочку Венеты, успел лишь добавить: — А это откуда? Значит, Венета здесь? А мы перевернули город, разыскивая ее.

— Неужели Венета здесь? — вмешался и Огнян.

— Она в госпитале, — Ралев спрятал сумочку в сейф.

— Верно ли я расслышал? — приблизился к нему Павел.

— Автомобильная катастрофа...

— Что? — не мог поверить Огнян.

— Она жива? — Замер Павел в ожидании ответа.

— Нет! — ответил Ралев и не узнал собственного голоса.

Павел впился рукой в угол письменного стола, чтобы преодолеть охватившую его слабость. Он еще сохранял крохотную надежду на то, что все уладится, но Венета ушла из жизни, оставив ему только боль.

Огнян молчал, нервно теребя фуражку.

— Пойдем! — наконец нарушил он тишину.

Вышли втроем. В эти трудные минуты они как никогда были нужны друг другу.

Уже четвертую ночь Сильва добровольно продолжала нести дежурство. Отец у нее на глазах набирался сил, и в ту ночь она убедилась, что он будет жить. Такие могучие деревья, выдержавшие столько бурь, легко не сдаются. Она убедилась в этом, увидев появившийся на его щеках румянец и порозовевшие ногти. Наконец-то Сильва смогла найти время подумать о своем участии в последних событиях. Что бы произошло, если бы она уехала? Отец погиб бы тогда, и кто простил бы Сильве ее вину, ее близорукость? Мать? Но ведь матери уже давно нет. Друзья отца?.. За эти четыре ночи она не сумела понять, кто его настоящие друзья и кто враги. Если судить по тому, что его посещало много людей, то его все любят. Но ведь кто-то хотел убить его!

Все это время Сильва пыталась выяснить, кто дерзнул поднять на ее отца руку. Она прислушивалась к разговорам, предположениям, и, когда решала, что все для нее уже ясно, отец отметал все ее доводы: «Нет, ему я верю!»

«Откуда столько веры, столько доверия к людям? Из какого сплава он создан, если, почти умирая, находит в себе силы утверждать: «Нет!» Ох, если бы у нее нашлось хоть немного сил! Она стыдилась встречаться с ним глазами, в которых читала одни и те же вопросы и просьбы: «Скажи мне что-нибудь о себе. Ведь ты уже выбрала себе дорогу в жизни? Неужели ты все еще не убедилась, насколько сложной бывает жизнь?..»

Зазвонил телефон и Сильва сняла трубку:

— Звонят из хирургического отделения!.. — услышала она хриплый мужской голос. — Доктор Граменова, вы? Говорят из морга. Сюда привезли труп женщины... Попала в катастрофу. Требуется срочно провести вскрытие... Прошу вас, приезжайте немедленно.

Сильва слушала быструю речь своего коллеги, но не заметила в его голосе никакой особенной тревоги. Ей стало больно, что работа приучила их смотреть на смерть профессионально, как на нечто обыденное.

В морге, как всегда, было холодно. Только что вымытый прохладный кафельный пол блестел. Возле стола суетились два врача.

Сильва подошла и приподняла простыню с лица мертвой и окаменела: Венета смотрела на нее остекленевшими глазами. Сильва почувствовала, что теряет сознание. Она была уверена, что после возвращения отца к жизни все страшное осталось позади. А теперь на нее смотрели безжизненные глаза той, которая ее вырастила. Венета была для нее тем человеком, которому она во всем доверяла. Когда два дня назад Сильва застала ее дома с тем молодым человеком, она заметила в ней какое-то странное напряжение. Спустя минуту она снова стала той же самой Венетой, которая в любой момент готова была защитить и приласкать ее, Сильву. А теперь Венета лежала мертвая, бездыханная. Неужели и в этом Сильва виновата? Почему ушла эта волевая женщина, которая признавала, что одна только Жасмина сильнее ее как личность? Неужели Сильве надо было столкнуться с тяжелой утратой, чтобы понять, что она из-за своего самолюбия полностью оторвалась от жизни? А может, она только теперь пробуждается для жизни в этом сложном мире?

— За любую самонадеянность приходится дорого расплачиваться, — услышала она голос доктора Чалева.

Сильва резко повернулась к Чалеву, словно ее ударили. Единственное, что она увидела, была ироническая улыбка, застывшая на его губах.

— Попрание норм жизни, — продолжал он. — Любовная интрижка и, в конце концов, трагикомедия. Каждый получает по заслугам... Вы сделаете вскрытие? — спросил Чалев, снимая простыню с тела.

— Не прикасайтесь к ней! — крикнула Сильва. — У вас грязные руки! Прошу вас покинуть морг! Пусть здесь останется только медсестра.

Мрачный коридор поглотил шаги удаляющегося врача.

Когда через час Сильва вошла в палату отца, она пыталась казаться спокойной. Ей так захотелось прижаться к его груди и выплакать всю накопившуюся боль, но она знала, что любое волнение может стать для отца фатальным.

Велико шутил о чем-то с сестрой и, увидев Сильву, развел руками:

— Наконец-то прибыл главный цербер! До каких пор, милые девушки, вы будете меня держать здесь, как арестанта? Мне уже пора вставать. Хорошо, я согласен, сначала прогуляюсь с вашей помощью, потом уже самостоятельно. Пусть будет так... — И он поднял руки, чтобы они могли подхватить его под мышки.

Велико уже сидел на постели, и лицо его как-то по-детски сияло.

— Мы еще поживем! И еще как!.. — взволнованно сказал он и вдруг уставился на дверь. В палату вошел Драган. — Ты как раз вовремя пришел, браток! — весело воскликнул Велико. — Помоги! Женщины боятся. Помоги мне встать на ноги и сделать первый шаг... — Опершись на плечо Драгана, он встал.

Сильва, взволнованная, стояла возле них. Неужели это те самые люди, которые всего несколько дней назад ненавидели друг друга?

Драган и Велико дошли до окна.

— Я верил, что ты придешь, — проговорил Велико.

— Меня задержал Ралев. Пришлось поговорить кое о чем по работе. Как только мы закончили, я первым делом зашел сюда. — Драган вытер рукой пот с лица и снова подставил свое плечо Граменову. — Мне сказали, что твои дела пошли на поправку, но я хотел убедиться в этом сам.