Граница надежд

Кирилл молчал.

— Они убили твоего отца. Твоя мать умерла на моих руках во время родов. Она завещала тебе не забывать родную кровь. У тебя нет иного пути.

— Ты живешь старыми представлениями о мире и жизни, дядя.

— И ты это говоришь тогда, когда близок наш успех?

— Венета Дамянова не имеет ничего общего с их делами, — все так же тихо, но взволнованно ответил Кирилл. — Она прежде всего человек.

— Ведь никто не знает, кто ты и чей ты сын, — Щерев дрожал от возбуждения. — Я посвятил тебе всю свою жизнь, чтобы дождаться момента расплаты, а ты раскис перед какой-то женщиной.

— Она мне открыла глаза, дядя. И среди них есть настоящие люди. Я хочу писать. Хочу жить, не испытывая страха.

— Поздно, мой мальчик, — глухо сказал Щерев. — У нас нет права на жизнь. Не забывай о том, кто поджег автопарк в танковом полку два года назад. А Софья, а секретные данные, которые она тебе передавала?

— И об этом я думал.

— Уж не задумал ли ты явиться с повинной? — притянул его к себе Щерев.

— Это никогда не поздно.

— Умереть тоже никогда не поздно, — с угрозой проговорил Щерев, и Кирилл увидел, как он положил между бокалами черный вальтер. — Лучше мне сделать это дело, чем видеть, как все идет к черту.

— Ненавижу свою кровь! — промолвил Кирилл и направился к себе в комнату, но строгий голос Щерева заставил его остановиться:

— Подожди! Или — или. Выбирай!

— А чего ты ждешь от меня? — спросил не оборачиваясь Кирилл.

— По вине молодого Сариева погиб солдат, Сариева будут судить. Велико и Драган — на ножах. Достаточно одной спички — и их вражда принесет плоды. Остается Павел Дамянов. Есть ли в его доме оружие?

— В шкафу лежит его пистолет.

— Для меня этого достаточно.

— Что ты задумал?

— Если ты принесешь его мне, ничего больше я от тебя не потребую.

— Поклянись! — Кирилл стоял бледный, напуганный.

— Дерьмо!.. — бросил ему Щерев. — Они сами съедят друг друга. Сами... Другого пути у них нет! — Он взял графин и стад пить из него. Когда поставил его на стол, Кирилла уже не было, ушел в свою комнату. — Люди, видите ли! И среди них настоящие люди! — Щерев хихикнул и погасил свет.

«С таким фактом мне не приходилось сталкиваться раньше. Чтобы кто-то не выполнил приказ!.. И именно тот, на кого я больше всего рассчитывал. Хуже того, он позволил себе отменить приказ. Совсем распустился. Ему безразлично, что будет завтра, послезавтра, и он действует наобум. А всему виной расхлябанность! Чему он мог бы порадоваться? Семье? У него пустая квартира. Молодости? Ему перевалило за пятьдесят, он поседел, стал лысеть. Работе? В ней ничего нового, ничего, что могло бы стать открытием... Решил искать выход, отменять приказы», — сердился генерал Граменов. Нажал кнопку звонка.

В кабинет вошел начальник штаба.

— Я отдавал приказ... — начал генерал, не глядя на него. — Подполковник Огнян Сариев является подследственным.

— Знаю! — ответил Дамянов.

— Тогда в чем же дело? — спросил генерал.

— Не считаешь ли ты, что мы поторопились? — в свою очередь спросил Павел.

— Если и поторопились, то, значит, ошибся я, а не ты! — Граменов поднялся. Глаза его горели.

— В любой момент ты можешь отстранить подполковника Сариева от занимаемой должности.

— Опять политика?

— На этот раз нет. Нам предстоит многое выяснить. Кто-то явно настраивает следователя, — продолжал Павел. У него была одна цель: предостеречь генерала от необдуманных поступков. В тот момент Сариев был для него лишь офицером, а не другом, родственником.

— Враги или карьеристы? — не скрыл иронии Велико.

— Пока что я не могу тебе ответить, но будущее покажет.

— Постыдись! — словно выстрелил в него взглядом Велико. — Тридцать лет мы с тобой офицеры, а сейчас ты даешь мне понять, что считаешь меня неспособным оценить обстановку, — Велико вздохнул и достал лекарство.

— Пусть это будет моим грехом по отношению к тебе, — улыбнулся Павел и подал ему стакан с водой. — Удвоишь дозу таблеток, и все будет в порядке.

Но попытка успокоить Велико оказалась безуспешной. Он провел рукой по лицу и резко приказал:

— Исполняйте!

В дверь постучали, и в комнату вошла Софья, машинистка штаба. В руках она держала поднос.

— Кофе, товарищ генерал!

— Кто вас просил варить кофе? — удивился Велико.

— Доктор! У вас пониженное давление крови, товарищ генерал. Он сказал, чтобы я каждое утро приносила вам по чашке.

— Приказал! Это не доктора, а мясники! Он еще будет приказывать, что мне пить и что не пить! — не на шутку рассердился генерал.

Павел взял поднос из рук внезапно побледневшей машинистки и поставил на письменный стол.

— Раз врачи говорят, значит, так нужно, — сказал он. — И я знаю, что кофе... — Но, увидев бледное лицо девушки, крикнул: — Софья, что с тобой? — Он схватил ее под руку и усадил в кресло.

— Доктора, немедленно доктора сюда! — приказал по телефону Граменов. — Черт знает, что за день! С утра все пошло наперекосяк...

Павел расстегнул воротник Софьи, настежь распахнул окно. Подал ей воды, но она отказалась.

Доктор не заставил себя ждать. Войдя, он направился к генералу, но Граменов указал ему на машинистку и дал знак Павлу, что они должны выйти.

Когда они снова вернулись, Софьи уже не было.

— Это я виноват, — сказал Велико, — накричал на нее. Но и вам не прощу, — повернулся он к доктору, мывшему руки у крана. — Кофе, да? И чтобы мне его подносили каждое утро, как барину, непременно...

— Причина не в вас, товарищ генерал.

— Причины! Они всегда возникают помимо меня, а все валится на мою голову, — махнул рукой Велико.

— Софья беременна, товарищ генерал!

— Правильно ли я вас понял?

— Она не замужем, — пытался объяснить как можно короче доктор. — У нее есть приятель, она поверила ему... Он обещал жениться, но сейчас...

— Этого мне не хватало — заниматься еще и беременными в этом городе! — снова вспыхнул генерал. — Пусть сама с ним и разбирается. И больше никаких цирковых номеров, никакого кофе!

— Случай совершенно особый. Может привести к нежелательному концу, — доктор закрыл свою сумку и вышел.

Павел стоял у двери с папкой для доклада в руках.

— Пусть уточнят все подробности, и если нужно... — недосказал Велико. Ему стало душно. Впервые в жизни он совсем запутался. Не знал, с чего нужно начинать.

— На ее стороне закон, — напомнил начальник штаба.

— Так что ж, раз ее защищает закон, значит, мы должны открыть детские ясли при казарме, так, что ли?

— Дети не могут отвечать за то, когда и при каких обстоятельствах они появились, — все так же спокойно продолжал Павел. — Она поверила ему, сблизилась с ним, дальнейшее уже не столь важно. Главное — это то, что должен появиться на свет человек. — Он открыл папку и протянул первый документ на подпись.

— И Сильва не пришла сегодня ночью домой, — немного успокоившись, словно самому себе, сказал генерал.

— Очевидно, какой-то спешный случай.

— И в госпитале ее не было.

— Ей двадцать семь. Думаю, что у нее есть право на личную жизнь. Она не может все время быть возле тебя. — Голос Павла донесся до Велико откуда-то издалека.

— Хорошо же ты ее приучил! После того как умерла ее мать, она бо́льшую часть времени проводила с тобой.

— Сегодня ты настроен обвинять всех.

— Утром она вышла из квартиры Огняна, — сказал Велико. — Мне даже не позвонила.

— Ты сошел с ума! — посмотрел на него озадаченный Павел.

— Не знаю! Запутался я!..

— Сегодня утром с тобой творится что-то непонятное. — Павел собрал документы в папку, намереваясь уйти, но расстроенное лицо генерала его остановило. — Если ты уже начал, продолжай до конца.

— Лучше бы ты мне сказал, что творилось в твоем доме, пока я скитался по академиям и думал, что мой ребенок в надежных руках. — Велико выглядел усталым. Павел никогда еще не видел его таким постаревшим, обессиленным.

— Сильва и моя дочь, ты это хорошо знаешь. Мы с тобой поклялись когда-то... Можешь быть спокоен. Ее имя не запятнано в моем доме, — с болью ответил Павел.

— До сих пор я всегда старался, чтобы прежде всего мне самому все было ясно, — подчеркнул каждое слово Велико.

— Нельзя ли конкретнее? — Начальник штаба сел напротив него. — И не разговаривай со мной таким тоном.

— Вчера я решил ее дождаться. Нам нужно было поговорить. В позапрошлую ночь я нашел квартиру похожей на трактир. Хотел посмотреть Сильве в глаза, услышать, что она скажет. Вышел на улицу. У меня было такое чувство, что ей грозит какая-то опасность, и не ошибся. На рассвете она вышла из квартиры Огняна. Я спрятался, чтобы она меня не заметила. — Граменов выпил глоток воды.

— И ты считаешь?.. — недоговорил Павел.

— Мне стало так больно за Жасмину. Ведь она погибла, чтобы спасти своего ребенка и от сомнений Драгана.

— Я верю тебе! — встал Павел. — Но и ты должен мне поверить. В ту ночь Огнян спал у нас... А сейчас, как ты приказал, в моем кабинете ждет подполковник Симеонов.

— И ты молчишь до сих пор!

— Он никуда не денется!

— Приведи его! — приказал генерал, и Павел вышел.

Велико остался один. Прежде ему казалось, что он всегда найдет силы ладить с кем бы то ни было, но сейчас, кажется, потерял почву под ногами, ощутил неуверенность.

«Что-то я стал больше думать, чем действовать. И это сомнение...»

Начальник штаба вошел вместе с подполковником Симеоновым. Из-за бледности черты лица Симеонова казались более острыми, чем это было на самом деле. Глаза у него были прищуренные, холодные.

Симеонов присел на указанное ему кресло и стал ждать. А генерал не спешил.

— Может быть, вы догадываетесь, зачем я вас вызвал? — наконец спросил он.

— Нет, товарищ генерал! Мне передали приказ, и я явился.

— Вы идете из полка?

Подполковник Симеонов выпрямился:

— Я там провел ночь. В полку замечается брожение, товарищ генерал. Вчера прибыли матери трех пострадавших. Они узнали о смерти Тинкова. Никто не может их остановить. Их плач смутил солдат, запутал и нас. Потом пришел подполковник Сариев. Я бы не выдержал на его месте. Но он был как каменный. Провел их к себе в кабинет, и больше мы их не видели. Солдаты избегают офицеров. Опасно выдавать боевые патроны даже караулу. Подполковник Сариев приказал соблюдать устав. Если немедленно не будут приняты меры, товарищ генерал...

— Кто сообщил о случившемся родственникам? — прервал его Велико.

— Возможно, кто-то из солдат. Гуманность требует, чтобы они были информированы.

— Я спрашиваю: проверили ли вы, кто сообщил матерям? — повторил свой вопрос генерал.

Ответа не последовало.

— И что же вы предлагаете? — продолжал Велико после паузы.

— Следователь попросил, чтобы подполковник Сариев пришел к нему, но тот отказался — ему, видите ли, не о чем больше с ним разговаривать. Заперся в своем кабинете с материалами к предстоящему учению и никого к себе не пускает, — Симеонов вытер с лица пот.

Генерал Граменов внимательно слушал доклад подполковника, ждал, что и начальник штаба займет какую-нибудь определенную позицию, но Дамянов молча стоял в стороне.

— Подполковник Симеонов, вы сегодня примете командование полком. В установленный срок доложите о приеме дел в полном объеме, — закончил генерал.