Кланы в постсоветской Центральной Азии

Вторая дочь – Озода Эмомали (1978 г. рождения) с января 2016 г. руководит аппаратом президента Таджикистана, сенатор. Замужем за Джамолиддином Нуралиевым (родовитым дангаринцем), являющимся первым заместителем Нацбанка страны[130].

Третья дочь президента, Рухшона Рахмон – заместитель начальника управления международных организаций МИД РТ. Ее муж Шамсулло Сохибов (двоюродный брат мужа старшей дочери) – преуспевающий хозяин холдинга Faroz (включает широкий спектр предприятий от автошкол до металлургических заводов), строитель горнолыжных курортов (формально находящихся в госсобственности). Его младший брат Зайнулло Сохибов – монополист стройиндустрии Таджикистана и владелец цементной отрасли[131].

Четвертая, любимая дочь, Тахмина Рахмон, позиционирует себя (подражая Г. Каримовой) первой бизнес-вумен и моделью (лицо нации). Владеет сетью ресторанов, супермаркетов, горнодобывающими предприятиями[132].

Пятая дочь Э. Рахмона Парвина – владелица компании, монополизировавшей поставки лекарственных препаратов в страну, а шестая дочь, Зарина, стала заместителем председателя правления банка «Ориент». Младший сын Э. Рахмона, Фарзана, в силу юного возраста пока не включен в статусные связи клана[133].

Негласным «смотрящим» за правительством страны стал племянник главы государства Давлатали Саидов – первый заместитель премьер-министра, одновременно являющийся хозяином золотых месторождений. Другой племянник, Сиродж Голмуродов, фактически контролирует Налоговую службу РТ. Брат жены президента (Азизамох Садуллоевой) Хасан контролирует четвертую часть всей экономики страны (холдинг Исмаили-Сомони «Ориентбанк», алюминиевый завод «Талко», предприятия ГСМ и др.) Другой брат, Амирулло Садулоев – мэр Курган-Тюбе[134].

Многочисленные сородичи-дангарийцы составляют среднюю ступень клановой иерархии президентского вертикально организованного сообщества: Рахимзода Рамазон возглавляет МВД республики; Асадулло Рахмонов – председатель Комитета по телевидению и радиовещанию при кабмине; Матлубхон Давлатов – помощник президента (в прошлом вице-премьер правительства и руководитель аппарата президента); Абдусалом Курбонов – министр финансов; Амиршо Муралиев – глава Ассоциации банков РТ; Бободжон Джамолзада – командующий Нацгвардией и т. д.

Действующие в Таджикистане программы экономического развития «Национальная стратегия развития Республики Таджикистан в период до 2030 года» и завершившаяся «Программа среднесрочного развития Республики Таджикистан на 2016–2020 годы» скоординированы с бизнес-интересами «большой семьи».

Правительство Таджикистана играет номинальную роль, тем более что возглавляется непопулярным Кохиром Расулзода (до изменения Назиров) северянином-ходжентцем, который, возглавляя Согдийскую область, по выражению земляков, «раздел ее до нитки»[135].

Таким образом, кланы Таджикистана, «отягощенные» внушительным багажом домодернистских традиций, в условиях неза-вершившегося этногенеза и инкультурации отдельных групп и сообществ населения обладают значительной автономностью и в значительной мере замещают функции государства в управлении обществом на местном уровне. Консолидирующими скрепами таджикских клановых сообществ, в отличие от казахстанских, является не столько контроль за финансовыми потоками и рентой, сколько территориальные, кровнородственные и религиозные связи.

Анализ генезиса и сущностных качеств кланов постсоветской Центральной Азии позволяет сделать некоторые выводы. Во-первых, происхождение клановых сообществ имеет схожую природу, берущую истоки в кровнородственной организации общества и традиционной социальной системе, в которой территория обитания является главным источником воспроизводства населения.

Во-вторых, в силу темпоральных отличий процесса в социальной эволюции клановые сообщества с точки зрения степени модернизации имеют существенные особенности, отражающиеся в том числе на их отношениях с центральной властью.

В-третьих, имея дуалистичную природу традиционного института и актуального механизма управления обществом кланы постсоветской Центральной Азии обладают диалектически противоречивым потенциалом, одинаково эффективно отражающимся в политическом процессе как с точки зрения обеспечения политической стабильности, так и, напротив, ее расшатывания.