Украинский рубеж. История и геополитика

* * *

Невозможно не признать, что расчеты США, НАТО, Брюсселя на полный крах российской экономики и социальный взрыв, обострение отношений социума и государства не оправдался, несмотря на наигранные реляции безответственных европейских чиновников. Трудности экономики и финансовой системы России достаточно велики и в некоторых сферах будут, несомненно, нарастать. Но вопреки расчетам Европа оказалась куда более уязвимой от собственных антироссийских санкций, чем Россия. Ее благосостояние и промышленный рост зиждились на дешевых энергоресурсах, а промышленные и финансовые цепочки столь плотны, что создают эффект домино. К тому же падение ВВП на 4 % для России не крах, а для Запада катастрофа. Эксперты сигнализируют безвозвратную утрату Старым Светом его роли в мировой экономике и политике, грозный взлет промышленной инфляции и резкий отток инвестиций и капиталов в США, что уничтожает Европу как главного конкурента Америки. Несоответствие исторически критическому моменту некомпетентных великовозрастных недорослей, правящих Европой — этаких коллективных фанатичных «Грет Тунберг», — обрекает этот процесс на необратимость.

Массовые протесты против роста цен и перспективы невиданных бытовых трудностей и промышленной рецессии с остановкой даже предприятий на Западе нарастают, хотя пока не следовало бы преувеличивать их влияние на принятие решений. В то же самое время в России, где массовый уровень жизни на порядок ниже и где ранее имелось немало протестных настроений социально-экономического характера и даже откровенно высказываемого разочарования в политике властей, не замечено усиления антагонизмов между социумом и государством по вопросам уровня жизни и материальной цены Победы.

Непостижимо для западных аналитиков, но именно из уязвимой в экономическом аспекте среды раздаются наиболее радикальные призывы не идти на половинчатые решения, но добиваться полной и безоговорочной победы. Антиэтатистское озлобление у маргинально узкого сегмента общества — воинствующего западничества — также отнюдь не экономического характера. Оно в основном сводится к осуждению «имперских амбиций и поношению русской истории, а не апеллирует к возможно тяжелой цене Победы. Это область мировоззрения и выбора исторического пути»[21]. В разыгравшемся противостоянии с Западом — большинство жаждет и требует новый «Май 1945-го», а западническое меньшинство — «Февраль 1917-го». Для большинства — «Лучше в гробу, чем быть рабу», а для 10 % — вместе с Западом ценой любых уступок, ценой даже экономического, политического и культурного рабства.

Такие особенности русского гражданского и национального чувства даже в XXI веке побуждают рассмотреть более всесторонне роль в российской истории исторического национального сознания, этапы и факторы его эволюции, разрушения и возрождения.

Как и во времена нашествия Бонапарта и Гитлера, которые, движимые страстью к мировому господству, обрушивали на Россию-СССР совокупную мощь всей завоеванной ими Европы, Россия опять одна на весь мир смело подняла перчатку, приняла вызов. Вновь народ, отнюдь не благостно относящийся к грехам и нестроениям государства, откладывает до мирного времени и Победы «второстепенные» для него темы, и воля к сопротивлению лишь твердеет, как скала, о которую разбились и предыдущие нашествия. В дни боев на Донецком и Луганском фронтах по стране с невиданным воодушевлением проходит опять «Бессмертный полк» — этот уникальный и непонятный Западу Акт национального самосознания, в котором в столице под дождем и ветром, с радостными лицами и пением, поздравляя друг друга, шли около миллиона граждан Отечества — все поколения — от инвалидов на колясках до детей. Опять вспоминается Пушкин: «Сильна ли Русь? — Война и мор, и бунт, и внешних бурь напор ее, беснуясь, потрясали. — Смотрите, все стоит она!» Но именно на русское сознание, в критический момент вселенской брани брошены мощнейшие идеологические и информационные ресурсы, чтобы расшатать страну в момент, требующий единства.