Неприкаянный 1

- Хм. Да. За эльфийкой приехать могли. Они товар очень редкий и очень ценный. Мы за месяц всем кланом столько не зарабатываем, сколько бы эльфы могли заплатить за вернувшуюся из своего народа.

- Это ты еще не знаешь, что здесь их было аж четыре ушастых штуки, - подумал я про себя и мысленно скривился, ведь за такие, действительно огромные, деньги какого-то жалкого хумана в моем скромном лице легко могли прикопать в ближайшем лесочке. Но отступать было уже поздно. Все равно, кроме как в усадьбу Регина, мне некуда было держать путь. Ведь без печатки гнома я не мог получить официальное право владеть всеми отловленными неприкаянными и вернувшимися, а, стало быть, оставался нищим, как церковная мышь. И те же орки, сунься я сейчас с ними в Кенигсберг, скорее прикончили бы меня, как ненужного свидетеля их неудавшихся темных делишек.

- Ну что же, благодарю за информацию. Более ты мне не нужен, - прихватив за шкирку потерявшего от такого развития событий дар речи Саргула, я потихоньку принялся подтягивать его к беснующемуся неприкаянному. Лишать его души, было бы, конечно, в корне неверным с моей стороны. Но у меня имелось непреодолимое желание услышать с его стороны что-нибудь еще. Причем не мольбы о пощаде, а что-то ценное. - Ведь ничего нового ты мне не поведал, - сказал я абсолютную чушь, но находящийся на грани смерти разумный вряд ли мог уличить меня в этом. Ведь ему было не до того, чтобы анализировать мои слова.

Впрочем, я ошибся. От страха бедолага нагадил в штаны и впал в истерику, но ничего дополнительного поведать мне не смог. Надежд же разговорить эльфийку не было вовсе, в силу ее звериного поведения. Засунуть бы сейчас сюда всех этих повернутых на аниме любителей зверо-тянок и неко-девочек, заполонивших в моем прежнем мире просторы интернета всевозможной графоманией разной степени пошлости! Полюбовались бы они, какими на самом деле являются их фетишные персонажи в реальной среде обитания. Говорите, милые хвостики и ушки? Да как же! Звериная ярость и желание сожрать ближнего своего! Вот чем отличались подобные существа от прочих разумных! И никаких кошачьих ушек!

Натянув на руки кожаные перчатки, без которых приближаться к неприкаянным не рекомендовалось совершенно, дабы не прикоснуться к оголенным участкам их тела и тем самым не отдать свою душу, я смог накинуть артефактный ошейник на все еще рвущегося к столь лакомым жертвам обездушенного орка. И лишь после этого повел столь пеструю компанию к фургону. Смердящий фекалиями орк, жаждущая моей крови эльфийка, зомби или же вампир мечтающий поглотить мою душу и я, почти обычный человек, которому было откровенно наплевать на всех вокруг, являли собой самую настоящую антигероическую пати любой фэнтезийной игрухи – мысленно угорал я над своей новой жизнью, чтобы хоть как-то разбавить не самое радужное настроение. Все же прав был командир. Без чувства юмора, пусть даже, как у покойника, нашему брату заниматься своим ремеслом не следовало вовсе, ибо очень быстро можно было спиться. А так, слегка поржал над самим собой, и на душе стало легче. Хотя конкретно та душа, что нынче теплилась в моем теле, особого облегчения не испытала. Да и мне она переставала нравиться с каждым прожитым часом, так как вызывала чувство дискомфорта, будто внутри моего тела начал шевелиться какой-то чужой, готовящийся вот-вот вырваться наружу.

А еще, стоило всей нашей вонючей и донельзя обессиленной компании вернуться в усадьбу, как на меня обрушилась очередная неприятная новость. Прибывший в мое отсутствие представитель эльфийского народа отказался выкупать всех трех своих соплеменниц, так что теперь я находился по уши в долгах у гнома. Ведь эти остроухие красотки успели за прошедшие дни нажрать всевозможной еды на две сотни серебряных рублей. Плюс еще полтинник с меня потребовали за их проживание в лучшем номере таверны. В общем, куда ни кинь, всюду был клин, отчего мне очень сильно захотелось начать стрелять. Но мудрый, проживший четыре сотни лет, Регин пришел поведать мне столь неприятную весть изрядно вооруженным, да еще с солидным прикрытием, отчего мне пришлось задавить в себе первый порыв. Все равно кое-какие деньги у меня имелись, особенно после тихого присваивания кошелька Зонага, в котором обнаружилось аж пять золотых монет номиналом в 20 марок каждая, не считая серебра на текущие расходы.