Манулов, прекрати!

Волчонок все это время носился рядом со мной, но как только мы поднялись к себе на этаж разбежался и, высоко подпрыгнув, растворился в воздухе. При этом я прекрасно чувствовал его присутствие и откуда-то знал, что могу позвать питомца в любой момент. Словно он теперь часть меня.

Диана, как завороженная смотрела на то место, где только что исчез зверь, не решаясь задавать лишних вопросов.

— Слушай, может пойдем съедим что-нибудь, — отвлек ее от ненужных размышлений, открывая дверь нашей комнаты. — А то с утра крошки во рту не было. Скоро живот к спине прилипнет.

— Да мы и утром не ели, — улыбнулась она и осталась в дверях, ожидая, пока я положу арбалет и возьму те немногие сбережения, что у меня были.

Мы молча спустились вниз, не зная, куда следовать дальше. Я подошел к стойке, за которой находился все тот же молодой человек.

— Простите, тут есть какая-нибудь столовая или место, где можно перекусить? — привлек я его внимание.

— Разумеется, мы элитное заведение. Вам нужно пройти по коридору прямо, окажетесь в местной ресторации, — довольно миролюбиво ответил он, указывая мне дорогу рукой. — А это вы тот самый Манулов, который смог раскидать братьев Хомяковых? — наклонившись, поинтересовался он.

— Что, они все братья? — удивился я. — Их же было пятеро.

— И в наше нелегкое время бывают многодетные семьи, — удовлетворившись моим ответом, улыбнулся мне парень. — Вечно пытаются с кем-то сцепиться, надоели уже. Почему им не запретят тут останавливаться?

Я ничего не ответил, резко повернувшись на шум, раздавшийся на входе в гостиницу. Несколько мужчин ввалились в холл, один нес на руках окровавленную девушку, двое других практически тащили на себе молодого парня. Он был бледен и едва переставлял ноги, но, на удивление, все же держался в сознании.

— Целитель на месте? — прокричал в нашу сторону ворвавшийся в двери мужчина с девушкой на руках. Он положил ее на пол в центре холла, после чего ринулся помогать затаскивать бьющегося в судорогах парня.

— Нет, целитель вместе со своим помощником отбыли вместе с графом Шмелевым, — ответил округливший глаза парень.

— Хреново, еще один переход они не протянут, — сквозь зубы процедил один из мужиков, поднимаясь на ноги, когда парень успокоился и забылся беспокойным сном или, скорее, бредом. — Мишка, давай за подмогой, может, найдешь кого-нибудь, кто сможет помочь.

Я подошел к ним, разглядывая пострадавших. Девушке на вид было не больше двадцати лет. Черные прямые волосы, бледное лицо и выразительные голубые глаза. Именно глаза привлекали все внимание. Она прямо посмотрела на меня и закашлялась, выплевывая сгустки алой крови. Диана сообразила первая, поставив на уши практически всех, кто находился в этот момент в гостинице, и к нам уже несли какие-то склянки, полотенца, чистую воду.

— Что случилось? — я сел на пол, беря девушку за руку, понимая, что не в силах ей помочь. Судя по всему, было пробито легкое, а рванные глубокие царапины на животе, которые проглядывались через разодранную куртку, сочились черной вязкой жидкостью вперемешку с кровью. Было очевидно, что если ей не помочь прямо сейчас, то она вряд ли долго протянет.

— Орлоклювы, не менее десятка, не должно было их быть на этом уровне перехода, никогда их там не встречали, — сокрушенно покачал головой мужик. — Двоих потеряли на месте.

Девушка в этот самый момент застонала от боли и закрыла глаза, буквально стиснув со всей имеющейся у нее силы мою руку. Я знал об орлоклювах, на них преимущественно и охотился старик Манулов. Раны, нанесенные этими тварями, были смертельными в восьмидесяти процентах случаях, потому как яд, которым был пропитан их клюв, отравлял не только весь организм за короткое время, но и разрушал энергетические потоки.

Я пристально посмотрел на раны девчонки, которые Диана уже прочищала простой водой, особо не церемонясь разорвав одежду у нее на груди и животе. Я сконцентрировал все свое внимание на рваных ранах, даже не сразу ощутив тепло, которое начало исходить из моей руки, перетекая в руку девушки. Она распахнула глаза и посмотрела на меня слегка удивленным и довольно осмысленным взглядом.

— Почти не болит, — прошептала она, после чего ее снова пробил приступ кровавого кашля. Да нет, я не могу снимать боль, я же не целитель, Манул меня побери. Сконцентрировавшись, как тогда в оружейке, где меня заперли в стеклянной клети, я пристально смотрел на руку девушки и даже уже не удивился, когда смог увидеть переплетенные толстые нити энергетических потоков. И не только их. Я видел буквально все, что творилось с израненным организмом в настоящее время. Как я и предполагал, легкое было пробито и спалось, а в животе были буквально раздавлены какие-то сосуды. Я видел разорвавшиеся энергетические потоки, но как их можно было восстановить, не имел ни малейшего понятия.

Действуя больше на удачу, я попытался направить ту волну жара, которая все еще исходила из моей руки, в сторону рваной раны на животе. Проявившийся изумрудный поток буквально начал встраиваться в поврежденные ткани и клетки, останавливая распространение яда и восстанавливая поврежденные органы. У меня начала кружиться голова, но я упрямо вел свой изумрудный поток к самым критическим повреждениям, надеясь, что, хотя бы подобным образом, смогу уменьшить повреждения и помочь девчонке дождаться профессиональных целителей, а не тех, кто может просто использовать истинное зрение и латать прорехи в организме, заплатками, сделанными кое-как.

Рана на животе довольно быстро очистилась, а легкое начало расправляться, давая девушке спокойно дышать и провалиться в глубокий сон. Я разжал руку девушки и попытался подняться. Меня заметно качнуло, а в глазах потемнело.

— Костя! — подлетела ко мне Диана и помогла сесть на пол. Зрение вернулось, но слабость была такая сильная, что принимать хоть какое-то положение тела, кроме горизонтального было довольно тяжело. — Как ты это сделал?

— Что? — непонимающе посмотрел на свою подругу, отмечая, что в холле гостиницы стоит полная тишина, прерываемая только хриплым дыханием парня.

— Ты ее… исцелил, — нахмурилась Диана. — Как это у тебя получилось?

— Если б я знал, — прошептал я, переводя взгляд на лежащую на полу девушку, на коже которой не было ни единой царапины.