Чужая тень

– Да уж, – удивилась Марина. – Водишь ты теперь получше меня. Я вздремну, разбуди меня, когда к Алексеевскому подъезжать будешь. Интересно послушать, чего там с тобой приключилось.

Сразу как Марина уснула, Софья увеличила скорость. Асфальт намокнуть не успел, машина слушалась отлично, и управлять ей было куда проще, чем байком в потоке на улицах Железного города. Деревья мелькали чёрными пятнами, освещённые призрачным лунным светом в прогалинах лесополосы проглядывали поля. Когда показалось Алексеевское, Софья поглядела на подругу, но та так сладко посапывала, что она решила её не будить. Заехала на заправку, у сонной тётки-кассирши заказала долить полный бак и шоколадку с кофе. Шоколад был непритязательный из самых дешёвых, кофе откровенно дрянной, но пила и откусывала Софья как будто у неё в руках настоящий деликатес. В Железном городе кофе не имелось совсем, а шоколад был невероятной редкостью. Именно сейчас она не разумом, а душой поняла: вернулась домой. Ну а дальше снова под шинами зашуршала трасса. Софья справедливо рассудила, что с выключенными фарами в такую погоду она справится лучше, поэтому на обратный манёвр будить Марину тоже не стала. И лишь когда навигатор сообщил, что до Татарска осталось десять километров, встала на обочину, толкнула Марину, сама же вышла из режима киборга. И сразу навалилась усталость.

– Просыпайся, – толкнула она Марину. – Меняемся.

– А? Что? Алексеевское?

– Да нет, уже Татарск почти. Ты так хорошо спала, что я тебя будить не стала.

– Сумасшедшая.

Татарск в темноте напоминал деревни, через которые Софья проезжала, ну возможно больше в несколько раз – и всё. Ещё тут время от времени среди одноэтажной частной застройки попадались кирпичные пятиэтажки-«хрущёвки», да фонари всё-таки по большей части работали… Асфальт, впрочем, был довольно убитый: Марина хоть и ехала медленно, машину заметно потряхивало на колдобинах. Остановились они в итоге возле двухэтажного здания, обшитого сайдингом.

– На сегодня приехали, – сказала Марина, заглушив двигатель. – Пошли договариваться насчёт номера.

– Зачем? – не поняла Софья.

– Во-первых, надо передохнуть, ты на ходу засыпаешь, да и я только кажется, что бодрая. Маловато у нас с тобой опыта по трассе ночью так гонять. И не вламываться же к моим домой посреди ночи? Во-вторых, поговорить и обсудить, чего мы рассказываем, а про что молчим. Ну и на третье – на завтра у нас здесь запланировано одно важное дело. Попутно надо докупить тебе кое-что из вещей, а то приедем к нам домой, скупим полмагазина нижнего белья разом – разговоров потом у продавцов на месяц будет. А так что-то здесь, что-то там.

С комнатой решилось быстро. В это время года ездило не очень много народу, двухместный номер нашёлся без труда. К тому же час был поздний, остальные постояльцы давно спали, и душ, общий на этаж, никому оказался не нужен, мойся сколько хочешь. Софья пошла в ванную больше по совету Марины – очень уж с хитрым выражением та настаивала, да и смыть пот после дороги хотелось. И только встав под горячие струи, поняла, чего именно подруга имела в виду. Оказывается, после двух недель блуждания по лесу вот так замереть под льющейся на голову горячей водой, не торопясь намыливать кожу и потом смывать пену – ни с чем не сравнимое наслаждение. Ведь и в корабле или умывайся ледяной водой из озера, или грей себе в небольшом котелке.

В номере Марина уже приготовила ужин на скорую руку: вскрыла сыр и колбасу, вскипятила чаю. Показала Софье на кровать:

– Располагайся. Ешь и рассказывай. А потом будем думать, где и как врать.

Рассказ вышел долгим. На том, как Меро умирал у неё на коленях, Софья не выдержала. Разревелась и плакала до рвоты, уткнувшись в плечо Марине. И лишь чуть успокоившись, всхлипнула:

– Я, наверное, та ещё рёва? Дура…

– Да нет, ты умная и наоборот нормальная. Как раз если бы ты сейчас рассказала всё спокойно, а не плакала – я бы тебя точно к психиатру прямо с утра потащила. А так – надо было хоть раз с кем-то поделиться. Поверь, я знаю. Я была чуть старше тебя, когда у нас мама умерла.

– Ой, – сконфузилась Софья. – Прости.

– Да нет, уже зарубцевалось. Самое дурацкое стечение обстоятельств, у скорой, которая везла маму с прорывом аппендицита, лопнуло колесо. С операцией запоздали, начался перитонит, и её не спасли. Я тогда тоже ревела. А потом… Потом на мне как на хозяйке дома оказалось три мужика, отец и два брата-оболтуса. Что старший, что младший… оболтусы. Горе не ушло, но страдать некогда стало. Тебе тоже. У тебя папа есть, и ты как хозяйка теперь и за него несёшь ответственность. Но давай заканчивай, и будем думать, что завтра можно сказать, а чего нельзя.

Проговорили они долго, а в итоге утром Софья встала с трудом и после того как Марина стянула с неё одеяло со словами:

– Счас спихну на пол и полью водой из чайника. На пол же скину, потому что кровать в гостинице мочить нельзя.

– Да иду, иду.

Хорошо постояльцы опять уже разъехались, так что не пришлось стоять в коридоре, сонно моргая в ожидании очереди и с мыслью лечь и доспать прямо тут, на полу.

За остаток ночи заметно посвежело и густо выпал снежок, укрыв округу чистым голубовато-белым полотном. Несмотря на минус семь – после тёплой гостиницы казалось холодно – по городу всё равно пошли пешком. В центре ощущение большой деревни приумолкло, всё-таки здесь преобладала застройка двух-трёхэтажных домов и хрущёвок. Напротив двухэтажного офисного здания, где среди прочих вывесок было написано «Парикмахерская», Марина остановилась.

– Начнём отсюда. И со стрижки.

– Что начнём? Какая стрижка?

– Ты какой цвет волос предпочитаешь? Синий, красный или рыжий?

Софья настороженно посмотрела на подругу и осторожно спросила:

– С тобой всё в порядке? Я не буду краситься. Мы не в кино, где высматривают всех приезжающих по цвету волос. Мне и мой цвет нравится. Ясно? Не буду.

– Да пошутила я насчёт красного, хотя был соблазн. Купила золотистый, и краска нестойкая, для косплеев. Она через неделю сходить начнёт. Но стричься и краситься придётся по любому, чтобы не возникло вопросов, почему у тебя волосы всего за неделю отросли и на летнем солнце выгорели, а кончики от перехода по лесу обтрепались. Уговорила?

– Хорошо. Аргумент… разумный.

– Замечательно. А затем пойдём по магазинам, делать из тебя девочку.

– Чего? Марина, ты точно умом не двинулась? То, что отец попросил…

– Стоп. Я обещала, что буду всё объяснять, а не требовать? Не обещала? Не мотай так головой. Ну забыла, ну извиняюсь. Всё равно объясню. А теперь вспомни свои вчерашние слова насчёт свитера и как ты одежду покупала? Ну да, страшненько, зато удобно и тепло. А вспомни, как ты мимо юбок прошла сразу к джинсам? В них по лесу идти удобнее. Я потому ничего и не стала прямо там брать. Утилитаризм – это хорошо, но в меру. Не знаю уж, обрадуется твой отец или нет, что забрала я домашнего ребёнка и тихую девочку, а вернула пацанку и сорвиголову. Ну, может, и не лихую пиратку Пеппи Длинныйчулок, но всё равно мальчика в штанах. Видела бы ты себя со стороны. Поэтому давай договоримся: пока живём в Калачинске – никаких брюк, всегда платье или юбка. Ухаживаешь за ногтями и внешним видом, вспоминаешь, как накладывать макияж и так далее. А начнём сегодня с того, что подберём тебе одежду. Причём выбирать будешь сама, а я, если что только подсказывать и критиковать. Уговорила?

Софья открыла было рот протестовать… и растерянно закрыла. Марина со всех сторон опять выходила права.