Начало пути. Пермска волость

Глава 19

На торгу покупателей мало, в основном только продавцы. Зерна и муки действительно не продавали, не было и рабов. Воспользовавшись своим монопольным правом на ранневесенний дефицит, ячменное зерно, пшеничную и ржаную муку продал с многократной выгодой. Не удержался, хотя соды и соли в усадьбе еще на год-полтора хватит, но как говориться – запас карман не тянет. Четыре тонны ячменного зерна обменял на полторы тонны соды и тонну соли, в августе и пятидесяти килограмм соли за ячмень не получил бы.

На продаже дойных коров около тридцати, но все тощие, ребра можно пересчитать и половина из них старые, волы такие же. Отобрал шесть коров и шесть волов, за всех заплатил ржаной и пшеничной мукой по шестьсот килограмм каждой, 24 бочонка с подсолнечным маслом и сто двадцать килограмм чипсов. За остальную муку, солнечное масло, чипсы и 80 бутылей спиртного, под завязку забил трюмы двух шлюпов бычьей, коровьей, воловьей, оленьей кожей и овчиной, а ещё 52 волчьими шкурами и 26 – рысьей.

За оставшиеся семнадцать бутылей спиртного, мытарь организовал на погрузку мужиков. Вначале загрузили мой шлюп, потом, поменявшись с Михаилом, я встал на рейде, а шлюп Михаила встал на погрузку.

Старейшины и в этот раз встречаться со мной не стали. Но я и не расстроился. Загрузившись товаром, отправились домой.

В пути отрабатывали совместные действия двух шлюпов, синхронность смены галсов, переходы с одного курса на другой, повороты и развороты, движение в кильватерном строю и в ряд. Отрабатывали меткость стрельбы в движение по движущимся целям, в качестве мишеней использовали сплавляющиеся по течению коряги и вывороченные ледоходом и половодьем деревья. Страховались от возможной слежки, которой так и не обнаружили. Коров и волов откармливали сеном и силосом, запас которых всегда имеется на борту.

До дома добрались без приключений. Как всегда, встречало все население усадьбы, наблюдатели не дремлют, загодя нас заметили и предупредили. Разгрузили шлюпы, Опис с Оре отправили мыться в баню, а с парнями еще пару часов драили палубы и трюмы шлюпов, а затем, когда девчонки напарились, с пацанами отправились в баню.

Собравшимся вечером у меня в мезонине старичкам рассказал о плавании и о негостеприимной встречи нас сарматами.

– Что же они такие агрессивные, – возмущается Эвика. – Мы же к ним с добром пришли, зерна и муки привезли?

– Они Сираки, а их племя живет войной, – отвечаю.

– Володя, ты сказал, что их около одной тысячи, а остальные, что в набегах погибли или за зиму от голода умерли? – спрашивает Николай.

– Вряд ли они ходили зимой в набеги и не думаю, что умерли от голода. Они воины и главный принцип их бытия – сирак не может умереть от голода. Скорее всего, тех кто не может сражаться – детей, стариков, больных, слабых и не согласных, они сами убили. Чтобы наиболее сильные могли пережить зиму. Сейчас они той же рыбой откормятся, а их лошади на свежей травке восстановятся и пойдут с соседями воевать, да и место на зимовку подыскивать.

– А чем их это место не устраивает? – интересуется Борис.

– Чем не устраивает, не знаю, но лагерь у них временный, шалаши, кибитки и юрты. Плоты они разобрали, перетащили на берег и видимо строить городище намеривались, но почему-то передумали.

– Может они получше место нашли или городище может рядом есть, которое захватить сиракам по силам, – высказывает предположение Михаил. – Как думаешь, Владимир?

– Мы знаем только два крупных городища Ибыр и Имень. Наверняка на притоках Камы есть еще крупные поселения. Но пока информации у нас мало. После посевной двумя шлюпами пойдем в Имень, заодно по пути разведаем, что у сираков делается.

А далее продолжаю:

– Какие упаковки выбрали для стекол и зеркал, а также стеклянных бутылок для спиртного и томатной пасты с аджикой?

– Каждое стекло упаковываем в плетенный соломенный чехол, а потом по десять чехлов со стеклами укладываем в ящик с пазами для каждого чехла, свободное пространство набиваем соломой и опилками, – сообщает Николай. – С испорченными стеклами провели испытание, при падении ящика с метровой высоты, ни одно стекло не разбилось. Такая же упаковка и для зеркал, только для каждого зеркала отдельный ящик…

Сделав небольшую паузу, почесав затылок, продолжает:

– Для штофов сделали ящики на девять бутылок, а для аджики и томатной пасты ящики на шестнадцать бутылок… Ящики для штофов можно использовать и для керамических литровых бутылок, а для стаканов – ящики для аджики и томатной пасты.

– Очень хорошо, – а дальше продолжаю: – Проводим последнюю готовность к посевной, проверяем плуги, бороны, сеялки.

Далее с Эвикой и Ладой еще раз уточняем ассортимент, количество и площадь посадки зерновых, овощей, люцерны и прочего посадочного материала.

Лада не преминула похвастаться, что пока я отсутствовал, практически во всех ульях отделились новые семьи пчел и им удалось поймать 53 роя, так что пчелиных ульев теперь у нас сто двадцать девять.

– У нас наступает сладкая жизнь, – улыбнувшись, похвалил Ладу и на этом намереваюсь закончить совещание.

Но тут все старички встают, загадочно улыбаются и Эвика протягивает мне лакированную деревянную шкатулку размером чуть больше листа А4 и высотой сантиметров десять.

– Это тебе, Владимир!

Открываю, а внутри стопка совершенно белой бумаги, чернильница и с внутренней стороны крышки прикреплены пять утиных оточенных пера.

Видя мое обескураженное от удивления лицо, все засмеялись, а Лада захлопала в ладоши:

– Я же говорила, что Володе понравиться!

– Как вам удалось сделать такое чудо?

Ребятишки уставились на Ивана, а тот потупив взор, со всей присущей ему скромностью, как будто он тут не причем, почти шепотом говорит:

– Ну, я тут… Похимичил немножко… Помешал щёлочь с содой… да и смешал с выварочной массой… Ну вот и побелела…

– И сколько же, Ваня, ты химичил? – глажу Ивана по макушке.

– Месяц точно. Смешивал в разных пропорциях и температурах, подыскивал разные составы, ну вот и получилось. Теперь всю бумагу можно белой варить.

– Я еще десять таких шкатулок сделал, но еще лак не высох, – это уже Николай.

– Спасибо мои дорогие! Вы все огромные умницы!

Оставшееся время до посевной посвятил обучению ребят хождению на трофейной долбленке. За зиму вместе с Николаем и парой учеников, придали долбленке более-менее цивильный вид. В днище врезал небольшой киль, установили уключины и сиденья, обточили корпус, сделали четыре весла, в общем получилось, что-то типа распашной четверки с рулевым.

15 апреля 233 года седьмого года попаданства. Племя, не считая меня, достигло 119 человек – 66 мальчиков и 53 девочки.

Как всегда, в этот день начали посевную. На шести парах волов за десять дней вспахали шестьдесят гектар. Одновременно на упряжках лошадей вспаханные поля бороновали двойной проходкой, вначале вдоль борозд, потом поперек. После боронования на каждом поле на сеялках, запряженных лошадьми, осуществляли посадки.

Я пахал по пятнадцать часов, практически весь световой день, перекусывал на ходу. Ребятишки работали по три часа по сменно. С посевной управились за пятнадцать дней.

1 мая стали готовится к отплытию. Вместо деревянных задвижек на каютах шлюпов, выполнявших функции иллюминаторов, установили по два стекла, закрывающиеся деревянными ставнями. В каюту моего шлюпа повесили одно зеркало из мезонина, которое там заменили новым. Стекла в каютах и зеркало будут выступать в качестве товарных образцов, да и пыль в глаза Курушу пустить – не повредит.

Шлюпы загрузили двумястами ящиками с бутылками-штофами, по сто ящиков с томатной пастой и аджикой, двести ящиков со стаканами, по тысячи упаковок с чипсами и кукурузными хлопьями, тридцать ящиков со стеклами по десять стекол в каждом, четыре упакованных зеркала и десять шкатулок с бумагой по пятьдесят листов. А также запас питания с учетом возможного приобретения детей, и корм для лошадей. Для торговли в городище Имень еще прихватили сто ящиков спиртного в керамических бутылках, сто ящиков с подсолнечным маслом и тысячу упаковок с чипсами, да пару сотен леденцов-петушков на палочке.

Девочки, кроме рабочей и повседневной одежды, всему экипажу пошили парадную форму.

2 мая отправляемся в путь. После прощания и отдачи швартовых, провожающие разошлись и лишь Эвика продолжала нам махать платком.

«А фигурка у Эвики стала формироваться», – отмечаю про себя.

По Шакве и Сылве прошли без происшествий, вошли в Каму и переночевав в сорока километрах от реки Сюзьвы, утром на пятые сутки подошли к устью Сюзьвы, в километре от которой встали на якорь, спрятавшись в небольшом заливчике.

К берегу вплотную подойти на шлюпе не удалось и пришлось мне раздеваться, прятать оружие и одежду во влагостойкий мешок, оставшееся напоминание из прошлой жизни, и вплавь преодолевать двадцать метров до берега в холоднющей воде.

«Не теплее 10 градусов. Нужно для таких целей маленький ялик сделать», – промелькнула запоздалая мысль.

Вытирался, прихваченным полотенцем, оделся и, что бы согреться, сделав пять десятков приседаний, двинулся в глубь леса, к прежней точки наблюдения – раскидистому дереву.

Взобравшись на дерево, стал осматривать окрестности. Грязевое болото подсохло и кое где на нем даже зеленела травка. Проторенная дорога к поселению сарматскому племени Сираков не выглядела уже непроходимой. А вот поселения каким я его ранее наблюдал, не было. В нем находилось только два десятка шалашей и пара кибиток. Его территория не превышала в диаметре ста метров. Хотя поселение было обнесено земляным валом метра два-три высотой и тыном. А вот количество долбленок на берегу реки не изменилось. На лугу за поселением насчитал пасущимися всего пять лошадей, а стадо коров и отара овец практически не уменьшились.

Делать тут больше не чего, и я возвращаюсь на шлюп. Подхожу на шлюпе вплотную к шлюпу Михаила и рассказываю об увиденном:

– Похоже сираки пошли в набег, а здесь осталась база снабжения.

– Может нападем! – у Михаила от возбуждения даже глаза загорелись.

– Нет. У нас слишком ценный товар, можем повредить. Сейчас идем в Имень.

Вышли на середину Камы и продолжили свой путь.

Пройдя около восьмидесяти километров, не доходя пары километров до устья реки Нытвы, на правом берегу Камы в глубине берега заметили поднимающиеся в небо серо черные дымы.

Как не разбирало меня любопытство, но чувство опасности возобладало. В реку Нытву решил не заходить, до пожарища километров десять. Там уже всё кончено и помочь мы никому не сможем, а вот заработать на свою задницу неприятностей вполне возможно. Не останавливаясь, пошли дальше вниз по Каме.

Через двадцать километров, спрятавшись за небольшим островком, встали на ночлег. Шлюпы поставили вплотную друг к другу. После ужина, распределил дежурства между двумя экипажами. Себе ночное дежурство брать не стал. Чувствовал себя разбитым, только лег и сразу провалился в сон.

Проснулся от того, что Михаил тряс меня за плечо.

– Володя, в тридцати метрах от острова по течению сплавляется не управляемая долбленка, из нее раздаются стоны.